– Ох, как же я по вам по всем соскучился! – он кинулся обниматься с каждым поочередно. – Каждый день вспоминаю. Обикались уже тут, наверное.

– Да, всяко бывало, – сдержанно усмехнулся старик Никифор. В его глазах светилась радость. Здоровяк Василий тоже не скрывал эмоций и, удовлетворённо покачав головой, похлопал Ратмира по плечу.

– А ты уже насовсем приехал, дяденька Ратмир? – схватив скомороха крепко за руку, заглянул в его глаза Теодорка. Андрейка прижался к Ратмиру с другой стороны и тоже, не тая своей радости, пытался произнести какие-то приветственные слова.

– Я только навестить вас, да узнать не нужно ли чего, – виновато пожал плечами Ратмир. – Уже и сам устал от этих сысков, да деваться пока некуда. Такие уж мне условия поставлены.

– А ну, отстаньте от человека! Видите же, что с дороги он. Дайте отдохнуть, да еды хорошей из корчмы нам всем сюда несите живо, – звонко прикрикнула на мальчишек карлица Авдотья. Она протянула им несколько монеток и отправила вниз в корчму за снедью. Сама же пристально оглядела Ратмира с ног до головы и завела противно-елейным голоском:

– Присаживайся, соколик наш ясный. Как твоя ноженька? Уже лучше? Мазь-то монастырская помогает?

– О-о, Дуняша! Только не начинай таким тоном, – умоляюще произнёс Ратмир, с удовольствием опускаясь на лавку.

– А что это тебе тон мой не нравится? Слышь, Олёна, тон ему мой не нравится. Понятно, что чей-то тон тебе, сокол ты наш неугомонный, более по душе. Ну и как она?

– Кто она? – терпеливо улыбнулся Ратмир, хорошо зная Авдотью.

– Как – кто?! Молодуха наша. Как она там у тебя поживает? Мирослава-то?

– Ах, вот ты о ком, – усмехнувшись, покачал головой Ратмир. – У неё все хорошо, Дуняша. А как ты поживаешь, радость моя? – обезоруживающе улыбнулся он карлице.

– Так, Авдотья, прекращай! – повысил неожиданно на неё голос старик Никифор. – Не наше это дело. Понятно!

– Да, понятно, понятно, Никифор, – удивлено посмотрела на него карлица. – А что это ты так разозлился-то?

– А ты почему на человека накинулась? Твоё какое дело? Коли повезло ему такую женщину встретить, так не мешай их счастью, – с досадой пробормотал Никифор и присел поближе к Ратмиру. – Ты лучше скажи, Ратмир, сыск-то твой как проходит?

Карлица перекинулась с Еленой недоумёнными взглядами.

– Дело начинает развёртываться. Только опять люди гибнут. Вот и сегодня утром нашли одну монашку повешенную. А я вчера собирался у неё кое-какие документы забрать, – нахмурился Ратмир.

Женщины в комнате тихо охнули.

– И документов у неё этих не оказалось, – полуутвердительно предположил рыжеволосый здоровяк Василий, сидя на меховой полости в углу комнаты.

– Да, Василий, документы пропали, – кивнул Ратмир. – И я очень сожалею сейчас, что не забрал их сразу. Поддался на уговоры этой монашки, что она мне их утром отдаст. Так этой же ночью её и убили.

– Значит, с кем-то она успела поделиться, что ты хочешь глянуть на них, – старик Никифор посмотрел на входивших в комнату мальчишек с большими подносами в руках. Подносы были заставлены деревянными и глиняными блюдами с различной снедью, и комната моментально наполнилась вкусными ароматами.

Мужчины легко вытащили тяжёлый деревянный стол на середину комнаты, придвинули лавки. Женщины ловко расставили блюда и разлили по глиняным чашкам горячего сбитня. Затем все быстро и дружно сели за стол и, как раньше, весело переговариваясь и шутя, принялись за трапезу одной большой дружной семьёй.

Через пару часов Ратмир заторопился.

– Очень рад, что у вас тут всё хорошо, – улыбался он, опять поочерёдно обнимаясь с каждым. Даже карлица Авдотья, расчувствовавшись, промокнула рукавом навернувшиеся на глаза слёзы:

– Ты уж давай, Ратмирушка, возвращайся к нам скорее. А то нам так не хватает тебя. Как будто осиротелые мы остаёмся, – шмыгая носом, прижалась она к его бедру.

Скоморох, чуть морщась, опустился перед ней на колено и прошептал прямо в ухо: – Я тоже очень люблю тебя, Дуняша.

Она всхлипнула и крепко обняла его за шею.

– А это ничего, что ейный родной муж тут стоит? – шутливо навис над ними руки в боки рыжеволосый силач Василий.

