Мишель Моран - Дочь Клеопатры

— Почти готово, — объявила Юлия. — Осталось еще одно. Ковер для атрия.

Мы заглянули в лавку возле Сената, и Александр одобрительно закивал:

— Вот это я понимаю.

По стенам висели ковры и мраморные панно с изображением всех известных мифологических сцен. Тут Одиссей правит судном у скал коварной Сциллы, там Ромул и Рем бьются за стены города. Брат немедленно замер перед панно с Близнецами из греческой легенды.

— Помнишь, мама нас так называла, — тихо промолвил он. — Давай это купим для нашей спальни.

— Вот еще! Слишком дорого.

— Ну так я вам куплю, — вмешалась Юлия. Я собиралась было возразить, но она решительно покачала головой. — Через три дня у вас день рождения, вот и считайте это подарком.

— Ты чересчур щедра, — заупрямилась я.

— Брось. После всего, что ты сделала для моей свадьбы? Глупости.

Юлия щелкнула пальцами. Торговец немедленно заспешил к нам. При виде панно его глаза округлились.

— Отошлите на виллу Октавии, — коротко приказала супруга Марцелла. — Знаете, где это?

— Как не знать, хозяйка.

— А вон тот ковер, с Венерой и Вулканом, — в дом Юлии Августы.

— Как любезно с твоей стороны, — произнес мой брат. — Если еще и поможешь Луцию — тогда я просто не знаю, как мы однажды сможем покинуть Рим.

Она усмехнулась.

— И хорошо. По возвращении Ливии мне пригодятся верные люди на Палатине.

25 г. до н. э.

Брат разбудил меня поцелуем.

— Felicem diem natalem, Селена.

Я резко вскочила.

— Что? Что такое?

— Ничего! — рассмеялся он. — Просто поздравил тебя с днем рождения. Здесь Юлия и Марцелл. Они собрались пойти с нами в цирк, а потом и в театр.

— Уже? А который час?

— Почти полдень. Хорошо, что сегодня вам не нужно встречаться с Витрувием. Кажется, ты вчера перебрала вина.

Александр ухмыльнулся. Накануне мы с ним не ложились до поздней ночи — смеялись, болтали, а главное — помогали Марцеллу планировать Мегалезийские игры. Пока я проворно натягивала теплую тунику и плащ и укладывала волосы в легкий пучок, брат любовался прелестным мраморным панно на стене.

— Думаешь, война и вправду кончится через шесть месяцев? — с беспокойством спросила я.

— Надеюсь, что нет. Чем дольше Август пробудет в Иберии, тем лучше для всех.

В дверь постучали.

— Входите! — радостно выкрикнул брат.

Я ожидала увидеть Юлию или Марцелла, но на пороге возникла Октавия с письмом и медовыми пряниками. Мы с братом переглянулись, и он украдкой коснулся буллы. Моя оставалась со мной до свадьбы, а вот ему предстояло отдать свою ларам сегодня же вечером. Пока на нас эти амулеты, мы не представляем угрозы. Но как император поступит дальше?

— Felicem diem natalem! — воскликнула сестра императора. — Вот вам и пятнадцать, и впереди — новый год вашей жизни. — Поставив поднос с угощением, она улыбнулась. — Я слышала, сын решил повести вас в цирк. Кажется, для Селены это не самый лучший подарок.

Я коротко улыбнулась.

— Потом нас ждет театр. Марцелл обещает комедию…

И вопросительно посмотрела на письмо.

— От брата, — многозначительно произнесла Октавия. — Вчера доставили целых семь штук: одно Агриппе, несколько — полководцам, ну а вот это, — проговорила она, усаживаясь на третью кушетку, где раньше любил отдыхать Марцелл, — может и вас заинтересовать. Хотите послушать?

Мы снова переглянулись и дружно кивнули. Октавия развернула свиток и принялась читать:

Кстати, надеюсь, что вы поздравите наше созвездие Близнецов с пятнадцатилетием как полагается. Нет важнее момента, нежели переход из детства во взрослую жизнь; подобное событие заслуживает очень серьезных раздумий. По возвращении я первым же делом позабочусь о том, чтобы устроить приличный брак. Не забудь упредить царевну Селену: пусть она заранее подготовится.

Сестра Цезаря опустила письмо и посмотрела на меня.

— И все? — испугалась я. — А что насчет Александра? И нашего возвращения в Египет?

Ее торжествующая улыбка померкла.

— Всему свое время. Брат еще на войне. Когда вернется…

— А чего ему ждать? — не отступала я. — Когда Галл покончил с собой, Август назначил нового префекта прямо из Галлии.

