За кустами оказался узкий заливчик-промоина. А на его берегу…

Они какое-то время всматривались в пятно близ уреза воды.

– Пойдем, подруги, – предложила Сана. – Тут уж точно других нет. Стоило так из-за утоплого мертвяка орать, дурошлепка? – Она в шутку даже словно бы замахнулась на Фангу. – Вот если бы ладью выкинуло…

– Да, ладью – это было бы неплохо! Целый год можно пировать! – мечтательно произнесла Меланиппа.

Зиндра молча покачала головой. На мореходной ладье, кроме богатой добычи, были бы еще и моряки, причем, скорее всего, вместе с воинами. Этак десятка два. Лихие, крепкие мужи, к морю привычные – и к бою привычные тоже. Вряд ли они все потонут, даже опрокинь ладью шторм. Вполне могли доплыть рядом с ней до берега, сохранив и силы, и оружие…

А ей совсем неохота снова потерять хоть одну из своих сестер. Даже ради возможности пировать целый год подряд.

– Зря ты так говоришь! – изрекла Хунара. – Эти йованские купцы иной раз таскают на себе драгоценностей больше, чем жены наших вождей. Кошеля при нем, сразу видно, не окажется… а вот золотая гривна или браслет могут быть. И они нам точно не повредят…

Спустившись по невысокому, но крутому склону, воительницы зашагали к распростертому у самой воды телу. Плотный сероватый песок похрустывал под ногами.

– Где же твоя золотая гривна? – язвительно спросила Сана. – Или браслет?

Хунара угрюмо сплюнула.

То, что лежавший перед ними человек был совершенно гол, они увидели еще с косогора. Мужчина, возрастом, наверно, не достигший и тридцати, при жизни сильный и рослый, – но толку теперь от его силы… Руки раскинуты, лицо обращено вверх – и ни золотинки на запястьях или шее.

– А если бы живой был, сколько такой стоит? – осведомилась Зиндра.

– Если в Ольвию везти, то две сотни серебряных. – Аксиана оценивающе посмотрела на мертвеца. – А если на наших торжищах, то даже и не знаю, в иные годы за раба и десятка овец не давали.

– Кто он, как думаешь?

– Йован, конечно… – Аксиана пожала плечами. – На кораблях, кроме них, больше почти никто и не ходит.

– Красавчик… был, – немного помолчав, добавила она.

Что верно, то верно. Девушки даже засмотрелись, хотя, казалось бы, чего смотреть на… да, именно что на падаль, ведь чужой мертвец – падаль и есть, ему долгом погребения никто не обязан. Идеально вылепленный торс, могучие мускулы груди и массивный рельеф брюшных мышц. Но этот и вправду был настоящий красавец и силач, причем явно благородной крови. Не жилистый земледелец, не заморенный раб-гребец боевой триеры, не растолстевший торговец. И даже не простой воин.

Был…

И лицо у него тоже красивой лепки, как у беломраморных йованских статуй, которые Зиндра и видела лишь раз-другой, но навсегда запомнила.

Было у него такое лицо. Сейчас – мертвая маска. Которая вскорости станет поживой для чаек, вон они уже кружатся.

Зиндра вздохнула. И обнаружила, что ее подруги сейчас смотрят совсем не на лицо покойника.

– Может, и красавчик, а вот снасть мужская у него не особо… – покачала головой Фардиса.

– Так у йованов она завсегда мелкая, потому как о задницы мальчишек стерта! – хохотнула Таира. – Не веришь, вон у Меланиппы спроси…

Меланиппа промолчала, не отвечая на колкость.

– Зря ты так! – ухмыльнулась Артвиза. – Бывает, что пока «конь» не встанет, то кажется, что и впрямь невелик, а в ладошку возьмешь, глядь – иному бугаю впору!

– Все равно мелковат! – поддержала Таиру Бинка.

– Тебе-то откуда знать, сопливка? – буркнула Хунара. – Ты этой штуки и не пробовала. Ты да Варка у нас – неоткупоренные.

– А вот и нет, пробовала! – хихикнула девушка. – Когда у нас в йере, помню, старый Аст помер в зиму, его коня на мясо пустили. А меж односельчан известно какая дележка: нам с бабушкой, как самым бедным, только голяшки с передних ног достались да еще хозяйство жеребячье…

– И как оно на вкус?

– С голодухи слаще не бывает! – Бинка вдруг совсем по-девчоночьи показала всем язык.

Эорпаты посмеялись и, обмениваясь беззлобными шутками, уже собрались возвращаться к своим коням, когда Аксиана вдруг резко повернулась к лежащему на песке человеку.

– Эй, да он жив!

Утопленник открыл глаза и мучительно закашлялся. Вскоре он уже сидел на песке, затуманенным взглядом уставившись на, должно быть, непривычное ему зрелище – женщин при оружии. Об заклад можно биться: сейчас мучительно гадает, жив он или таковы на вид обитательницы загробья.