– Да ну тебя! – отмахнулась от него карлица. – Человек вон опять в опасные места идёт. А я-то от тебя, Василий, куда денусь, горе ты моё луковое…

Ратмир поднялся с колена и окинул взглядом присутствующих:

– В общем, договорились, други мои. Чтобы вам не скучать, да навыки не терять – спокойно пока выступайте без меня по ярмаркам в Москве. Разрешение на это я отдал Никифору. Он остаётся за главного. Всё, что выручите – ваше. Никифор с Авдотьей знают, как поделить.

– Ну, это мы справимся, – кивнул старик Никифор. – Давай-ка я провожу тебя до лошадки.

– И мы, и мы! – вскочили со своих мест мальчишки.

– Никто никуда не пойдёт! Все остаются здесь, – прикрикнул на них старик Никифор.

– У-у, – недовольно загудели мальчишки, но послушно опустились на лавки, исподлобья косясь на него.

– Зря ты так с ними, Никифор, – спускаясь по ступенькам лестницы, заметил Ратмир.

– Ничего, пусть привыкают к порядку, – отмахнулся старик Никифор. – Я что хотел сказать-то, Ратмир…

Они вышли во двор и направились к лошади Ратмира, привязанной у изгороди.

– Говори уж, Никифор, не тяни, – вздохнул Ратмир.

– Ты Мирославу-то не обижай, – как-то потупив глаза, негромко, но жёстко произнёс тот.

– Так я и думал, – покачал головой Ратмир и воскликнул: – Да с чего ты взял, что я её обижать собираюсь?! Я к ней отношусь хорошо, как ко всем вам.

– Вот именно, что как ко всем, – взгляд старика Никифора стал колючим.

– А как нужно?! И, вообще, Никифор, я уже тогда начал подозревать, что ты просто-напросто сам влюбился в неё как мальчишка, – Ратмир внимательно посмотрел на друга.

– Это не тебе решать, – неожиданно резко оборвал его собеседник. – Только я тебя очень прошу не обижать её. Мирослава очень достойная женщина. Сейчас таких мало. Поверь.

– Охотно верю тебе, Никифор, – рассеянно огляделся по сторонам Ратмир. – Только у меня сейчас полно других забот и я не уверен, что смогу уделять ей столько внимания, сколько тебе хочется. Понимаю, что, если бы она выбрала тебя, то ты уж не отходил бы от неё ни на шаг. Так ведь? – спросил Ратмир, с усилием забираясь на свою лошадь.

– Да, я бы не отходил. Только у меня нет никаких шансов против твоей молодости и смазливости, – сумрачно ответил старик Никифор.

– Тогда и не говори мне больше о ней, Никифор, в таком тоне. Мы же с тобой уже давно как-то договорились, что не позволим ни одной женщине встать между нами. Нет ничего крепче мужской дружбы. Помнишь?

– Помню, – неохотно подтвердил старик Никифор.

– Вот и не забывай. Всё, Никифор, прощай! – Ратмир чмокнул губами, дёрнув за уздцы, и его лошадь лёгкой рысью направилась к выходу с постоялого двора.

– Только тогда не было Мирославушки, – бесцветными губами прошептал старик Никифор, с прищуром глядя ему вслед.


Спустя час с лишним Ратмир оказался в Александровой слободе и заехал в печатню, чтобы убедиться, что работа по подготовке печатных машин к работе заканчивается. Навстречу к нему вышел управляющий печатней Андроник Невежа. Взгляд у него был растерянным, на лице гуляла глуповатая улыбка. Он пожал плечами и неуверенно произнёс:

– А знаешь ли ты, братец мой Ратмир, что за невероятная новость сегодня утром со мной приключилась?

– И что же такого произошло? – улыбаясь, спросил Ратмир, неторопливо спешиваясь с лошадки.

– А вызвали меня с утреца в Посольский приказ. И представляешь, братец ты мой, сам дьяк Посольского приказа и говорит мне, что, мол, в самой Италии их мастера печатного дела прослышали про мои умения в этом деле. И взяли, да и прислали мне приглашение для того, чтобы я их там поучил уму-разуму. А они за это покажут и расскажут мне, какие у них там новшества появились. Прямо как гром среди ясного неба! – он растерянно развёл руками.

– Вот и поезжай, Андроник! И впрямь много новых вещей узнаешь по печатному делу, да здесь потом их и применишь. Всё на благо отечества, – опять улыбнулся Ратмир.

– Так они же католики! А у нас на Руси католиков, сам знаешь, за людей не считают. Только вот сам царь-батюшка к ним имеет благоволение по непонятным нам причинам. И ещё у меня же жена и двое маленьких детей!

– Наверное, их можно взять с собой?

– Сказали, что могу взять с собой хоть два села людишек помимо семьи, – как-то виновато усмехнулся Невежа.

Они прошли в печатню, где сильно пахло извёсткой и конопляным маслом.

– Тогда я не понимаю, чего ты беспокоишься? – внимательно посмотрел на него Ратмир.

