ВОСПОМИНАНИЯ

1

Встреча

Р. Дж. проснулась.

Сколько себя помнила, время от времени она просыпалась ночью и вглядывалась в темноту, пребывая в твердой уверенности, что она все еще врач-стажер в больнице Лемюэль Грейс в Бостоне и пытается немного подремать в пустой палате во время изнурительной тридцатишестичасовой смены.

Она зевнула, позволяя реальности вернуться, и с облегчением вздохнула, вспомнив, что то время осталось далеко позади. Постаралась снова погрузиться в сон, поскольку светящийся циферблат часов подсказал, что спать осталось всего два часа, а годы стажировки научили ее ценить каждую минуту сна.

Два часа спустя она спокойно проснулась в слабо освещенной восходящим солнцем комнате и выключила будильник до того, как он успел зазвонить. Это случалось ежедневно, но она все равно заводила его каждый вечер, на всякий случай. Тугая струя душа освежила ее, придав сил. Р. Дж. нанесла на тело больше мыла, чем обычно, и подумала о пробежке, но времени уже не оставалось.

Высушив феном короткие черные волосы, все еще густые и блестящие, она посмотрела на себя в зеркало. Светлая и чистая кожа, узкий удлиненный нос и широкий рот с полными губами. Чувственный? Широкий рот, губы, которые так долго никто не целовал. Под глазами мешки.

— Так чего же ты хочешь, Р. Дж.? — грубо спросила она у своего отражения.

Уже не Тома Кендрикса. В этом она была уверена.


Вчера, перед тем как лечь спать, она выбрала одежду на следующий день. Вещи лежали возле шкафа. Блузка и широкие брюки, шитые на заказ, а также красивые и удобные туфли. Выйдя в коридор, она заглянула в комнату Тома и увидела, что костюм, который он сбросил с себя накануне вечером, так и остался лежать на полу. Муж встал раньше ее, потому что ему нужно было оказаться на работе в операционной уже без четверти семь.

Спустившись на первый этаж, она налила стакан апельсинового сока и заставила себя медленно его выпить. Потом надела пальто, подхватила сумку и прошла через тихую кухню в гараж. Маленький красный автомобиль BMW был ее капризом. Ей нравился тихий шум мотора, хорошая чувствительность руля. У Тома был свой каприз — большой старый дом.

Ночью выпало немного снега, но его успели убрать, потому, когда она миновала Гарвард-сквер и бульвар Кеннеди, дорога уже не вызывала никаких проблем. Р. Дж. включила радио и слушала Моцарта, медленно продвигаясь по запруженной машинами улице Мемориал-драйв. Потом она повернула на мост Бостон Юниверсити бридж, перекинутый через реку Чарльз, и оказалась в Бостоне.

Несмотря на ранний час, стоянка была забита автомобилями. Р. Дж. аккуратно припарковала BMW возле стены, надеясь, что так никто не поцарапает машину, резко распахнула дверцу и быстрым шагом направилась к больнице.

Охранник кивнул, приветствуя ее:

— Доброе утро, доктор Коул.

— Привет, Луи.

Возле лифта она поздоровалась с несколькими людьми. Выйдя на четвертом этаже, направилась в комнату триста восемь. Приезжая рано утром на работу, она всегда чувствовала сильный голод. Они с Томом редко обедали и ужинали дома и никогда не завтракали. В холодильнике можно было обнаружить только сок, пиво и слабоалкогольные напитки. Четыре года каждое утро Р. Дж. ела в людном кафетерии, но потом Тесса Мартула стала ее секретаршей и взялась делать для нее то, что едва ли согласилась бы делать для мужчины.

— Я хожу туда за кофе, почему бы мне не взять его и для тебя? — рассуждала Тесса.

Р. Дж. надела свежий белый халат и углубилась в чтение историй болезней. Спустя несколько минут она с радостью увидела Тессу, которая несла в руках поднос с румяными рогаликами, сливочным сыром и чашкой крепкого черного кофе.

Пока Р. Дж. завтракала, Тесса принесла ей расписание встреч, и она быстро пробежала его глазами.

— Звонил доктор Рингголд. Хочет поговорить с вами, пока вы не углубились в работу.


Главный врач занимал угловой кабинет на пятом этаже.

— Заходите, доктор Коул. Доктор Рингголд вас ждет, — сказала секретарша.