— Это другое дело. — Октавия отвела глаза. — Зато у нас новый повод для радости: близится свадьба!

Брат взял меня за руку.

— А если мы не хотим этих свадеб?

Сестра Цезаря недоуменно наморщила лоб.

— Разве найдется такая девушка, которая не мечтала бы выйти замуж хотя бы раз в жизни? Или такой мужчина, которому не нужна жена?

— Мы такие, — ответила я. — Нам с Александром достаточно просто быть рядом; разлука совсем не входит в наши планы.

Октавия положила письмо на колени.

— Это хорошая новость, Селена. Ты сможешь жить собственным домом, как Юлия и Марцелл.

— Они любят друг друга! — возразила я. — Тебе лучше других известно, к чему ведут нежеланные браки.

Она заметно вздрогнула. Не хотелось причинять боль этой женщине, но в моих словах была чистая правда.

— И зачем Александру жена, — продолжала я, — которой он даже не знает?

— Многие узнают своих жен только на свадьбе. Так принято…

— Но мы против!

Октавия отпрянула, потрясенная моим пылким сопротивлением. Впрочем, Август наверняка ожидал чего-то подобного, иначе не стал бы писать, чтобы меня заранее подготовили.

— Обсудим это через несколько месяцев, — предложила хозяйка виллы. — А пока что я совершенно не вижу причин, почему вы должны расставаться, когда сделаетесь семейными людьми.

— А если кого-то из нас пошлют в Египет, а кого-то в Грецию? Или вдруг Александра не собираются возвращать на родину и нас попросту поселят в разных концах империи? Ливия может устроить и не такое.

— Ливия здесь ни при чем. В подобных делах последнее слово — всегда за моим братом. — Поднявшись с кушетки, Октавия сокрушенно вздохнула. — Не стоило вам ничего говорить. Сегодня такой светлый день, разве можно его омрачать? Не бойтесь, вам суждены удачные браки. Очень счастливые.

Я почему-то не разделяла ее уверенности.

Юлия и Марцелл ожидали нас в атрии. Увидев наши лица, они немедленно принялись расспрашивать, что случилось.

— Письмо от Августа, — пояснил мой брат.

— Похоже, меня скоро выдадут замуж, — прибавила я.

— За кого? — воскликнул Марцелл.

— Только не за Тиберия! — испугалась Юлия.

Меня даже передернуло.

— Нет. Ливия этого не допустит.

— Ну, если не за него, — просветлела она, — тогда чего бояться?

— Вспомни Горацию, — возразила я. — И тысячи прочих ужасных браков. В Египте женщине позволяют самой выбирать себе мужа.

Марцелл приобнял меня за плечи и прошептал:

— Не забывай, кто наследник.

Я не могла сдержать улыбку.

Впрочем, если не считать зловещего письма, праздник удался на славу. Это был, кажется, лучший день рождения на моей памяти. Александр, как обычно, выиграл на бегах. Всю ночь накануне шел дождь, но брат отлично знал лошадей, которые предпочитали мокрую скаковую дорожку сухой, и, просмотрев свои прошлые записи, сделал ставку на «белых».

— Пятьдесят денариев египетскому царевичу, — произнес служитель цирка, передавая ему тяжелый красный мешочек с деньгами.

Еще пятьдесят достались Марцеллу.

Мы отправились вместе на Форум и накупили на выигрыш сладкого снега, несмотря на стужу, а после запили его теплой смесью вина и меда.

В театре Луцию не понравилась речь, и мы впятером дружно крикнули:

— Медведя сюда!

Пьеса была ужасна, но разве в этом дело? Мы хихикали над сенатором, который уснул прямо на скамье, и над женщиной, чей могучий храп отвлекал актеров. Солнце давно уже село и преторианцы валились с ног, когда мы с Александром вернулись к себе.

— Felicem diem natalem! — повторил он и крепко обнял меня. — Сладких снов.

— Куда ты?

Брат молча улыбнулся.

— Не боишься, что кто-нибудь передаст Октавии?

— Всего одна ночь.

— Но далеко не первая, — сурово отрезала я. — Рабы начинают болтать.

— И пусть, — глухо вымолвил он. — Через полгода нас с тобой свяжут по рукам и ногам. Почему бы не наслаждаться свободой, пока еще можно?