– А кто же здесь за всем присмотрит? – управитель печатни обвёл грустным взглядом пока тихие помещения со стоящими в безмолвии печатными станками.

– Так ты же ненадолго поедешь. Месяц-другой… Вот и оставь тому, кому ты больше всего доверяешь и кто в этом знает толк, – усмехнулся Ратмир, почти не сомневаясь в ответе Андроника Невежи.

– Ну, хорошо, – вздохнул последний и с надеждой глянул на Ратмира: – Только тебе, брат, могу я доверить это моё хозяйство. Не откажешь?

– Ты уверен? Может у тебя есть ещё кто на примете из доверенных лиц?

– Доверенных-то лиц у меня много, да понимающих толк в печатном деле раз-два и обчёлся. Вот я и прошу тебя остаться.

– Хорошо, – кивнул Ратмир. – Постараюсь оправдать твоё доверие, Андроник.

– Вот и спасибочки, братец ты мой! А теперь пошли ко мне домой. Там у нас сегодня расстегаи с зайчатиной да боровики жаренные в сметане, да морс клюквенный горячий с ватрушками творожными… Жена с тёщей наготовили сами. Они у меня по этому делу любую повариху обскачут.

Близилась полночь, когда лошадка Ратмира в отсвете лунных лучей вынесла его из лесу Александровой слободы. Ратмир ещё раз посмотрел на звёздное небо и, покачав головой, направился в сторону Девичьего поля. Вокруг стояла тихая, лунная, безветренная ночь. Умиротворяюще стрекотали сверчки. Где-то в лесу ухал филин. И в этой тишине гулко отдавался отзвук от топота копыт лошади Ратмира. Последняя ускорила свой ход, почувствовав приближение знакомого стойла. Впереди перед ними лежало освещённое нежным полупрозрачным лунным светом огромное Девичье поле в окружении лесов. Высокий Смоленский собор, огороженный мощным деревянным забором, белел на этом поле подобно богатырю-исполину в кругу своих друзей-прихлебателей в виде теремов да различных пристроек.

Направив лошадь в сторону подворья боярыни Мирославы Кольчуговой, Ратмир чуть придержал её и посмотрел долгим взглядом в сторону другого подворья. Лицо его осветила мечтательная улыбка, а в глазах заискрилась радость….

– Что же ты так, барин, судьбу свою испытываешь? – неожиданно ворчливо произнёс молодой помощник конюха Фёдор, принимая у него лошадку. – Сколько вон лихих людей по дороге бродят.

– Так я, вроде, не впервой по ночам один езжу, – пожал плечами Ратмир, несколько удивлённый такой заботой.

– Опасно это сейчас одному ездить. Товарища с собой какого-нибудь лучше брать, – не унимался обеспокоенный Фёдор. Светловолосая голова его в лунном свете ярко отливала серебром. – Вон боярыня вовремя из Москвы вернулась, так за неё и душа спокойна. А вот по твою душу, барин, она чуть ли не каждые пять минут на крыльцо выскакивает, да всё на дорогу смотрит. А-а… вон опять на крыльцо вышла…

И впрямь Ратмир услышал знакомый женский голос:

– Ратмирушка, ты вернулся! Слава Богу, ангел мой. А я уж вся тут испереживалась. А вдруг, думаю, нападут на тебя грабастики какие. А я помочь-то и не успею, – женщина, держа латунный подсвечник с укреплённой на нём горящей свечой, быстро сбежала по ступенькам вниз, прикрывая огонёк ладонью. Она прильнула всем телом к усталому скомороху. – Устал, верно, милый. А у меня уже и банька для тебя давно истоплена. Хочешь, с тобой схожу?

– Нет, Мирослава, иди в дом. Я быстро сполоснусь, да приду. Мочи нет, как устал. Так сразу в сон и провалюсь, кажется, – устало пробормотал Ратмир и, забрав у Мирославы подсвечник со свечой, без посоха похромал к стоявшей чуть поодаль липовой баньке.

– Одежда там твоя чистая в предбаннике на лавке лежит. Сам найдёшь? – вслед ему донёсся голос боярыни Мирославы.

– Найду, милая, найду. Ты иди в терем, я сейчас же и вернусь, – Ратмир махнул ей рукой и открыл дверь в баньку.

Через некоторое время он вышел из бани в чистой одежде и, привычно откинув назад с лица влажные пряди чисто промытых тёмных волос, направился к крыльцу терема. Помощник конюха Фёдор возле входа в конюшню, позвякивая железом, заканчивал прибирать лошадиную амуницию.

Ратмир не торопясь поднялся на верхнюю ступеньку и, передыхая, прислонился плечом к деревянной стойке, поддерживавшей крышу терраски. Свет от свечи в латунном подсвечнике, который он держал в правой руке, играл бликами на его утомлённом, осунувшемся красивом лице.