Смерть твоей матери просто потрясла меня. Я очень ее любила. Ее доброта и поддержка так много значили для меня. Я никогда не забуду, как она помогла мне. Она была самым замечательным человеком из тех, кого я знала.

И то, что она умерла таким образом — в расцвете сил и так неожиданно, — действительно потрясло меня. В то время я простудилась, и после осложнения всерьез слегла.

Сейчас я уже поправилась и собираюсь погрузиться в работу. Мне очень повезло. Мистер Доллингтон дал мне роль в своем новом спектакле «Тряпье и Лохмотья». Он пойдет через несколько недель. Я еще не знаю, в каком помещении. Сейчас мы репетируем, как сумасшедшие — ну, ты можешь себе представить. Всем заправляет Лотти Лэнгтон. Мистер Доллингтон пребывает в подавленном состоянии духа. Кажется, что-то в нем сломалось. Но ведь мы все должны жить дальше, не правда ли?

Я очень надеюсь, что ты посмотришь спектакль. Может быть, ты сможешь уговорить и мистера Клэверхема приехать в Лондон. Мне будет очень приятно повидать вас обоих.

С наилучшими пожеланиями.

Лайза Финнелл».


Все вернулось опять… Тяжелые воспоминания… Лайза под копытами лошади… Ее появление в доме… Забота о ней Дезире… Ее требование, чтобы Долли взял Лайзу хористкой…

Наверное, мне от этого не отделаться.

Прошло несколько дней, а я так и не смогла ничего решить относительно своего будущего. То мне хотелось остаться в Леверсон-Мейноре, то я испытывала жгучее желание уехать. Основной причиной этого была, несомненно, леди Констанс. За ужином я часто ловила на себе ее взгляд. Ощущение было не из приятных. Однажды в саду я разговаривала с Родериком и, посмотрев наверх, увидела в окне какую-то тень. Я знала, что это леди Констанс. Я чувствовала, что она хочет, чтобы я уехала. Но стоило мне заговорить об этом, как Чарли и Родерик начинали бурно протестовать.

Мне предстояло встретиться с адвокатом, занимающимся делами моей матери, и, узнав свое финансовое положение, следовало принять решение.

Родерик и Чарли много времени уделяли хозяйству. Поместье было очень большим, и они часто отсутствовали целыми днями.

Родерик сказал:

— Когда ты научишься ездить верхом, ты сможешь ездить со мной и посмотришь наши владения, познакомишься с арендаторами. Думаю, тебе будет интересно.

Мои отношения с Фионой стали еще более близкими. Она очень интересовалась миром театра, и мы часто болтали за кофе. Мне было легче разговаривать о Дезире с теми, кто не знал ее. Я рассказывала о спектаклях и о том, как она работала. Я уже могла улыбаться, вспоминая премьеры, напряжение, предшествующее им, и чувство радости, когда все оказывалось позади, людей, приходивших в дом, переживания и успехи.

В свою очередь она рассказывала мне о своей жизни, о том, как много сделала для нее бабушка.

— Иногда, — говорила она, — я боюсь, что не смогу отплатить ей за все. Она потратила на мое образование больше, чем могла себе позволить. Иногда мне кажется, что я для нее — центр мира, и я боюсь разочаровать ее. Она ничего мне не говорила, но мне кажется, что ей не очень нравится моя работа. Помню, она однажды сказала: «Ты становишься взрослой, Фиона. Я хочу, чтобы у тебя в жизни было все самое лучшее. Моя дочь, твоя мама, была всем для меня, и когда она умерла, у меня осталась только ты». Вскоре после этого я нашла монеты в саду, и все изменилось. Она намекнула, что это она указала мне на монеты. У нее было предчувствие, что они находятся в саду, и когда я найду их, они изменят мою жизнь, определят мою судьбу. И действительно, эти монеты заинтересовали сэра Гарри Харкорта, и он дал мне шанс. Понимаешь ли, бабушка считает, что у нее есть особый дар и естественно она хочет употребить его мне во благо.

Я рассказала ей, что ее бабушка пригласила меня к себе.

— Да, я слышала, как она разговаривала с тобой. Ее интересуют все, кто приходит сюда, а ты ее особенно заинтересовала.

— Это из-за мамы, — сказала я.

Казалось, все ведет к ней, и в любую минуту мое горе могло опять обрушиться на меня.

Фиона поняла и перевела разговор на другую тему.


