– А-а-а! – бесновалась толпа. – Отлично, Фульга! Добей старую кобылу!

Гипсикратия осознала: должно быть, так выражают восторг поставившие на нее. Значит, на нее, никому неизвестную, действительно делали ставки? И столь многие?

Но добивать, похоже, уже не требовалось: Кора лежала неподвижно. А скифянка молилась – беззвучно шептала слова благодарности праотцу Таргитаю и Зевсу-Папаю, сохранившим ей жизнь.

Толчок в плечо вернул Гипсикратию к действительности. Мимо нее быстро прошел лорарий в маске Меркурия – бога, сопровождающего души умерших в здешнюю Маналу, называемую Аидом. Высоко подняв раскаленный на конце железный прут, служитель встал возле поверженной гладиатрисы и зашипевшим железом коснулся ее плоского живота.

Тело Коры не содрогнулось, лишь воздух наполнился запахом горелого мяса. Два других служителя потащили крюками безжизненное тело к воротцам, над которыми была прибита грубовато вырезанная маска Тухолки – здешнего подземного демона.

С запозданием скифянка уловила повелительный взгляд распорядителя, скованно поклонилась трибунам – и ушла с арены.

* * *

– Славно сделано, Фульга! – Руфус, довольно ухмыляясь, опустился рядом с ней на скамью. – Сейчас Сальвий, должно быть, топает ногами и лупит своих мальчишек, а лорарии сношают его дохлую девку по очереди, пока теплая. Ну, не морщись, амазонка, тебе сейчас такие слова вроде крепкого вина. Прими, чтобы не упасть. Вот тебе хорошая новость: послезавтра выступишь как пенгиария перед последними схватками. А пока иди отдыхай.

– Слушаюсь, хозяин, – бесстрастно ответила Гипсикратия, поднимаясь.

– Хотя нет, погоди. – Ланиста вдруг изменил свое решение. – Сейчас нам обещано нечто невиданное: Квинт Фаций привез из Фракии, с самой границы с даками, какую-то необычную животину. Останься пока, может, будет полезно посмотреть…

Едва он договорил, как из ворот появилось невиданное существо. Не человек и не зверь – больше всего похож на гигантскую обезьяну, отличавшуюся, однако, от знакомых в Риме обезьянок, как лев от кошки. Цирк невольно охнул, и изумление в этом стотысячном вздохе было смешано со страхом.

Массивная голова походила на грубо отесанную глыбу камня. Темно-серая косматая шерсть покрывала могучее тело с грудью шире бычьей. Неимоверно могучие руки свисали ниже колен, пальцы были толщиной с древко копья. Близко посаженные глазки поблескивали со звериной морды, все-таки до странности напоминавшей человеческое лицо. Бесшерстно-голое, смуглое или сильно загоревшее. Глубокие морщины. Нос курносый, ноздри резко выделяются.

Все, как у человека. Но ведь люди такими не бывают! Наверно, обезьянища все-таки…

Зверь (или уж кто он ни есть) раскачивался из стороны в сторону, подобно пьянице, и с угрожающим хрипом втягивал воздух. Вдруг он издал низкий злой рев. Заскрипел песок арены под тяжелой угрожающей поступью. Гигант выпрямился, оказавшись ростом чуть ли не в два раза выше человека. Маленькие, утопленные под надбровными дугами глаза настороженно озирали людей и арену. Настороженно и зло – существо как будто понимало что-то, глядя на людей с осознанной ненавистью.

– Кто это? – вырвалось у Гипсикратии. Она не подумала, что ей не следует задавать вопросы хозяину.

– Фаций сказал, что это называется «троглодит», пещерный житель! – напряженным голосом ответил Руфус. Он тоже ни о чем таком не задумался. – А вот что оно такое – боги знают! Про таких я только россказни слыхал, а выходит – правда. Вроде как циклопы с людскими женщинами случались в давние века… и такое вот вышло…

Речь ланисты сделалась бессвязной.

– Такой, пожалуй, свернет льву шею, как цыпленку! – пробормотала Гипсикратия.

– Льву не знаю, а вот Скавру, пожалуй, придется учить новых бестиариев… – хмуро процедил Руфус. – Радуйся, Фульга, что не тебе с этим биться. Эх, ну что тут поделаешь: Квинт Фаций доказал, что он лучший торговец зверьем в республике! – Руфус в досаде крепко стукнул себя кулаком по колену.

На арену вышли один за другим четверо бестиариев с Диомидом во главе. Выстроившись равнобокой трапецией – двое впереди, двое чуть сзади и по бокам, – они двинулись на троглодита, выставив копья.

Обезьянища склонила голову, оценивая вражеский строй.

