Именно «создателем королей» называли Уильяма Кейса. Он обладал колоссальной властью и влиянием на закулисье политической арены Америки.

— Уорик был не просто богат и влиятелен, — продолжил Кейс. — Он был стратегом.

Власть. Политика. Теория. Такими были повседневные разговоры в этом доме. У Уильяма Кейса было двое сыновей. Один из них был мёртв, другой стал для него чужим. Я была его единственной внучкой. А значит, я была его единственной наследницей.

— Я бы хотел, чтобы ты проявила чуть больше стремления стать частью сообщества в Хардвике, Тэсс.

За две секунды мы перешли от Войн Роз к внеклассным занятиям в старшей школе.

— Я не слишком компанейский человек, — сказала я. Преуменьшение.

— Дискуссионный клуб, парочка спортивных кружков, — проигнорировав меня, продолжил Уильям Кейс. — Тебе пора чем-то выделиться.

Престижная Академия Хардвика была Вашингтоном в миниатюре. Там я была известна благодаря определенным умениям — включая то, что я сделала для Джереми Бэнкрофта несколько часов назад — которые нельзя было внести в резюме. И мой новообретенный дед явно их не одобрил бы.

— Королева, — возвращая меня к нашей игре, произнёс Кейс, — самая опасная фигура на доске, — на несколько секунд его указательный палец замер на черной королеве, а затем он двинул её вперед. — Шах.

Он зажимал меня в угол.

Я уже знала, чем закончится эта игра.

— Вы объявите шах и мат через три хода.

Губы старика раскрылись в опасной улыбке.

— Да?

Начиная игру, он был полностью уверен в своей победе. Точь-в-точь как он был уверен в том, что я поддамся его указам насчёт Хардвика.

— К счастью для меня, — сказала я, сжимая собственную королеву, — мне понадобится всего лишь два.

ГЛАВА 3

Удивительно, но к началу последнего урока в понедельник у меня всё ещё не появилось и малейшего желания записаться в дискуссионный клуб.

— Чисто гипотетически, — произнёс Ашер, занимая соседнее со мной место на последнем уроке, — если бы я сказал Кармен Севилл, что ты можешь позаботиться о небольшой проблеме, в которой замешана мстительная бывшая подруга, работающая над ежегодником, и несколько нелестных ракурсов… это было бы плохо или хорошо?

Произнося слово «хорошо», Ашер улыбнулся. Видимо, эта улыбка должна была меня подкупить.

Вивви проскользнула за соседнюю парту. Ей хватило одного взгляда на моё лицо.

— Плохо, — сказала она Ашеру, правильно истолковав выражение моего лица. — Это было бы очень плохо.

— Давай я перефразирую, — сказал Ашер. — Если бы я невзначай предложил ей твои прекрасные услуги…

Я перебила его.

— Я не оказываю услуги, — в ответ на скептические выражения их лиц, я уточнила. — То, что случилось вчера, с отцом Джереми? Это был первый и единственный раз.

Ашер поднял бровь до смешного высоко.

— Значит, когда выпускник из команды по лакроссу издевался над девятиклассником, а ты тайно записала это на камеру и прикрепила запись к его заявлению в колледж… Что это было?

Я пожала плечами. Никто так и не доказал, что это была я.

— А когда ты уничтожила слухи о том, что Мередит Саттон попала в центр реабилитации? — спросила Вивви.

Это были не слухи. Это была правда — но это было личным делом Мередит.

— А в тот раз, когда парень Линдси Ли угрожал рассказать её родителям о том, как далеко зашли их отношения, если она с ним расстанется? — Ашер поднял вторую бровь. — Поправь, если я ошибаюсь, но, кажется, в итоге он оказался в военном училище?

— Что вы пытаетесь сказать? — спросила я.

— Они пытаются сказать, что ты в каждой бочке затычка, — Генри опустился на соседний со мной стул. — Это неизлечимая болезнь. Ты ничего не можешь с собой поделать, Кендрик.

Разве не он вчера сидел рядом со мной? Я не стала об этом упоминать и обернулась к нему.

— Я не затычка, — сказала я.

К несчастью, мои слова заставили Вивви и Ашера хором выпалить:

— Ты — фиксер!

В мою первую неделю в Хардвике я непреднамеренно пришла на помощь дочери вице-президента. Тогда я понятия не имела о том, кто она. Я знала лишь, что её унижал парень постарше, сделавший несколько довольно интимных снимков. Когда я услышала, как этот придурок хвастался фотографиями, я вышла из себя, украла его телефон и озвучила парочку угроз.

