– А можешь рассказать про уклад монастырской жизни? Как у них начинается и заканчивается каждый день? – прикрыв рот рукой, зевнул Ратмир. – И, вообще, как становятся монахинями? Что нужно для этого, и через какие шаги нужно пройти, чтобы стать игуменьей, например? Ты же готовишься к постригу и должна всё знать об этом.

– Боюсь, что мои познания в этом не так глубоки, – покачала головой Мирослава. – Давай мы все сейчас уже отдохнём, а с утра поедем в монастырь к отцу Павлу, и он всё расскажет тебе лучше меня.

– Весьма здравое решение! – воскликнул старик Никифор, который тоже начал впадать в полудремотное состояние после сытного ужина.

– Пойдём, Никифор, я велю показать тебе твою светлицу, где ты сегодня переночуешь, – степенно поднялась со скамьи Мирослава. – Завтра с утра всё и продолжим.

– Хорошо, боярыня Мирослава, – кивнул старик Никифор, выбираясь из-за стола. Он поклонился ей в пояс: – Благодарствую за кров и стол. Утром увидимся, Ратмир.

– Да, Никифор. Покойных тебе снов, – морщась от боли, процедил тот сквозь сжатые зубы, направляясь к кровати и напирая всем телом на посох.

Когда Мирослава через некоторое время вернулась в свою опочивальню, то она застала Ратмира сладко посапывающим во сне. Женщина опустила висевший над кроватью балдахин и, выглянув за дверь, кому-то что-то тихо шепнула. Тут же в светлицу бесшумно залетели холопки и стали сноровисто прибирать со стола, стараясь при этом не издавать ни звука. Через несколько минут стол был чист.

Выпроводив холопок из светлицы, Мирослава подошла к кровати и, откинув в сторону полог балдахина, присела на край. Какое то время она просидела так, любуясь спящим скоморохом, лежавшим на спине с раскинутыми руками. Потом, стараясь не потревожить его, прилегла рядом, подложив его ладонь себе под щёку. С чувственным обожанием глубоко вдохнула в себя запах его кожи, шедший от руки, и прикрыла от удовольствия глаза. Внезапно Ратмир резко повернулся и стиснул её в крепких объятиях. Мирослава только тихонько охнула, почувствовав на шее обжигающий поцелуй и ощутив, как его свободная, прохладная рука уверенно забралась к ней под платье…


Глава 15


Ранним солнечным утром следующего дня с подворья Мирославы выехала открытая повозка и направилась в сторону основного входа в Девичий монастырь. Ратмир, сидевший спиной к кучеру, с любопытством оглядывался по сторонам. Неожиданно его взгляд на чём-то остановился, и он, махнув рукой в ту сторону, спросил у Мирославы:

– Что там за лужайка?

Улыбающаяся Мирослава проследила за его взглядом и весело ответила:

– Там озерцо небольшое. Чистое, несмотря на то, что кругом болотца. Мы с бабами иногда ходим купаться, да и детвора местная облюбовала его для своих проказ.

– Я хочу сходить туда завтра с утра. Мне нужно для гимнастических упражнений.

– Это всегда пожалуйста. А я тебе и компанию составлю, если ты не против, – она просительно посмотрела на скомороха. – Ты же вон с посохом только и можешь пока передвигаться.

– Конечно, я не против, – улыбнулся ей Ратмир. Он повернулся к сидевшему в углу повозки старику Никифору: – А ты разве не составишь нам компанию?

– Да боюсь, как бы не помешать вам, – неожиданно грустно усмехнулся старик Никифор.

Ратмир бросил на него удивлённый взгляд:

– Уж не приболел ли ты часом, Никифор?

– Не знаю, Ратмир. Что-то неможется мне, – вздохнул тот. – Сегодня нужно ещё к нашим съездить, чтобы уж совсем нас с тобой не потеряли.

– Конечно, съезди. Денег там выдай им, сколько нужно на пропитание, да дай по доле каждому на свои расходы и возвращайся.

– А надо ли возвращаться? Может, сами тут без меня управитесь?

– Да что с тобой сегодня такое, Никифор? – напряжённым голосом тихо спросил Ратмир. – Запомни одно – ты для меня не чужой человек и всегда будешь мне нужен. Твоё место всегда рядом со мной.

– Знаю, Ратмир и благодарствую за доверие, – как-то вымученно улыбнулся старик Никифор и устремил свой взгляд куда-то за спину своего друга.