– Хорошо придумано… – прокомментировал Руфус. – Вперед выставил молодняк с рогатинами, и, пока те будут тварюгу удерживать, Диомид с Мурганом возьмут ее на острия. Только вот на узловатый чурбак есть тяжелый колун. Задницей чую – вряд ли у них в точности выйдет эта задумка…

Исполин действительно не ринулся на врагов тупо и не рассуждая. Он мягко побежал в сторону, обходя бестиариев по полукругу.

Сутулый и на вид медлительный, он вместе с тем все время был в движении. Прыгнул сначала влево, потом назад, как бы по вершинам треугольника. И вдруг резко подался вперед, на сомкнувшихся в ряд бойцов. Нет, снова отступил…

Гигант оглушительно заревел, обнажив острые клыки-кинжалы. Неожиданно опустился на четвереньки. И поразительно быстрым рывком бросился на Диомида, игнорируя парней с рогатинами.

Гипсикратия не поняла, как все случилось. Вот Диомид наставил копье, вот колоссальный человекозверь оказывается рядом с ним. Оружие отлетает прочь, над ареной взмывает истошный крик боли. Миг – и чудище отбрасывает человека, как изломанную куклу.

Строй венаторов мгновенно рассыпался. Троглодит сделал выпад в сторону одного, вырвал рогатину у другого и в два прыжка догнал третьего. Снова дикий крик, резко оборвавшийся…

Зрители с оглушительными воплями вскочили с мест. Толкаясь, в исступлении сбивали друг друга с ног, бранились, бессловесно выли, сами словно превратившись в диких зверей. Женщины падали в обморок.

Тем временем гигант атаковал Мургана. Тот не успел воспользоваться копьем, выхватил меч, ударил, норовя всадить клинок в грудь человекозверю, но лезвие лишь скользнуло по густой шерсти, чуть оцарапав троглодита. Чудовище стиснуло бестиария с нечеловеческой силой. Хрустнули ребра – и мертвое тело Мургана отлетело к барьеру.

Остался последний звероборец, самый молодой. Он оглянулся на возвышение, где сидел распорядитель, но тот, изрядно струхнувший и растерявшийся, не подал никакого знака. Тогда юноша бесстрашно двинулся навстречу смерти. Однако на выручку ему пришли те, кто обычно губил гладиаторов: лорарии. Размахивая раскаленными прутьями и смоляными факелами, они заставили троглодита отступить – тот, как всякий зверь, боялся огня.

Но это продлилось лишь несколько мгновений. Ухватив за ноги тело Диомида, гигант яростно взмахнул им как дубиной – и тут же сбил ближайшего из лорариев. Костяной треск от этого соударения долетел до разом онемевших трибун. Второй служитель, оробев, бросил факел и ринулся наутек – но был мгновенно настигнут.

Молодой бестиарий, выронив копье, рухнул на колени, словно моля косматое чудище о пощаде. Исполин неторопливо подошел к коленопреклоненному человеку, сгреб его ручищами…

Цирк уже давно молчал, но сейчас его вдруг накрыла совершенно невероятная тишина. Высоко подбросив оторванную голову, зверь заревел, грозя огромными кулаками, – и вместе с ним взревели десятки тысяч глоток.

Заскрипели ворота, и на арену выпустили свору свирепых псов-волкодавов. Гипсикратия знала от наставников: так всегда делают, если нужно красиво закончить не в меру затянувшийся бой, прикончить ослабевшее животное или ухитрившегося отбиться от смерти преступника. Но не могла избавиться от мысли, что сейчас этот прием не сработает.

И собаки действительно повели себя совсем не так, как ожидалось. Резво подлетев к троглодиту, они вдруг остановились как вкопанные, жалобно завыли, а потом разбежались по арене…

Некоторое время цирк переваривал происшествие, а затем начался хаос. Кто-то орал, что следует прикончить «мартышку-переростка», кто-то, напротив, требовал помиловать «человекоподобное»… кто-то плакал… Некоторые вообще пробирались к выходу…

Руфус и Гипсикратия спустились вниз под трибуны. Там уже собралась толпа гладиаторов и все ланисты, что были сейчас в цирке.

– …Сто тысяч сестерциев. Повторяю: квестор Марк Клавдий дает сто тысяч тому, чьи люди укротят этого демона! – важно говорил пожилой сановник в тоге с пурпурной полосой.

– Извини, Вителлий, но я не хочу потерять и деньги, и гладиаторов, – произнес кто-то. – Пусть вызывают из города солдат и закидают его копьями. Или лучников…

– Легионеров на арену? Ты рехнулся? – пожилой вмиг потерял всю свою важность.

– Лучников? Да тут «онагр» бы в самый раз… – пробурчал переминавшийся с ноги на ногу стражник, чьего мнения никто не спрашивал. Но сейчас, как и на вчерашнем пиру, все правила вдруг перестали существовать.

