— Пока, мамочка. Мне пора идти. Донован меня ждет. — Эта фраза заставила сердце Милдред сжаться от боли. Она сделает все — все! — чтобы оградить мальчика…

Милдред подошла к стенному шкафу и с ужасом отпрянула, увидев в зеркале выражение своего лица. На нее смотрела мрачная и злая женщина со сжатыми в ниточку тонкими губами. Это был явный признак того, что она уже на пределе и вот-вот сорвется. Нужно поскорее привести себя в порядок до встречи с Норманом, стать веселее и разговорчивее. Но, видит Бог, это будет не так-то просто… Хорошо было бы прилечь ненадолго, однако уснуть вряд ли удастся. Милдред открыла шкаф и задумалась, глядя на теснившиеся в его глубине платья. Какой же образ она выберет для сегодняшней встречи с Норманом?

Она специально надела соблазнительное красное бикини, когда планировала их первую встречу, прекрасно зная: у Нормана нет оснований подозревать, что это не было простым совпадением. Но если она снова наденет что-нибудь вызывающее и откровенное, Норман может решить, что она намерена окрутить его и соблазнить. Да, так оно и есть. Но Милдред не хотела, чтобы он думал, будто она по-прежнему питает к нему какие-то чувства. Поэтому не стоит привлекать его внимание нарядами. Следовательно…

Нахмурившись, Милдред сняла с вешалки черный купальник. Она хорошо знала, что скромность иногда может возбуждать куда сильнее, чем откровенная сексуальность. И этот почти монашеский купальник — ни глубокого выреза на груди, ни высоко открытых бедер — подчеркивает все плавные изгибы ее роскошного тела.

Милдред показала этот купальник Розанне перед самым отъездом на остров. Сестра пришла в восторг.

— Молодец! — воскликнула она. — В нем ты произведешь настоящий фурор!

Губы Милдред искривились в слабом подобии улыбки. Возможно, она и произведет фурор, но это не будет иметь никакого смысла, если ей так ничего и не удастся разузнать.


Милдред была готова задолго до назначенного времени, и в ожидании нервно расхаживала по комнате. Поверх купальника она надела черно-белую клетчатую юбку и черную короткую футболку. Она знала, что выглядит в них безупречно. Волосы Милдред собрала в тугой хвост и не стала надевать никаких украшений, за исключением крошечных серебряных сережек. Ничего, что могло бы намекнуть на желание соблазнить.

Пока.

Милдред много раз слышала, что у людей, которые волнуются, возникает ощущение, будто где-то в животе у них летают бабочки. Она же чувствовала, будто там, внутри, сражались боксеры-тяжеловесы.

Продолжая метаться по комнате, Милдред решила, что ей нельзя больше здесь оставаться. Она должна что-нибудь сделать, чтобы немного успокоиться, — хотя бы пойти прогуляться. Последний раз мимолетно глянув в зеркало, Милдред сунула солнечные очки в карман юбки и, прихватив вместительную пляжную сумку, вышла в холл.

Когда она спустилась вниз, то, к ее великому изумлению, первым, кого она увидела, был Норман. Он беседовал с молодой парой у окна. Как только он заметил Милдред, его брови удивленно поднялись. Он посмотрел на свои часы и сморщился. Сказав несколько слов своим собеседникам, Норман встал и пошел навстречу Милдред.

— Прошу меня простить. Как только ты поднялась наверх, я столкнулся с Лашами. До встречи с Эндрю Сара работала в одном из моих отелей… Я не видел их со дня свадьбы, уже четыре года. Мы встретились, разговорились и… — Норман потер подбородок, — как видишь, я не готов.

— Ничего страшного, я пришла раньше времени, — напряженно отозвалась Милдред.

— Вот и отлично. — Он поймал ее за руку. — Пойдем ко мне. Я захвачу плавки… — Его янтарные глаза усмехнулись. — И побреюсь, если ты считаешь это необходимым.

— На мой взгляд, ты и так выглядишь прекрасно, — сказала Милдред. Ничто в ее голосе не выдавало волнения. — Вообще-то, — продолжала она все тем же безмятежным тоном, — с этой пробивающейся щетиной ты выглядишь… очень сексуально.

Норман взял ее под руку, и они вышли вместе. На улице он сухо рассмеялся.

— Ты считаешь, Милдред, что мое поведение и воспитание оставляют желать лучшего всего лишь из-за того, что я выбрит не слишком гладко? А что ты скажешь… — В это время они шли по тропинке, вьющейся между клумб с кустами гибискуса, усеянного яркими оранжевыми и красными цветами. — Что ты скажешь, если я предположу: ты приехала сюда одна, чтобы поймать себе богатого мужа?