На следующий день я отправилась в гости к миссис Карлинг. Я без труда нашла ее дом. Это был большой дом, вокруг которого росли кусты. Короткая дорожка вела от калитки к двери. Было очень тихо. Я постояла немного у входа, сомневаясь, стоит ли мне заходить. В этой женщине было что-то странное, и мне становилось немного не по себе от ее чрезмерного интереса, от ее манеры резко наклоняться к тебе, сверля испытующим взглядом.

Интересно, а Родерик когда-нибудь приходил сюда? Я чувствовала, что ему нравится Фиона. Однако довольно часто он давал мне понять, что неравнодушен ко мне. Родерик по природе был очень добрым человеком. Он ко всем хорошо относился. Для него это было естественно. Наверное, не стоит воображать, будто между нами сложились какие-то особые отношения, только потому, что он добр ко мне.

Я подняла дверной молоток и услышала, как звук разносится по всему дому. Я стояла и ждала. Хорошо, если бы Фиона оказалась там, а может быть, и Родерик заглянет сюда.

Дверь отворилась. Миссис Карлинг радостно улыбалась мне. На ней было свободное длинное платье в черно-желтую тигровую полоску; ее испанские серьги зазвенели, когда она протянула мне руку.

— Заходите, заходите, — воскликнула она. — Я так рада, что вы решили зайти. У меня такое чувство, что вы сомневались, стоит ли идти.

— Нет, нет. Я действительно хотела прийти.

— Тогда проходите. Уверена, мы прекрасно проведем время. Здесь намного уютнее, чем у Фионы, со всеми этими черепками и осколками, и кисточками, и прочими вещами, которыми пользовались так давно. Я все время говорю Фионе, что это то же самое, что тревожить мертвых.

— Может быть, им было бы приятно, что нас так интересует их жизнь, если бы они узнали об этом, — сказала я.

— Может быть, может быть. Надеюсь, вы не откажетесь от чашечки чая? Чайник скоро закипит.

— Спасибо.

— Сейчас Китти принесет. Это моя маленькая служанка.

Мы сидели в комнате с двумя небольшими окнами в мелких переплетах. Плотные гардины сильно затемняли комнату. Мебель была громоздкой, а на стене висело несколько картин. На одной был изображен святой мученик, которого забрасывали камнями, другая изображала женщину, привязанную к деревянной колоде с молитвенно сложенными руками; она стояла в воде, и было ясно, что, когда начнется прилив, ее затопит. Я прочла надпись: «Святая мученица». Была и еще одна картина, изображавшая большого черного кота с зелеными глазами. Глаза были нарисованы светящейся краской, и картина производила сильное, даже жутковатое впечатление. Животное казалось живым.

Мне стало не по себе, и я надеялась, что появится Фиона, хотя я знала, что она в это время работает.

Миссис Карлинг села напротив меня и заговорила.

— Хочу рассказать вам о Китти. Она немного отстает в развитии. Однажды она пришла сюда и попросила кое-что сделать для нее. Она слышала, что я могу вылечить некоторые болезни. Я проявила к ней участие. У нее не так уж много возможностей. Я подумала, что о ней стоит немного позаботиться, это ей может помочь. Когда она появилась здесь, она могла лишь произносить нечто нечленораздельное, а теперь уже делает успехи. У них большая семья. Отец работал на шахте. Братья Китти пошли той же дорогой, а сестры поступили в прислуги. Никто не хотел иметь ее в доме. Ну а когда она пришла сюда, я взяла ее и постаралась кое-чему научить. Она славная девочка и очень мне благодарна.

— Вы очень добры.

Она ласково улыбнулась мне.

— Я люблю помогать другим. У некоторых из нас имеется особый дар, и мы должны использовать его. Если этого не делать, можно его лишиться.

Вскоре Китти принесла чай. Это была совсем молодая девушка, лет шестнадцати, очень робкая и все время старающаяся услужить.

Миссис Карлинг показала ей, куда поставить поднос. Китти поставила его и застенчиво взглянула на меня. Я улыбнулась, и она ответила мне улыбкой, осветившей ее личико. Я с теплотой подумала о миссис Карлинг, сумевшей помочь бедняжке.

Миссис Карлинг похлопала Китти по плечу.

— Славная девочка. — А когда та ушла, миссис Карлинг сказала: — Бедняжка, она так старается. Ну и как чай?

Мы пили чай с маленькими пирожными и вели беседу.

— В жизни нет ничего определенного. Беда может угрожать, но всегда есть возможность избежать ее, — говорила она.

— Вы хотите сказать, что судьба человека зависит от него самого и трагедий можно избежать?