Обеспокоенная Мирослава переводила взгляд то на одного, то на второго. Наконец решилась и обратилась к старику Никифору:

– Может я тебе могу помочь, Никифор? Ты не подумай там чего. Я в ваши дела особо лезть не стану. Коли понадобится помощь – помогу, чем смогу. А так я сама никогда никому не навязываюсь. Если кому-то не по душе прихожусь – тут же ухожу с его пути.

Старик Никифор поднял на неё какой-то виноватый взгляд и неожиданно выдохнул: – Ох, и дуры же вы – бабы! Ничего-то вы не понимаете своим куриным умишком.

– Однако… – только и вымолвил опешивший Ратмир. Щёки Мирославы стали пунцовыми и, закусив нижнюю губу, она замолчала, глядя куда-то вдаль. Так, молча, они доехали до самых ворот в Девичий монастырь. Стражники на воротах не захотели пропускать старика Никифора без разрешительных документов или особого на то распоряжения. Но Мирослава их уговорила, и они записали его в особый реестр для внезапных гостей.

Через короткое время их повозка остановилась возле терема, в котором ранее останавливался дьяк Лаврентий. На крыльце терема их встретил отец Павел и радушно попросил войти. Но Ратмир, опираясь на посох, смерил взглядом ступеньки и покачал головой: – Нет, отец Павел. Не буду я пока подниматься. Лучше сам спускайся к нам, да проводи к схимнице Серафиме. В тот день у меня к ней вопросы оставались.

– К схимнице Серафиме?! – поразился отец Павел.

– К ней. А что – что-то не так? – устремил на него выжидающий взгляд скоморох.

– Так она же померла в тот же день, когда это всё и произошло, – развёл руками отец Павел. – Удар с нею приключился, она и не оправилась.

– Вот как… неожиданно, – нахмурился растерявшийся Ратмир и спохватился: – При ней помощница была. Ефросиньей, вроде, звали…. Она-то хоть жива?

– Жива, жива. Чего с нею сделается. Сейчас вон служку пошлю за ней, – и отец Павел окликнул стоявшую неподалёку молоденькую послушницу.

Через несколько минут к Ратмиру и его спутникам нерешительно подошла келейница Ефросинья и, не поднимая глаз, поклонилась.

– Здравствуй, мать Ефросинья, – участливо обратился к ней Ратмир.

– И тебя спаси Бог, милый человек, и спутника твоего, – голос женщины звучал тихо и приветливо. Она отдельно чуть поклонилась Мирославе: – Спасайся, сестра Мирослава.

– Спаси Господи, – ответно поклонилась ей та.

– Не думал я в тот день, что придётся нам с тобой опять свидеться. Да только иногда всё решается без нашего согласия, – опять обратился к ней Ратмир и добавил: – Если бы знать тогда, что мне же и придётся это дознание начинать да заканчивать, то и успел бы многое спросить у схимницы Серафимы. А так, буду теперь без неё сыск проводить. На твою помощь рассчитываю, мать Ефросинья.

– А оно и хорошо, что тебя, голубчика, на дознание возвернули. Очень уж схимница Серафима в тебя верила. Считала, что только ты и справишься с этим злодеянием. А я уж со своей стороны помогу всем, что понадобится. Только уж отыщи ты этих нелюдей, чтобы я своими зубами могла им глотку перегрызть в отместку за доченьку мою единственную, – келейница Ефросинья опустилась перед Ратмиром на колени. Мирослава со стариком Никифором оторопели, увидев это.

– Не нужно, мать Ефросинья, – кинулся поднимать её с колен Ратмир. – Обещаю, что постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы разыскать убийц невинных девиц. Где я могу найти тебя потом? Просто сейчас мне нужно с отцом Павлом побеседовать.

– Да вон там я проживаю, в дальних кельях, – указала рукой мать Ефросинья в сторону стоявшей поодаль длинной, деревянной двухэтажной постройки. – Любая из сестёр покажет при надобности.

– Хорошо, я найду тебя, – кивнул Ратмир и, проводив её взглядом, повернулся к своим спутникам: – Отец Павел, ты владеешь знаниями о монастырском укладе. Пойдём в тот терем, присядем, и ты мне расскажешь все здешние правила проживания ваших монашек. А вы, – он обратился к Мирославе и старику Никифору, – можете пока прогуляться по подворью монастыря. Может, чего интересного увидите и услышите.

Мирослава вздохнула, но, увидев вдруг засиявшие глаза старика Никифора, улыбнулась и кивнула ему: – Ну, что, Никифор, пойдём, прогуляемся, Я тебе здесь все окрестности покажу.

Через короткое время Ратмир и отец Павел уже сидели в тереме за чистым, деревянным столом. Перед ними стояли оловянные чашки с напитками и такие же блюда с монастырскими пирожками из грибов и сладкого творога.