Анна Хейден была очень благодарна. Она посчитала меня кудесницей и, вот так просто, ученики Хардвика решили, что я выступала для них тем же, кем моя сестра была для их родителей.

Человек, профессионально решающий проблемы. Справляющийся с кризисными ситуациями. Фиксер.

Я не фиксер. Я не стала произносить это вслух. А Айви, — произнёс в моей голове настойчивый голос, — не моя сестра.

Недавно я узнала, что она была моей матерью.

Мои размышления нарушил звонок. Он спас меня от попыток понять, кем мне на самом деле приходилась Айви.

— Я знаю, как сильно вы любите понедельники, — произнесла Доктор Кларк в передней части комнаты. — А единственное, что может сделать понедельник ещё лучше, это неожиданная контрольная, не так ли?

Раздалось шумное ворчание.

— Достаньте бумагу и карандаши, — проигнорировав стоны, сказала Доктор Кларк. Заглавными буквами она написала на доске один-единственный вопрос: «Что, по вашему мнению, больше всего повлияет на результаты промежуточных выборов?».

Вместо истории в Хардвике изучали «Проблемы современного мира». В теории, этот предмет должен был сделать нас гражданами мира, осведомленными о множестве вопросов, поднимающихся на международной арене. В реальности, большинство учеников были как-то связанны с политиками, а значит «проблемы мира» часто оказывались личными.

— От ваших ответов на этот вопрос будет зависеть сегодняшняя дискуссия, — Доктор Кларк облокотилась на свой стол. — Так как я недостаточно жестока, чтобы на самом деле устраивать контрольную в понедельник, можете не подписывать ваши работы.

Пока мои одноклассники записывали свои ответы, я обдумывала вопрос. Во мне было достаточно крови Кендриков — и Кейсов — чтобы понимать, что промежуточные выборы обещали быть жестокими. Если президент потерял контроль над Конгрессом, его шансы остаться в Белом Доме на второй срок были близки к нулю. Сейчас Айви работала как минимум на трёх конгрессменов, которые хотели быть переизбраны на промежуточных выборах. Я понятия не имела о том, чем именно она для них занималась, но люди приходили к Айви Кендрик только для решения проблем — только если они хотели похоронить свои тайны.

Я медленно опустила ручку на бумагу и вывела свой ответ — букву за буквой. Какой фактор сыграет самую важную роль в промежуточных выборах?

К-о-р-у-п-ц-и-я.

Пока моя ручка выводила буквы, я всё меньше думала о том, чем сейчас занималась Айви, и всё больше — о тайнах, которые скрывала я сама — частично, из-за неё. Мои первые недели в Хардвике были полны событий — включая попытки убийств, тайны и похищение вышедшим из подчинения телохранителем президента.

— Сдавайте ответы, — произнесла Доктор Кларк.

Я сложила лист бумаги напополам, а затем обернулась, чтобы взять работу Генри, и посмотрела ему в глаза. Он удержал мой взгляд, и я задумалась о том, каким был его ответ.

Я гадала о том, думал ли Генри о политическом заговоре, который мы раскрыли.

Собрав наши ответы, доктор Кларк заговорила.

— Сейчас президента Нолона поддерживают как палата представителей, так и Сенат. Но — уверенна, многие из вас об этом знают — это может измениться в один миг, учитывая то, что эти выборы обещают быть самыми напряженными за последние годы.

Сидящий рядом со мной Ашер достал из своего рюкзака моток изоленты. Генри издал негромкий звук, который я перевела как: «Боже, почему у Ашера изолента, и что он будет с ней делать?».

В передней части комнаты Доктор Кларк снова присела на край стола.

— Так, — продолжила она, — давайте посмотрим, что, по вашему мнению, повлияет на расстановку сил в этой стране. — Она принялась разворачивать листы бумаги. — Рабочие места. Медобеспечение. Иммиграция, — читая ответы, она сортировала их, откладывая некоторые на потом. — Снова рабочие места. Терроризм. Экономика. Терроризм. Защита. А теперь начинается что-то интересное, — Доктор Кларк перешла к работам, которые она отложила. — Идеология. Религия. Явка избирателей, — она сделала паузу. — Не совсем то, что я имела в виду, но без сомнения верно, мисс Роудс.

