Кейт Мортон - Дочь часовых дел мастера

– Ну что ж, это хорошо, Типпи. Когда живешь среди людей, важно уметь выбирать тех, кто может тебя рассмешить.

– А папочка тоже смешит тебя, мама?

– Еще как. Никто больше так не умеет, ну, только вы трое.

– Берди говорит… – Тут он умолк.

– Что, Типпи? Что она говорит?

Он покачал головой и стал смотреть на камешек, который теперь катал по своей коленке.

Джульетта попробовала зайти с другой стороны.

– Тип, а Берди сейчас с нами?

Кивок.

– Прямо здесь? Сидит на земле?

Еще кивок.

– Какая она?

– У нее длинные волосы.

– Правда?

Он оторвал взгляд от камешка и стал смотреть прямо перед собой:

– Да, они рыжие. И платье тоже длинное.

Джульетта проследила за его взглядом и выпрямила спину, заставив себя улыбаться во весь рот.

– Здравствуй, Берди, – сказала она. – Как приятно наконец познакомиться с тобой. Я Джульетта, мама Типа, и я уже давно хочу сказать тебе спасибо. Типпи говорил мне, что ты сказала ему, чтобы он заботился обо мне, и я хочу, чтобы ты знала: он очень хороший мальчик. Каждый вечер помогает мне убирать после чая посуду, складывает со мной одежду, пока двое других бесятся, словно дикари. Я очень им горжусь.

Маленькая ладошка Типа скользнула в ее ладонь, и Джульетта пожала ее.

«Быть родителем – это же так просто, – услышала она насмешливый голос Алана. – Примерно как с завязанными глазами вести самолет с дыркой в крыле».

В пятницу, в шесть часов вечера, все четверо, одетые с чужого плеча, вышли из дома и зашагали по тропинке к деревне. До места доскреблись относительно быстро: уже в шесть тридцать, всего после пары остановок – сначала у поля, чтобы полюбоваться на большеглазых коров с длинными ресницами, потом для того, чтобы дать Типу подобрать понравившиеся ему камешки, – они пересекли треугольную деревенскую лужайку и встали у дверей «Лебедя».

Миссис Хэммет предупредила их, чтобы они вошли в парадную дверь, как обычно, но повернули не налево, в паб, а направо, в гостиную.

Сама она была уже там, пила коктейль с другой гостьей – высокой женщиной лет пятидесяти, в очках с такой изумительной черепаховой оправой, какой Джульетта не видела никогда в жизни. Они обернулись, когда Джульетта с детьми ввалилась в парадную дверь, и миссис Хэммет воскликнула:

– Всем добро пожаловать! Проходите, я так рада, что вы смогли выбраться.

– Извините, мы опоздали. – Джульетта с улыбкой кивнула на Типа. – По дороге нам попались камешки, очень важные, их нужно было собрать во что бы то ни стало.

Женщина в очках сказала:

– Этот мальчик мне нравится. – Легкий акцент наводил на мысль об Америке.

Дети довольно спокойно выстояли процедуру знакомства и произнесли все положенные фразы, которые Джульетта вбивала в них по пути. Затем она отправила их в холл, заметив там пару глубоких кожаных кресел, – отличное место, где трое голодных отпрысков смогут дождаться ужина, никому не мешая.

– Миссис Райт, – сказала миссис Хэммет, когда Джульетта вернулась, – это доктор Лавгроув. Доктор Лавгроув остановилась у нас, в номере наверху. Для нее это тоже повторный визит в нашу деревню. Сороковой год, наверное, особенный – всем захотелось вернуться именно сейчас!

Доктор Лавгроув протянула руку.

– Очень рада встрече, – сказала она, – и, пожалуйста, зовите меня Адой.

– Спасибо, Ада. А я Джульетта.

– Миссис Хэммет рассказывала, что вы с детьми живете сейчас в Берчвуд-Мэнор?

– Да, в воскресенье приехали.

– Много лет назад там была школа, я в ней училась.

– Да, я слышала, что когда-то давно там учили детей.

– Да уж, давным-давно, я бы сказала. Школы нет уже много десятков лет, она закрылась почти сразу после моего отъезда. Рухнул один из последних бастионов допотопных представлений о том, что должно представлять собой женское образование. Много шить, еще больше петь, а книжки, насколько я помню, мы не столько читали, сколько носили на голове – для улучшения осанки.

– Ну уж, ну уж, – возразила миссис Хэммет. – Люси старалась как могла. Да и вам, доктор, местное образование пошло только на пользу, как я погляжу.

Ада засмеялась:

– Это верно. И насчет Люси вы тоже правы. Я так надеялась повидаться с ней.