– Кто таков? Правду говори, а не то тут и помрешь снова! – грозно рыкнула Аксиана.

– Смертью быстрой, но лютой! – внушительно добавила Артвиза.

– Я мирный купец… – пробормотал тот, которого они только что считали утопленником, – Теокл мое имя. Теокл из Ольвии, сын Леонтиска…

Зиндра смотрела на него не отрываясь. Да, такой раб должен много серебра стоить: широкие плечи, узкие бедра, длинные руки с крепкими мышцами и поразительная правильность всех линий тела… Черты лица тоже правильные, губы изящно очерчены, глаза золотисто-зеленые…

Постой-ка, эорпата, да ты сама глазами оценщицы ли на него сейчас смотришь?

Она ощутила, как что-то незнакомое сжимает сердце.

– Ми-ирный! – вдруг зашипела Фардиса. – Мирный!!! Врет он, это морской разбойник, людолов поганый! Смотрите!

Плетью она ткнула в запястье протянутой к ним в умоляющем жесте руки. И все различили шрамы – не один и не два. Знакомые шрамы, какие есть у опытных мечников, полученные в схватке с такими же ловкими и умелыми бойцами.

Зиндра бросила взгляд на свою руку, вспомнила уроки Дараны, вспомнила битву у стен Ольвии… то есть до стен далеко было, но…

Да, так все и есть. А вот и другие шрамы – на ногах и спине… И еще на шее – такой бывает, когда в последний момент успеваешь уклониться от смертельного удара и он проходит лишь вскользь.

Лица девушек помрачнели. Известное дело: рабы всегда есть, а значит, без работорговцев нельзя. Потому их и терпят, обычных работорговцев. Но вот андраподисты – те, кто захватывает вольных людей на продажу, – они-то сами при поимке могут рассчитывать лишь на то, что смерть их будет не слишком долгой. На быструю-то смерть надежды у таких нет вовсе.

– На лоскуты изрежем его, сестры! На кол его! – бесновалась таврийка.

– Ну зачем так? – хохотнула Бендида. – Где мы тут кол тебе возьмем? Все просто: из моря вышедшее – в море и утопить! А перед этим можно и на лоскуты… не до смерти.

Зиндра, все так же не отрываясь, жадно смотрела на побледневшее лицо йована, на его красивые смарагдовые глаза, совершенное тело и ощущала томление в подвздошье… Вдруг поняла – он похож на Яра! На того, каким бы тот стал лет через десять… доведись ему дожить.

«Я не дам его убить!» – вдруг решила она.

– Доблестная эорпата, во имя Матери Милосердной! – пробормотал тот, глядя на Аксиану. – Не губи! Я… я дам выкуп в шесть талантов[26] серебра, но не губите!

Амазонки мгновенно умолкли, озадаченно переглядываясь. Шесть талантов! Серебро! Весом в молодую кобылу!

– Ардара! – обратилась Фардиса к молчащей Аксиане. – Ты оставишь в живых этого йованского шакала? Ты хочешь пощадить его за серебро?

– А ты хочешь оставить нас без добычи? – выкрикнула Зиндра первое, что пришло в голову.

– Добыча?! Это же враг! – взвизгнула Фардиса.

– Ты говоришь – враг, а я говорю – добыча!

– Да на кой тебе добыча? Из нашей балы с ней вырваться хочешь, из сестринства нашего?! Так ведь вне его для таких, как мы, жизни нет! Все там враги, все нашей погибели хотят… – Фардиса задохнулась от ярости.

– Права ты, сестра. К тому же ссориться из-за полудохлого йована уж точно негоже! – вдруг произнесла Аксиана. – Раз такое началось, я говорю – лучше ему будет совсем подохнуть.

– А я не согласна с твоими словами, сестра!

– С госпожой споришь?! – Артвиза гневно ткнула пальцем в Зиндру.

– Не с госпожой! Ты, Аксиана, сама говорила нам, и не раз: «Для вас я ардара, а не ксая, старшая, а не повелительница: мы тут все сестры, так уж судьба сложилась…» Да и Фардису, соглашаясь с ней, тоже сестрой назвала. А судьба наша – она и сейчас такова, ничего в ней не переменилось! Значит, решать надо сообща.

Опять повисло молчание. Воительницы угрюмо смотрели друг на друга, пытаясь осмыслить происходящее. Так что же, Качей побери, им теперь делать?!

И выражение некоторых лиц наполнило душу Зиндры тайной радостью. Мысль лишиться столь богатого выкупа явно не веселила многих сестер.

– Варка дело говорит! – словно извиняясь перед ардарой, произнесла Алана. – Добыча – она добыча и есть…

– Если б он на нас с мечом полез, то и говорить не о чем, – произнесла в раздумье Зара. – А так… без оружия взяли, даже без нитки на теле… Не всякий воин – людолов! Случись кому из нас вот так на берегу оказаться, что бы о нас подумали, по шрамам-то судя?