В передней части комнаты сестра-близнец Ашера перебросила через плечо свой светло-рыжий хвостик. Почему-то я не удивилась тому, что она подписала свой ответ. Эмелия Роудс считала, что людям всегда нужно было воздавать должное — особенно если речь шла о ней.

— Последняя тройка, — сообщила Доктор Кларк. — Рейтинг популярности президента, — она мельком взглянула в мою сторону — в сторону Генри. — Честность, — она перешла к предпоследней работе и закончила моей. — И коррупция, — она сделала паузу. — Мистер Роудс, вы, конечно, очень похожи на Гудини, но я бы предпочла, чтобы вы не склеивали свои руки изолентой во время урока.

Ашер одарил её очаровательной улыбкой.

— Как пожелаете, — он попытался притвориться, что его руки ещё не были наполовину склеены.

На такое способен только Ашер, — подумала я. Но другая часть моего мозга — часть, в которой инстинкты смешивались с эмоциями; часть, которая была готова драться или бежать — вспомнила о том, как я сама была связана по рукам и ногам.

Я почувствовала чьё-то прикосновение на своём плече. Генри. Я не стала к нему оборачиваться, но что-то подсказывало мне, что он прекрасно знал, о чём я думала. Телохранитель президента держал меня в заложниках. Когда я думала об этом, воспоминание теряло часть своей власти надо мной. Этот человек помог убить судью Верховного Суда. И Америка никогда об этом не узнает.

Честность — не самая сильная сторона президента Нолана.

Остаток урока прошел размыто. Когда прозвенел звонок, я поднялась на ноги.

— Насчет злопамятного редактора ежегодника… — начал было Ашер, но прежде чем он успел продолжить уговоры, его бесцеремонно перебили.

— Ты задолжала мне услугу, — Эмилия Роудс была не из тех, кого волновали примитивные слова вроде «привет». Она была так же напряжена, как Ашер был расслаблен — и, к несчастью, она была права.

Я действительно задолжала ей услугу.

— Чего ты хочешь? — спросила я у Эмилии.

Она взяла меня под руку.

— Прогуляйся со мной, — она замолчала и продолжила только когда мы оказались в коридоре. — Завтра в часовне будут принимать номинации в студенческий совет.

— В ноябре? — спросила я.

— Выборы студенческого совета проходят в тот же день, когда и настоящие выборы, — Эмилия изящно пожала плечами. — Традиция Хардвика.

Хардвик не был нормальной школой. Обычно, он даже не притворялся.

— Следующий срок студенческого совета начинается в январе, — продолжила Эмилия. — И я намерена стать его президентом. Ты обладаешь некоторым… влиянием, — Эмилии было больно произносить это слово, — в этой школе, особенно в кругах девятиклассников и изгоев. Завтра утром, когда директор спросит о номинациях, я хочу, чтобы ты выдвинула мою кандидатуру. Майя поддержит твою номинацию.

Я ждала уловки.

— И всё? — спросила я, когда её не последовало. — Выдвинуть твою кандидатуру на должность президента студенческого совета, и мы в расчете?

Эмилия закатила свои зелено-голубые глаза.

— Нет. Ты выдвинешь мою кандидатуру и сделаешь так, чтобы я выиграла, тогда мы будем в расчете.

Я прищурилась.

— И как я должна это сделать?

— Как хочешь? — парировала Эмилия. — Я не прошу тебя о чуде, Тэсс. Я подхожу для этой должности. Я в хорошем социальном положении. У меня есть подходящие связи. И ты знаешь, что я справлюсь лучше, чем Джон Томас Уилкокс.

Джон Томас был ужасным подобием человека. Именно он уговорил дочь вице-президента позировать для тех фотографий. После того, как я не позволила ему их распространять, он стал считать меня своей целью. Он был хищником и трусом. От одного звука его имени у меня заболели зубы.

— Твой конкурент — Джон Томас? — сама того не желая, я нахмурилась.

— Один из них, — выпятив подбородок, подтвердила Эмилия. — За последние десять лет девушка была президентом студенческого совета Хардвика всего один раз. Мои родители — дантисты. Его отец — конгрессмен, — Эмилия остановилась и повернулась ко мне. — Я собираюсь победить, Тэсс.

В последний раз Эмилия пыталась нанять меня для того, чтобы я присмотрела за Ашером. Сделать так, чтобы она победила Джона Томаса Уилкокса, будет куда проще — и намного более приятно.

— Ладно, — сказала я. — Я помогу тебе с выборами, и тогда мы квиты.