– Эх, жалко, не вышло.

– Это я во всем виновата. Слишком долго тянула. А смерть никого не ждет, не подождала и Люси. Как ни странно, но именно школа в Берчвуде, при всех ее странностях, определила весь мой дальнейший жизненный путь. Я ведь археолог, – пояснила она. – Профессор университета в Нью-Йорке. А началось все с членства в Обществе изучения естественной истории, которое учредила в своей школе мисс Рэдклифф. Люси – то есть мисс Рэдклифф – была настоящим энтузиастом. Позже мне доводилось встречать преподавателей, которые не обладали и вполовину таким острым чутьем, как она, – ее коллекция окаменелостей и других находок была превосходна. Комната, в которой они хранились, была истинной сокровищницей. Жаль только, места было мало. Вы наверняка уже видели ее: на втором этаже, крошечная, у самой лестницы.

– Теперь там живу я, – ответила Джульетта с улыбкой.

– Тогда можете себе представить, как там было тесно от полок, которые громоздились от пола до потолка, заставленные и заваленные всевозможными предметами.

– Могу, – ответила Джульетта, берясь за блокнот, без которого не выходила из дома. – А еще мне нравится думать, что у одного дома было столько разных воплощений. Это навело меня на мысль.

И она сделала короткую запись, добавив, что пишет серию очерков под общим названием «Письма из провинции», а миссис Хэммет тут же добавила:

– Я и мои дамы уже стали героинями дебютного очерка, ни больше ни меньше! Вы ведь пришлете нам копии, миссис Райт?

– Я специально просила об этом редактора и оставила ему адрес, миссис Хэммет. Посылка будет ждать вас на почте в понедельник утром.

– Замечательно! Дамы так взволнованы. А если станете писать о Люси, не забудьте сказать, что она была сестрой Эдварда Рэдклиффа.

Джульетта свела брови: имя показалось ей смутно знакомым.

– Художник. Из Пурпурного братства, о котором сейчас столько говорят. Он умер молодым, так что о нем мало кто помнит, но это он купил дом в излучине реки. Там что-то случилось, настоящий скандал. Он и его друзья приехали в дом на лето – давным-давно, моя мать была еще девчонкой, но до своего смертного часа помнила, как все произошло. Убили молодую красивую наследницу. Они с Рэдклиффом должны были пожениться, но ее смерть разбила ему сердце, и он никогда больше не возвращался в наши места. А дом достался Люси по завещанию.

Дверь отворилась, и раскрасневшийся – прямо из-за стойки паба – мистер Хэммет придержал ее перед молоденькой служанкой, которая с озабоченным видом внесла поднос, на котором исходили аппетитным парко́м тарелки.

– А, – просияла миссис Хэммет, – вот и ужин поспел. Сейчас вы увидите, что наша кухарка умеет сделать с обычным рулетом из колбасных обрезков на пару!

То, что сотворила из этой незамысловатой пищи кухарка, иначе как чудом назвать было нельзя. Колбасные обрезки на пару никогда не входили в число любимых блюд Джульетты, но этот рулет, политый густым – не-спрашивайте-из-чего – соусом, просто таял во рту. Что еще приятнее, дети вели себя за столом лучше некуда: на все вопросы отвечали вежливо, хотя, может быть, слишком уж подробно – но это смотря на чей вкус, – и даже сами задавали вопросы, и совсем не глупые. Тип, правда, умудрился влезть пальцами во все лужицы свечного воска по очереди, а потом наследил на скатерти, оставив отпечатки, которые, застыв, превратились в подобие маленьких окаменелостей, но зато никто не забыл сказать после еды спасибо, никто не промокал скатертью нос, а когда Беа вежливо спросила, нельзя ли им снова вернуться в холл, где они продолжат играть в карты, Джульетта счастливо сказала «да».

– Вашим детям нравится в Берчвуд-Мэнор? – спросила Ада, пока горничная миссис Хэммет все с той же озабоченной миной разливала кофе и чай. – Для них ведь здесь все в новинку после Лондона?

– К счастью, перемена места, похоже, пошла им на пользу.

– А как же, в деревне детям всегда есть чем себя занять, – сказала миссис Хэммет. – Хотела бы я посмотреть на ребенка, которому не понравилось бы в наших местах.

Ада рассмеялась:

– Жаль, что вы не видели меня в детстве.

– И что, вам тут не понравилось?

– Потом-то, конечно, понравилось. Но сначала нет. Я родилась в Индии и была там счастлива до тех пор, пока в один прекрасный день меня не посадили на корабль и не увезли сюда, в школу. Я заранее настроилась на то, что не полюблю здешние места, и не полюбила: все здесь казалось мне слишком воспитанным и пресным. Непривычным, мягко говоря.