– Спрашивай, сын мой. Что ты хотел услышать от меня? – отец Павел аккуратно отломил кусочек пирожка и отправил его себе в рот.

– Я не просто так интересуюсь этими вещами, отец Павел. Просто, прежде чем начать дознание, мне нужно точно знать, что здесь происходит каждый день и кто чем должен заниматься, – пояснил Ратмир, вертя в руке оловянную ложку.

– Похвально, сын мой, что ты так усерден в попытке найти истину. Я готов ответить на любой твой вопрос, если мне точно известен на него ответ, – сердечно улыбнулся тот и оправил в рот следующий кусочек пирожка.

– Как становятся монахинями в православных женских монастырях?

– Точно так же как и в мужских.

– Гм…ну, хорошо. Что нужно сделать, чтобы стать монахом? Вот, если бы я, отец Павел, вдруг захотел бы стать монахом, то что меня ожидало бы?

– А ты, сын мой, вообще крещённый али нет? – удивлённо вскинул брови отец Павел.

– Я – христианин.

– И крестик имеешь?

Ратмир полез рукой за ворот своей льняной рубахи и достал православный крестик на суровой нитке.

– Наш крестик, – одобрительно кивнул отец Павел. – Ну, хорошо, сын мой. Слушай меня внимательно, раз это так важно для тебя.

– Это важно для сыска.

– Пусть будет так. Так вот, монашество, сын мой, это каждодневный подвиг всякого монаха во славу Божию. И для того, чтобы стать монахом или монахиней, необходимо пройти три ступени духовного становления: первая – послушание. Это наши послушницы, кто только пришёл в монастырь. Оно же является и первой степенью пострижения. Также послушница может быть пострижена в иночество и тогда она становится рясофорной монахиней. Срок такого послушания назначен в три года. Далее идёт укрепление веры, то есть само монашество или вторая степень пострижения. Оно же называется малой схимой и длится этот срок у каждого монаха по-разному. И не каждый из них удостаивается перехода в великую схиму. Но самый малый срок для такого пострижения – четыре года… И третья ступень духовного становления монаха или монахини – совершенство, то есть – это монахи или монахини, прошедшие великий постриг, принявшие великую схиму и ставшие схимниками или схимонахами.

– А о каких монашеских подвигах ты говорил, отец Павел? Ну, ты говорил о подвигах во славу Божию?

Отец Павел опять с сомнением посмотрел на Ратмира:

– Смущаешь ты меня, сын мой, вопросами такими…

– Просто так получилось, что первую часть своей сознательной жизни я был вынужден жить не на Руси. Поэтому и скудны мои познания по части православия, – поспешил пояснить Ратмир.

– Так, а крестили-то тебя в каком возрасте и где? – нахмурившись, спросил отец Павел.

– Крещён я был в младенчестве в Суздале. А далее судьба родителей моих заставила оставить Русь и скитаться по другим странам. Там они и умерли… Потому и нужно мне сейчас от тебя все правила православного монашества услышать, чтобы пытаться понять – кто и за что мог так жестоко растерзать ваших послушниц.

– Ну, хорошо… Хотя странно всё это как-то, – отец Павел почесал указательным пальцем переносицу. – И на чём мы там остановились?

– На каждодневных монашеских подвигах.

– Ах, да! Это включает в себя принятие послушниками на себя подвигов отречения. Например – отречение от мира, уединение с целью умерщвления похоти человеческой плоти.

– Понятно, – кивнул Ратмир.

– Далее – отречение от своеволия и гордости житейской. Для этого послушник должен всегда слушаться, молиться и поститься. Отречение от собственности исполняют те, кто занимался в мирской жизни стяжательством и взятничеством. И многое другое, в чём может произрастать греховность мирянина. А знаешь ли ты, сын мой, что все высшие чины в православии являются монахами? И, если перевести их наименования с греческого, то они означают, что Патриарх – это родоначальник, Митрополит – человек из самого главного рода. Архиепископ – означает старший пастырь, а просто епископ переводится как блюститель…

– Прости, отец Павел, что перебиваю тебя. Я, действительно, счастлив, что провидение послало мне столь учёного монаха….

– Схимонаха, – скромно поправил его отец Павел.

– Тем более! – воскликнул Ратмир и продолжил: – Но ответь мне сейчас вот на такой вопрос – этот монастырь женский?

– Не понимаю твоего вопроса, сын мой? Ты же знаешь на него ответ.

– Знаю, вот поэтому и спрашиваю тебя, отец Павел – что делает такое количество мужчин в Девичьем монастыре? Нет ли здесь искушения для послушниц и монахинь?