Я проводила его глазами, захлопнула дверь и задула светильники. Глаза уже закрывались, когда мне почудилось, будто из атрия долетел звук шагов. Может быть, Александр передумал? Дверь так и не скрипнула, и я погрузилась в сон, полный очень странных видений. И вдруг, точно по команде, проснулась. По мрамору шлепали чьи-то сандалии. А потом тишину разорвал жуткий крик, похожий на вопль раненого животного. Захлопали двери, рабы принялись окликать друг друга, кто-то просил огня. Я спрыгнула с кушетки, набросила на себя накидку, но никак не могла в темноте нащупать сандалии. Когда они наконец нашлись, из коридора уже доносились женские рыдания; Витрувий что-то выкрикивал, перекрывая безумную неразбериху. Я замешкалась у двери, еле отыскала ручку, с силой дернула за нее и вышла в коридор.

Антония с Тонией уже стояли там, дрожа в ознобе и кутаясь в толстые льняные покрывала.

— Что случилось? — воскликнула я, но никто не ответил. — Кто кричал?

Они покосились на комнату Луция.

— Александр! — вырвалось у меня.

— Не ходи туда! — взмолилась Антония.

— Почему?

Мимо нас пробежали рабы с горячей водой. Появился Витрувий с какой-то бутылкой и тканью для перевязывания ран. Я медленно, точно во сне, приблизилась к двери, заглянула в комнату — и у меня чуть не подкосились ноги.

— Уведите ее! — приказал наставник.

Дюжина человек суетились вокруг Луция, распростершегося на полу с раной в груди. Александр, в белой тунике с плащом, недвижно лежал на кушетке. Рабы подступили ко мне, протягивая руки, но я завизжала:

— Прочь! — и бросилась к брату.

Через его одежды на простыню просочилась кровь. На шее зияла ужасающая рана. Щеки на ощупь были уже холодными.

— Нет! — шептала я снова и снова. Потом закричала: — Не-е-ет!

Так, чтобы сама Исида услышала.

Кто-то взял меня на руки. Кто-то произносил слова, которых я не понимала. Перед глазами разорвалась вспышка — потом возникли откуда-то книги и чертежи. Я лежала на мягкой кушетке в библиотеке. Из пустоты появлялись то Галлия, то учитель Веррий, их сменяли Агриппа и Юба. Порой я не понимала, сон это или явь. Когда рассвело, Галлия силой заставила меня взять чашу.

— Пей.

— Не могу.

— Ты плакала целую ночь. Человеку нельзя без жидкости, — настаивала она.

Я послушалась, но вкуса питья не ощутила. Из атрия доносился голос нумидийца: кажется, тот допрашивал рабов. Как только Юба ко мне приблизился, я отвернулась к стене.

— Селена, — ласково произнес он.

Я смежила веки.

— Понимаю, тебе сейчас не до разговоров, но если я только дознаюсь, кто это сделал…

— Скажите одно, — прошептала я. — Брата… больше нет?

Агриппа и Юба стояли рядом, но ни один из них не произнес ни слова.

— Умер? — вскрикнула я.

Галлия поспешила ко мне.

— На него напали, Селена. Спастись было невозможно.

Перед глазами все расплылось от слез, но разум вдруг прояснился.

— Вы правда желаете знать, кто это сделал? — осведомилась я.

— Да, — отозвался Юба.

— Тогда разыщите Октавию! Пусть покажет письмо от Августа!

Нумидиец нахмурился.

— Думаете, я лгу? Найдите Октавию!

Какой-то раб убежал и вернулся уже с сестрой Цезаря.

— Чего ты хочешь? — с тревогой спросила она, дрожащими руками протягивая свиток. — Что здесь такого?

Я пробежала первые строчки глазами: может, ошибка? Но нет, все на месте. «Кстати, надеюсь, что вы поздравите наше созвездие Близнецов с пятнадцатилетием как полагается». Созвездие Близнецов. Кастора и Поллукса. Двойня Леды, родные братья Елены Троянской. Вот только Кастор был убит и оставил Поллукса в одиночестве.

Я продолжала читать, но теперь уже вслух:

— «По возвращении я первым же делом позабочусь о том, чтобы устроить приличный брак. Не забудь упредить царевну Селену: пусть она заранее подготовится».

Потоки слез обожгли мне щеки. Я посмотрела на каждого из присутствующих и повторила:

— «Приличный брак». Один! Почему один? — От гнева мой голос сорвался на крик. — Он уже знал, что мой брат никогда не женится!

Сестра Цезаря ахнула.

Сев на кушетку, я продолжала:

— «Нет ответственнее момента, нежели переход из детства во взрослую жизнь; подобное событие заслуживает очень серьезных раздумий». Если эти слова не приговор, то что? Он желал Александру смерти! Последнему из Птолемеев. Сыну Антония. Превратившемуся в мужчину в пятнадцать лет!