Когда она вошла, доктор Рингголд кивнул ей и указал на стул, крепко притворив дверь.

— Вчера у Макса Роузмана случился приступ, он находился на конференции по инфекционным заболеваниям в Колумбийском университете. Сейчас он в больнице Нью-Йорк Хоспитал.

— Ох, Сидни! Бедный Макс. Как он?

Рингголд пожал плечами.

— Жив, но совсем плох. Сильный паралич и неработающие нервные окончания в правой части лица, левой руке и правой ноге. Это пока. Посмотрим, что принесут следующие несколько часов. Мне только что звонил Джим Джефферс из Нью-Йорка. Эдакий звонок вежливости. Сказал, что будет держать в курсе, но ясно, что Макс вернется на работу очень нескоро. Учитывая его возраст, я сомневаюсь, что это вообще возможно.

Р. Дж. кивнула и насторожилась. Роузман был заместителем Рингголда.

— Человек вроде тебя, толковый врач, да еще с твоим опытом по юридической части, сможет оживить отдел, если ты займешь это место.

Р. Дж. не хотела занимать место Макса, сулившее большую ответственность и весьма ограниченную власть.

Сидни Рингголд, казалось, прочел ее мысли.

— Через три года мне будет шестьдесят пять. Это возраст обязательной пенсии. Мой заместитель получит серьезное преимущество по сравнению с другими кандидатами на это место.

— Сидни, вы предлагаете эту работу мне?

— Нет, это не так, Р. Дж. На самом деле я собираюсь поговорить об этой должности еще с несколькими людьми. Но у тебя много шансов ее получить.

Р. Дж. кивнула:

— Справедливо. Спасибо за то, что рассказали.

Однако его взгляд помешал ей встать.

— Еще один момент, — сказал он. — Я долгое время думал о том, что нам нужно создать комитет по медицинским публикациям. Он должен способствовать тому, чтобы наши доктора писали и публиковали больше статей. Я хочу, чтобы ты организовала и возглавила этот комитет.

Она покачала головой.

— Я просто не могу, — сказала она. — Я уже и так выкладываюсь по максимуму, чтобы выполнять свой график.

Это было правдой. И он знал это. По понедельникам, вторникам, средам и пятницам она занималась пациентами в больнице. Утром по вторникам она шла в Массачусетский медицинский колледж, располагавшийся через дорогу от больницы, чтобы прочитать двухчасовую лекцию о предотвращении заболеваний и повреждений, вызванных халатностью и непрофессиональными действиями медицинского персонала. Днем по средам она читала в медицинском институте лекцию об исках о профессиональной небрежности. По четвергам она проводила аборты на ранних сроках беременности в клинике планирования семьи на улице Джамайка-плейн. По пятницам днем она работала над проблемами предменструального синдрома в клинике, которая, как и курс в Массачусетском медицинском колледже, была создана благодаря ее настойчивости, несмотря на противодействие некоторых консервативных докторов.

Они оба понимали, что Р. Дж. у него в долгу. Главный врач поддерживал ее инициативы, не обращая внимания на политическую оппозицию. Сначала он относился к ней с опаской. Раньше она работала адвокатом и занималась случаями врачебной халатности, а потом сама стала врачом. Некоторые коллеги называли ее «доктор Ищейка». Это ее нисколько не смущало. Главный врач увидел, как «доктор Ищейка» не только выжила, но и добилась успеха, став доктором Коул, заработав уважение честностью и принципиальностью. Теперь ее лекции и клиника стали важной частью больницы. Рингголд часто приписывал заслугу их создания себе.

— Возможно, ты откажешься от чего-нибудь из своей нагрузки? — Они оба понимали, что он имеет в виду четверги и клинику планирования семьи. — Я хочу, чтобы ты занялась этим, Р. Дж.

— Я подумаю, Сидни.

На этот раз она смогла встать со стула. Подойдя к двери, она с неудовольствием поймала себя на том, что пытается догадаться, кто еще претендует на место заместителя главного врача.

2

Дом на Брэттл-стрит

Еще до того, как они поженились, Том пытался убедить Р. Дж. совместить занятия юриспруденцией и медициной, что дало бы ей приличный годовой доход. Когда, несмотря на его увещевания, она бросила работу адвоката и полностью сосредоточилась на медицине, он принялся убеждать ее заняться частной практикой в одном из богатых пригородов. Когда они покупали дом, он ворчал, что она могла бы получать в год на двадцать пять процентов больше, если бы занялась частной практикой.