— Я бы сказала, что ты снова попал пальцем в небо, — резко ответила Милдред. — Я здесь просто отдыхаю.

— Простая секретарша может себе позволить отдых в столь дорогом отеле? — Норман внезапно опустил руку. Милдред показалось, что он собирается ее отпустить, но вместо этого он еще сильнее сжал ее запястье своими сильными пальцами.

Она пожала плечами.

— Люди сами делают выбор. И если я решила, работая весь год и отказывая себе во всем, потратить сбережения на отдых, то в этом ничего особенного нет.

Если бы он только мог знать, что каждый пенни, заработанный Милдред, откладывался на будущее образование Бенни и что ее отдых здесь был полностью оплачен мужчиной, которого она презирала и ненавидела, но от которого зависела во всем!

— Все-таки мне кажется странным, — задумчиво продолжил Норман, будто не расслышав ее слов, — что ты приехала сюда одна. Милдред, которую помню я, никогда не была любительницей одиночества…

— Ты думаешь, что хорошо знал меня? Сомневаюсь в этом.

— Именно, — холодно продолжил Норман. — Я действительно не знал тебя. Ты раскрылась передо мной только в тот день, в поместье… Но, в конце концов, все это в прошлом. Я знаю тебя сейчас и знаю, что тебе нужно…

— Да? И что же мне нужно? — съехидничала Милдред.

— Есть кое-что, о чем ты и не догадываешься, Милли. Я много думал о тебе после того, как мы расстались. И я вовсе не хотел, чтобы ты исчезла из моей жизни окончательно.

— Почему же, позволь спросить?

— Потому что, если бы у нас снова была возможность поговорить… Мы бы могли начать все сначала… Новые отношения, на иных условиях. Ты могла бы выделить для меня один день в неделю, скажем, пятницу, а в остальное время… — Норман отпустил запястье Милдред, — ты была бы абсолютно свободна. Никаких вопросов, никаких обязательств.

Пока Норман говорил, они подошли к небольшому домику, утопающему в зарослях дикого винограда. Входная дверь была выкрашена в бледно-фиолетовый цвет. На оконных решетках вились розы ярко-красного цвета.

Остановившись на ступенях, Норман посмотрел на Милдред сверху вниз.

— Как ты думаешь, Милдред? Не слишком ли поздно?

— Слишком поздно… для чего? — Запах роз был настолько восхитительным, что, казалось, так, вероятно, пахнут небеса.

— Слишком поздно начинать все сначала. — Он поднес ее руку к губам и нежно ее поцеловал. — Все заново. Правда, у меня сейчас нет той квартиры, но можно найти другую. Найти вместе, Милли. Что ты на это скажешь? Ты согласна?

Он это серьезно? Но взгляд Нормана абсолютно ничего не выражал. В душе Милдред поднялась волна беспокойства. Если бы он тогда, пять лет назад, предложил нечто подобное, она бы без малейших колебаний сказала «да». Одна ночь в неделю с Норманом Ллойдом — это такая малость, но ей хватило бы и этого. Только новые отношения начались бы с правды. Между ними не оставалось бы никакой лжи. Просто отношения, не подразумевающие под собой никаких обязательств ни с чьей стороны.

Но так много всего произошло со дня их первой встречи! Она влюбилась в него до беспамятства, забеременела и узнала, что все то время, пока они встречались, Норман изменял ей с другой.

Милдред не хотела, чтобы Норман догадался, как оскорбительно для нее его предложение и как ей хотелось высказать все это ему в лицо. Она выдернула у него свою руку и прислонилась к дверному косяку.

— Так. — Ее губы скривились в улыбке. Она медленно подняла глаза, взглянув на Нормана из-под густых черных ресниц. — Это то, над чем мне стоит подумать длинными зимними ночами, — я правильно поняла? Или мне нужно ответить сейчас же?

Что-то мелькнуло в его глазах, но так быстро, что Милдред не смогла догадаться, что это было такое.

С равным успехом то могло быть и презрение, и торжество, и боль. Она не знала, никогда не узнает, да и не хочет знать.

— Не спеши, Милли. Я бы очень хотел, чтобы ты вновь вернулась в мою жизнь… на любых условиях.

— Очень… великодушно… с твоей стороны…

Он открыл дверь.

— Я вообще великодушный человек… Но каким великодушным могу быть на самом деле, ты бы узнала, согласившись принять мое предложение. А теперь хочешь?..