Они разом оглянулись на эллина. Может, он, такой могучий, сейчас решит, что бабы ему не противницы, и кинется, чтоб выхватить у кого-то из них оружие, а потом… Ну, собственно, не будет у него никакого «потом». Но сидит на песке красавец, никаких опасных движений не делает, облегчить им выбор не спешит. Может, недостаточно еще в себя пришел. Или, что скорее, и вправду опытен по-воински, по-полководчески даже: понимает, что никакой силой и ловкостью свою жизнь ему не спасти.

А вот слабостью спастись как раз можно. Хотя и не наверняка.

– Не годится чужака, как барана, резать просто за то, что он иного племени… Не враг он нам! – поддержала их Таира.

– Опять же, его Фагимасад, морской владыка, спас как-никак… Значит… это… не надо бы, а то еще рассердится… – произнесла вдруг молчунья Фейна.

– Ну а ты, Хунара, что скажешь? – Аксиана болезненно поморщилась.

– То и скажу, ксая… – Даже по тому, как церемонно та произнесла титул, было понятно, до чего же Хунара, вторая по старшинству в дружине, недовольна всем происходящим. – Если ты мне прикажешь его прибить, кончу, как куренка. А если совета спрашиваешь, так выкуп в самый раз будет. Помнишь, как четыре года назад мы по весенней голодухе сусликов из-под снега выкапывали? Да хоть и в позапрошлый год к равноденствию последних овец извели. А насчет того, злодей или не злодей, так верно Зара сказала: у нас шрамов тоже хватает.

– Ты же сама говорила, что сможем возле Ольвии поселиться, торговлю какую откроем – другие девичьи ватаги подтянутся… – продолжила Зиндра.

– Вот и я за это, – впервые подала голос Меланиппа. Достав из поясной сумки лепешку, она, не глядя на сестер, отщипывала от нее крошки, скатывала из них шарики. «Чтобы дрожь пальцев скрыть», – вдруг поняла Зиндра. Не очень-то это у Меланиппы получалось…

– Хлебом играешь? – вдруг рявкнула на нее Фардиса. – Сытая росла, хозяин, небось, хлеба вдосталь давал, еще и прибавку в рот? Торговлей заняться хочешь… Знаю я ту торговлю: дом разврата открыть да торговать там тем, что промеж ляжек, своих и чужих, – ты ж это дело любишь!

– Варка… – Аксиана смотрела на Зиндру в упор. Тяжело смотрела. – Что с тобой? Не замечала я прежде, чтоб ты врагов жалела!

– Да ничего со мной. Прежняя я, – ответила та, может быть, чуть более пылко, чем следовало. – И разговор у нас прежний: ты, ардара, говоришь – враг, а я говорю – добыча…

– Слишком много берешь на себя, девчонка, волчица! Я так понимаю, ты девство свое сбыть побыстрее хочешь? Ну так жеребчика тебе мы и другого найдем, ничем не хуже.

Проницательна была ардара, однако никто ее словам не засмеялся. Даже Сана и Фейна разве что улыбнулись, да и то неуверенно.

– Так что приказываю… – начала Аксиана, делая шаг к нагому эллину.

– Нет! Ты нам не госпожа, а мы тебе не рабыни! – выкрикнула Зиндра.

Вот все и сказано. Повисла долгая тишина.

Аксиана замерла как вкопанная. И Зиндра вдруг увидела истовую ненависть в глазах ардары, понявшей, что власть больше не принадлежит ей безраздельно. Чем бы ни обернулось дело, никогда больше девушки не будут смотреть на нее разом как на спасительницу, мать, богиню и царицу.

Зиндра совсем не удивилась, глядя, как ладонь ардары тянется к мечевой рукояти. Но страха не было.

«Если у тебя копье, – как наяву услышала она голос Дараны, – то мечника одолеешь, коль зевать не будешь…»

У нее сейчас как раз копье в руках. Короткое – но для пешего боя самое то. Значит, действительно разить в ногу, а потом, когда ардара упадет или хотя бы только пошатнется, колоть насмерть добивающим ударом?

Она не направляла копье на Аксиану, держала его отвесно, как посох, острием вверх. Но ведь и та покамест не выхватила акинак, даже по-настоящему на его эфес руку не положила. Хотя к тому идет…

Зиндра отлично знала, как будет действовать дальше, когда клинок выскользнет из ножен. Отшагнув назад, одновременно изобразит атаку в голову или грудь, а потом, сменив направление тычка, пробьет ступню… А если ардара успеет перепрыгнуть через выпад (вряд ли, но возможно), то на обратном движении подрежет сухожилие, благо у копейного наконечника и лезвия заточены до кинжальной остроты…