В медовый месяц они поехали на Виргинские острова, провели неделю на одном из них, недалеко от Сент-Томаса. Через два дня после возвращения они начали подыскивать себе дом. На пятый день агент по недвижимости отвез их посмотреть величественный, но обветшавший особняк на Брэттл-стрит в Кембридже.

Р. Дж. осмотрела его без интереса. Он был слишком большим, слишком дорогим, слишком ветхим. К тому же мимо проезжало слишком много транспорта.

— Это безумие.

— Нет, нет, нет, — прошептал он. Она вспомнила, каким красивым он был в тот день: с модно подстриженными светлыми волосами, в отлично сидящем новом костюме. — Это не безумие. — Том Кендрикс уже воображал себе милый дом в георгианском стиле, расположенный в тихом пригороде с невысокими заборами красного кирпича, где гуляли поэты и философы, о которых пишут в учебниках. Чуть дальше по улице стоял шикарный особняк, в котором жил Генри Уодсворт Лонгфелло. За ним располагалась Богословская школа Гарвардского университета.

Том уже стал большим бостонцем, чем его коренные жители. У него появился местный акцент, он шил костюмы только у «Брукс Бразерс». Но на самом деле он был обычным мальчишкой с фермы на Среднем Западе, учился в университете Боулинг Грин, а также в университете штата Огайо. Мысль о том, что он живет по соседству с таким заведением, как Гарвард, что он сам почти его часть, приводила его в восторг.

Этот дом соблазнил его. Фасад красного кирпича с орнаментом, изящные колонны возле дверей, небольшие окна по сторонам от входа и над дверью, кирпичная стена вдоль границы участка.

Она подумала, что он шутит. Когда стало ясно, что он настроен купить этот дом, Р. Дж. разволновалась и попыталась отговорить его:

— Это же очень дорого. Дом и забор нужно серьезно ремонтировать, крыша и фундамент в плачевном состоянии. Даже в буклете агентства открыто сказано, что дому требуется новая печь. Это авантюра, Том.

— Совсем нет. Это дом, в котором будет жить пара успешных врачей. Подтверждение нашей уверенности в себе.

Они откладывали совсем немного денег. Поскольку Р. Дж. получила степень по юриспруденции перед тем, как поступить в медицинский институт, она смогла заработать немного денег, которые позволили ей закончить институт и интернатуру лишь с небольшой задолженностью. А вот Том был в долгах как в шелках. Однако он упрямо спорил, настаивал на покупке дома. Он напомнил ей, что уже начал зарабатывать очень хорошие деньги на должности главного хирурга, убеждал, что они с легкостью смогут купить этот дом, если добавят ее небольшой доход к тому, что получает он. Он повторял это снова и снова.

Это происходило сразу после их свадьбы, когда она была от него без ума. Том был отменным любовником, но не самым лучшим человеком. Однако тогда она этого не знала и слушала его внимательно и с уважением. Наконец она сдалась.

Они потратили кучу денег на отделку дома и обстановку, в том числе на антикварные и почти антикварные вещи. По настоянию Тома купили небольшой рояль, скорее потому, что он хорошо смотрелся в музыкальной комнате, чем потому, что Р. Дж. умела на нем играть. Примерно раз в месяц ее отец заказывал такси до Брэттл-стрит и платил таксисту, чтобы тот заносил в дом его громоздкую виолу да гамба. Отец был рад видеть, что Р. Дж. хорошо устроена, и они исполняли дуэтом длинные и проникновенные музыкальные произведения. Музыка позволяла сгладить множество шероховатостей, которые появились в браке с самого начала. От нее дом казался не таким пустым.

Они с Томом почти всегда ели в городе, потому кухарка была им не нужна. Молчаливая негритянка по имени Беатрикс Джонсон приходила по понедельникам и четвергам, убирала в доме и изредка что-то ломала. За двором следила служба по уходу за ландшафтом. Гости у них бывали редко, пациенты тоже не заглядывали. Единственными предметами, указывавшими на характер деятельности жильцов этого дома, были две деревянные таблички, которые Том прибил на правую створку входных дверей.


Томас Ален Кендрикс, доктор медицины

и

Роберта Дж. Коул, доктор медицины