— Я хочу сказать, что иногда их можно избежать.

— Разве это не предопределено судьбой?

— Не совсем. Трагедии могут подстерегать нас, но если мы знаем об опасности, то можем предотвратить ее.

— Как интересно!

— Это врожденный дар. Вы, дорогая мисс Тремастон, сейчас находитесь на ответственном этапе вашей жизни. Это я сразу же почувствовала.

Я подумала: «Она знает, что умерла моя мама, и наверняка слышала, как близки мы были. Похоже, она догадывается, что я не очень обеспечена. Так что здесь обычное предположение».

— Возможно, — продолжала она, — я и смогу вам помочь.

— Вы очень любезны.

— Мы все должны помогать друг другу. Провидение дало нам такую возможность, и мы не должны забывать об этом. Дорогая мисс Тремастон, я знаю, что вам нужна помощь, поэтому и настаивала, чтобы вы пришли ко мне. Вам действительно нужна помощь… и немедленно. Когда мы допьем чай, я отведу вас в свой кабинет. Так много людей побывало там, и я уверена, что это им помогло. Убеждена, что сейчас я могу помочь и вам. Мне было интересно, но одновременно что-то отталкивало меня. Что-то в ней казалось мне фальшивым, но все же я почти верила в ее силу и необыкновенный дар.

Мы оставили на столе пустые чашки, и она повела меня по небольшой лестнице в комнату с такими же окнами в мелких переплетах и такими же тяжелыми гардинами, однако тут был более высокий потолок, и поэтому она казалась более светлой. Первое, что бросилось в глаза, это стол, покрытый зеленым сукном, в центре которого на деревянной подставке лежал большой стеклянный шар.

Миссис Карлинг подошла ко мне совсем близко.

— Сядьте за стол, — прошептала она, — а я сяду напротив.

Я села.

— Дайте свою руку. — Она взяла меня за руку. — Я чувствую, как ко мне идут волны. Мы настроены на одну волну. Я чувствую, что смогу помочь вам.

Ее тяжелое дыхание было неприятно. Я не отводила глаз от стеклянного шара.

— Так… О, теперь я все вижу! Дорогое дитя, это совсем близко. Вам что-то угрожает. Да, да, вот оно. Не могу не видеть этого… Я чувствую это… это близко… очень близко. Как я рада, что решила поговорить с вами. Да… Да. Самое время…

Она положила руку на шар и не отрывала от него глаз.

— Опасность, — шептала она. — Опасность.

— Где? — спросила я. — Откуда?

— Не могу сказать точно, не вижу. Но она здесь… Смутная… Угрожающая вам. Нет… Все очень нечетко. Но я знаю, что она есть.

— Вы хотите сказать, здесь, в Леверсон-Мейноре?

Она кивнула.

— Недруги, — сказала она. — Они выжидают… Наблюдают… Да, это предупреждение. Нельзя терять времени. Вам необходимо уехать. Как можно скорее…

— Но в чем это опасность?

— Она здесь… Нависла над вами. Я вижу черные тучи. Это беда. Больше я ничего не могу сказать… Только то, что она совсем близко. Она приближается… Ближе… Еще ближе. Она уже почти над вами. Это здесь… В этой местности. Опасность поджидает вас только здесь. Вам нужно уехать отсюда. Нельзя задерживаться. Еще есть немного времени.

Она откинулась на спинку кресла, тяжело дыша.

— Это все, — еле слышно прошептала она. — Это все… Но этого достаточно.

Она опять нагнулась вперед и заглянула внутрь шара.

— Все исчезло, — сказала она. — Больше ничего нет. Вам было предупреждение. Этого достаточно.

Она слегка задыхалась.

— Так происходит всегда, — пояснила она. — Это берет много сил.

Я спросила:

— Могу ли я сказать Клэверхемам, что вы посоветовали мне уехать?

Она улыбнулась:

— Они поднимут тебя на смех. Леди Констанс считает, что здесь всем управляет она, а не Господь Всемогущий. Его пути неисповедимы, а для таких, как она, они закрыты. Не говорите, что вы были здесь. Уложите свои вещи. Если необходимо, придумайте какой-нибудь предлог, но не говорите о том, что услышали от меня. Вас не поймут.

Я с трудом поднялась. Вся это процедура меня сильно взволновала, хотя я и воспринимала ее с некоторой долей сомнения. Темная комната казалась зловещей, моя необычная собеседница почти убедила меня, что здесь происходит нечто сверхъестественное.