— Войти в твой дом? — Милдред отрицательно покачала головой. — Нет, спасибо, Норман. Для меня будет лучше и безопаснее подождать тебя здесь. А то я буду чувствовать себя мухой, попавшей в паутину.

Он невесело засмеялся.

— В таком случае… паук постарается управиться как можно быстрее. Никуда не уходи.

О, она вовсе не собиралась никуда уходить! Милдред засунула руки в карманы юбки и стала прогуливаться по садику, разбитому вокруг дома, вдыхая экзотические ароматы, витающие в воздухе. Норман никогда не должен и не сможет узнать, насколько сильно она хотела посмотреть, как он живет. Никогда не узнает, чего ей сейчас стоил отказ. Она войдет туда, когда будет удобно именно ей. Когда обстоятельства сложатся так, будто все случилось против ее воли. Но нельзя торопить события, она не имеет права рисковать, не должна вызвать у Нормана никаких подозрений. Она будет только завлекать его в свои сети. На сегодня это все. Пока. А вот завтра сделает вид, что поддалась, и позволит Норману привести ее к себе в дом.

Милдред подняла лицо к солнцу и закрыла глаза, чувствуя, как жар светила пробирается все глубже, в каждую клеточку ее тела. Это было великим блаженством — ощущать тепло солнечных лучей на щеках, веках, всей коже, слышать шум прибоя и восторженные крики чаек. Она не знала, как долго простояла так, мечтая, но вдруг за ее спиной раздался голос Нормана:

— Ты готова?

Милдред повернулась, блаженно улыбаясь. Но улыбка мгновенно сошла с ее лица, когда она увидела его. Кровь медленно и тяжело забурлила в венах.

Глава 4

Норман успел принять душ и побриться. Сейчас на нем были брюки из грубой хлопчатобумажной ткани и рубашка, расстегнутая на груди. Необузданная сексуальность исходила от этого сильного тела, и Милдред показалось, будто ее хватил солнечный удар.

Норман усмехнулся. Его янтарные глаза вспыхнули.

— Не стой разинув рот, Милли, а то ворона влетит.

С огромным усилием Милдред сумела взять себя в руки, проклиная свою дурацкую податливость. Не успела присмотреться к нему и — пожалуйста! — опять раскисла. Постаравшись изобразить беззаботную улыбку, Милдред спросила:

— Ну и что из этого?

Его смех напоминал раскаты грома.

— Так я же не ворона, Милли. Или ты бы предпочла, чтобы я ею был?

Пока они разговаривали, Норман подошел к ней совсем близко, и Милдред почувствовала едва уловимый запах его одеколона. Как только она вдохнула этот аромат, воспоминание — нежданное и совсем нежелательное — затуманило ее глаза. Оно было настолько ярким, словно машина времени чудом перенесла ее в далекое утро после их с Норманом первой ночи любви, проведенной в его квартире.

Вспышка страстного желания обожгла ее. Милдред невольно вздрогнула. Она так надеялась, что эти воспоминания навеки стерлись, но ошиблась. Отвернувшись от Нормана, она быстро зашагала к бассейну. Милдред знала, что ему достаточно только раз заглянуть в ее глаза, чтобы понять, как сильно она его хочет. Ей пришлось признаться самой себе, что в тот день, когда они столкнулись у бассейна, старые желания вспыхнули в ней с прежней силой. И Норман не был бы Норманом, если бы не догадался обо всем сразу же. Милдред прекрасно понимала, что, если бы сейчас он притянул ее к себе, она не нашла бы в себе сил сопротивляться… и поэтому поспешила удалиться на безопасное расстояние.

Справившись с неожиданной бурей чувств, охвативших ее тело, Милдред нащупала в кармане юбки очки и надела их. Теперь, по крайней мере, он не сможет видеть ее глаза…

— Милли, подожди — нам не в ту сторону.

Она обернулась.

— Мне казалось, что мы идем к бассейну. — Ее голос прозвучал хрипло. — Или на пляж.

— В миле отсюда есть пляж, который принадлежит Джастину и Мэри-Энн. Там никого не будет кроме нас двоих.

Великолепно! — в отчаянии подумала Милдред. Все идет как раз так, как мне нужно: остаться наедине с этим мужчиной где-нибудь подальше от посторонних глаз. Она глубоко вздохнула и, неискренне улыбнувшись, согласилась:

— Отлично! Пойдем.


Норман почти не говорил во время их короткого путешествия, поэтому Милдред могла не беспокоиться, что придется смотреть ему в глаза. Она ехала, глядя по сторонам, восхищаясь прекрасным пейзажем Долины грез.