– Как долго вы пробыли в этой школе?

– Чуть больше двух лет. Ее закрыли, когда мне исполнилось десять, и тогда меня отправили в большую школу почти в самом Оксфорде.

– Ужасный был случай, – сказала миссис Хэммет. – Одна девочка утонула во время летнего пикника. Школа потом недолго протянула. – И она, нахмурившись, поглядела на Аду. – А ведь вы, доктор Лавгроув, наверное, были там, когда это случилось.

– Да, была, – подтвердила Ада, которая сняла очки и протирала теперь линзы.

– Вы знали ту девочку?

– Не слишком хорошо. Она была старше.

Женщины продолжали разговор, но Джульетта задумалась о Типе. Он ведь говорил о девочке, которая утонула в реке, и теперь она гадала, мог ли он услышать об этом здесь, в деревне. Нет, вряд ли, он ведь говорил ей о девочке еще утром их первого дня в Берчвуде – у него просто не было времени пообщаться с кем-нибудь из деревенских. Может, конечно, ему шепнул что-нибудь тот нервный молодой человек из АИИ. Да, теперь Джульетта вспомнила: вид у него был вполне себе на уме.

Но может ведь статься, что Тип просто высказал свои самые потаенные страхи. Разве она сама не твердила ему – больше, чем другим, – чтобы он был осторожнее? Алан сейчас сказал бы: «Вот, говорил я тебе, будешь над ними трястись, вырастут никчемными трусишками». А может, Тип просто угадал: люди ведь тонут в реках; можно побиться об заклад, что на каждом квадратном метре Темзы за всю ее историю кто-нибудь да утонул, и наверняка не проиграешь. А она просто находит себе лишний повод для беспокойства, как всегда, когда дело касается Типа.

– Миссис Райт?

Джульетта моргнула:

– Извините меня, миссис Хэммет. Я тут замечталась.

– Надеюсь, у вас все в порядке? Хотите еще кофе?

Джульетта с улыбкой пододвинула к ней свою чашку и, как это часто бывает с людьми, которые в одиночку сражаются с тревогой, словно с превосходящими силами противника, вдруг обнаружила, что уже рассказывает о своих переживаниях этим двум женщинам.

– Бедный мышонок, – сказала миссис Хэммет. – И неудивительно, после всего, что на него свалилось. Но ничего, он справится, вот увидите, не хуже других будет. Не успеете оглянуться, как пройдут недели, и окажется, что он и думать забыл о своей «подружке».

– Наверное, вы правы, – сказала Джульетта. – У меня самой никогда не было выдуманных друзей. Вот почему мне кажется странным, что можно вот так, ни с того ни с сего, взять и придумать человека.

– А эта придуманная подружка что, подбивает его на шалости?

– Нет, слава богу, нет, миссис Хэммет. Я бы даже сказала, что она, наоборот, хорошо на него влияет.

– Святые небеса! – всплеснула руками хозяйка. – Может, она и сейчас здесь? У меня еще никогда не было воображаемого гостя.

– К счастью, нет. Осталась дома.

– И на том спасибо. Как думаете, это хороший признак, если она нужна ему не всегда, а только время от времени?

– Может быть. Хотя он рассказывал мне, что приглашал ее пойти с нами. И кажется, она ответила, что не может ходить так далеко.

– Может, она инвалид? Как любопытно! А больше он ничего об этой девочке не рассказывал?

– Вообще-то, она совсем не девочка. Она леди. Не знаю, правда, что можно сказать обо мне как о матери, если мой ребенок взял себе в подружки взрослую женщину, которую сам и придумал.

– Может быть, она – ваше второе «я», – предположила миссис Хэммет.

– Нет, это вряд ли. Судя по тому, что говорил сын, она – моя полная противоположность. Длинные рыжие волосы, белое платье, тоже длинное. Он очень точно все описал.

Ада, которая до сих пор молчала, вдруг подала голос:

– А вы считаете, что ваш ребенок никогда вас не обманывает?

На миг все смолкли, и миссис Хэммет с нервным смешком ответила:

– Да вы шутница, доктор Лавгроув. А вот миссис Райт тревожится.

– Я бы на ее месте не стала, – сказала Ада. – По-моему, вся эта история означает только одно: ее малыш – творческая личность, просто он изобрел свой способ справляться с тяготами жизни.

– Вы говорите совсем как мой муж, – сказала Джульетта с улыбкой. – И скорее всего, вы правы.