– Может, львов выпустить? – посоветовал один из бестиариев.

– Да нет уже львов! – простонал Вителлий.

– Слоны-то есть. Может, слоном его?

– Слон не пойдет на того, кто вот так, одним своим видом, свору волкодавов разогнал. Слон – трус!

– Не зверь – нечисть это!

– Как с ним биться? – смуглый бородатый венатор выглядел встревоженным меньше всех прочих. – У четверых не вышло, из них двое высшего палуса были. Разве что вшестером?

– Вшестером, всемером… а можно поодиночке, – кисло улыбнулся его сосед. – Только все одно подыхать…

– Мать Богов… – пробормотал гладиатор, ранее упомянувший львов, судя по говору, фракиец. – Такую тварь никакой топор не возьмет!

– Тому, кто выйдет и убьет эту дрянь, я зачту пять боев! – отчеканил Руфус.

– Я тоже зачту! Или, думаешь, я жаднее тебя? – выкрикнул другой ланиста, кажется, хозяин Коры.

– Я тоже, – проворчал Аврелий Скавр. – Это отродье убило моих лучших бестиариев!

Стоявший среди гладиаторов высокий африканец выкрикнул что-то и ударил себя в грудь.

– Он говорит, – сообщил кто-то из его товарищей, как видно, понимавший речь чернокожего, – что дрался с такими… Такие у него дома называются «нджен». Он их убивал не раз.

Гипсикратия шагнула вперед. За ней еще трое, включая негра.

– Баба? – изумился кто-то.

– У себя дома я охотилась на диких быков! И на волков с медведями! – насчет медведей она, конечно, приврала, но кто здесь это знает…

– Давай! – махнул рукой Руфус. – В конце концов… может, именно твои дикие боги и помогут против такой дикой твари?

– Давайте, – кивнули остальные ланисты тем, кто вызвался. Так уж вышло, что у каждого из них был свой хозяин.

– Слушай, девка, – обратился к Гипсикратии лысый бестиарий с деревянным мечом у пояса, – ты теперь должна слушаться меня. Вы все должны слушаться меня – я сейчас над вами главный, я ваш царь, вожак и центурион! Не потому, что рудиарий, не потому даже, что умнее вас всех, хотя это так… Просто… если не будете слушаться старого Эвмена, погибнете, как Диомид!

Рабы между тем притащили оружие. В кладовых большого цирка оказался целый арсенал: пики, мечи, секиры, щиты и даже доспехи, хотя они сейчас ни к чему…

– Берите трезубцы и рогатины – это самое лучшее из всего гладиаторского дерьма, – распоряжался рудиарий. – И по кинжалу каждый, для ближнего боя, когда совсем край!

– Что он тут верховодит? – разозлился плечистый германец. – Скажи же ему, броот Галл! Я убить трех белых медведей, ты знать!

– Надо его слушаться, Олаф! – осадил германца приятель. – Этот старикан вон сколько лет на арене – и уцелел. Значит, кое-что может!

Стражники между тем пошушукались друг с другом и пришли к какому-то решению.

– Возьми, храбрец, – их старший протянул Эвмену два тяжелых копья-пилума. – Это воинское оружие, а не «гладиаторское дерьмо».

Олаф, пренебрегая советом рудиария, выбрал огромную секиру и махнул ей, как перышком.

– Да, силен ты, брат, – крякнул Галл. – Может, и правда повезет, зарубишь сволочь эту!

– Лучше попробуем побегать и позагонять его… – покачал головой Эвмен. – Большие туши быстро выдыхаются…

* * *

Рев толпы бил по ушам, как доска.

Как раз когда ворота распахнулись, троглодит ухватил за ногу один из лежащих на арене трупов, раскрутил и швырнул его на трибуну, вызвав дополнительный вой ужаса и боли.

– Как такую дрянь загоняешь? – прошептал Галл.

– Мы должны напасть вместе, все разом! – Эвмен переглянулся с Олафом. Кажется, они друг друга неплохо понимали. – Втолкуйте кто-нибудь этому негру, пусть целит в задницу – это будет его враг. Твой враг, – палец уперся в грудь Гипсикратии, – левая нога… задняя лапа. Когда будем отвлекать его на себя, целься по ней. И не убегай… слишком далеко. Старый Эвмен возьмет правую. А ты, Олаф, попробуй врезать твари по башке топором. У кого пилумы? Первым делом метните в зверюгу эти римские копья, не так-то они хороши, тоже дерьмо… А потом атакуем все разом.

Увидев новых врагов, гигантская обезьяна присела и, не дав им построиться, вдруг бросилась на них со скоростью несущейся галопом лошади. Весь план сразу пошел прахом.