Я надела черные замшевые лодочки на высоких каблуках и подошла к большому зеркалу.

— Ого! — Джилл, самая лучшая в мире няня, вошла в комнату. — Он потеряет дар речи.

— Это не для него. Это — для меня.

— Ну конечно, — пробормотала Джилл.

Майк ехал с работы, поэтому мы договорились встретиться прямо в ресторане. Я припарковала машину на стоянке Би-би-си, где собиралась оставить ее насовсем. С трудом выбравшись из машины, — длинные платья великолепны, но ходить в них невозможно, — я вышла на тротуар и уже через минуту поймала такси. Сидя в машине, я несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, а потом брызнула за уши еще немного духов. Водитель закашлялся и поднял стекло, которое отделяет его от пассажиров. Такси остановилось перед рестораном. Громкая музыка была слышна даже на улице, свет от фонарей перед входом ярко освещал дверь.

Больше всего я боялась упасть. Свалиться с лестницы — не лучший способ доказать, что ты — спокойная, уверенная в себе и сексуальная женщина, какой я хотела предстать перед Майком и остальными. Я не вспотела? Я быстро взглянула на свои подмышки: ткань была сухой — все в порядке.

Наша вечеринка заняла больше половины мест в ресторане. Когда я появилась в зале, наступила тишина, и все обернулись ко мне. Я огляделась и увидела много знакомых лиц. Майк быстро подошел ко мне:

— Кэрри, — сказал он, беря меня под руку. — Ты выглядишь великолепно!

— Спасибо, — я поблагодарила его холодно, как королева, и, стараясь, чтобы он не заметил, начала оглядывать зал в поисках одного лица, которое я боялась увидеть: Кейт.

Она сидела за одним из дальних столов, вся в черном, и слушала увлеченный рассказ мужчины, который сидел рядом с ней. Внезапно она подняла голову, и впервые за этот вечер наши глаза встретились. Она смотрела на меня с ужасом. Неужели она думала, что я наброшусь на нее и попытаюсь выцарапать ей глаза? С удовлетворением я заметила, что она выглядела гораздо бледнее, чем раньше. И еще она была слишком худой. Какая-то часть меня хотела с ней поговорить: было слишком много вопросов, на которые я хотела бы получить ответы. Но время для нашего разговора еще не пришло. Самым лучшим оружием, которое я могла использовать против нее, была моя способность притвориться, что мне все равно, что она ничего не значит и что я — победила. Майк хотел меня, а не ее. У меня было то, о чем она мечтала, — семья. Семья Майка. И никто не мог отобрать этого у меня. А что она получила от него? Недолгую близость и возбуждение, которое дарит измена? Не самое грандиозное жизненное приобретение. Поэтому я равнодушно отвернулась от нее.

Конечно, я не была равнодушной. Все внутри у меня горело, и я чувствовала, что могу упасть в обморок. Но тут Майк вернулся с бокалами и предложил мне шампанского. Я ответила: «Почему бы и нет», — и очертя голову кинулась в развлечения. Я ела (совсем чуть-чуть — голодна я не была), пила шампанское и танцевала. Кейт не танцевала.

Коллега Майка — Стив — подошел ко мне, когда я стояла у бара.

— Ты выглядишь потрясающе. — Его взгляд скользнул по моим обнаженным плечам и задержался в вырезе платья.

— Спасибо. Выпьешь чего-нибудь?

С другого конца зала за нами с беспокойством наблюдал Майк. Может, он боялся, что я решила отомстить и теперь выбираю — с кем.

— Знаешь, что Кейт уходит? — осторожно спросил Стив.

— Нет. Почему?

— Не сработалась. Думаю, она перейдет в какую-нибудь другую телевизионную компанию.

— Понятно, — спокойно ответила я. — Пойдем потанцуем.


— Ты пьяна, — нежно сказал Майк, выводя меня из ресторана на свежий воздух. Был уже час ночи, мы уходили почти последними.

Последней песней, как всегда на таких вечеринках, была песня группы Dr Hook. Майк крепко меня обнимал, зарывшись лицом в мои волосы. Я расслабилась и позволила ему вести себя — я уже слишком устала, чтобы двигаться. В какой-то момент подняла голову и увидела, что Кейт собирается уходить. Мужчина, с которым она говорила весь вечер, помогал ей надеть пальто. Когда она проходила мимо меня, я увидела ее лицо. Она не смогла посмотреть мне в глаза и выглядела разбитой. Почти такой же разбитой, как я в тот вечер, когда узнала про нее и Майка. Надеюсь, она будет жалеть о том, что сделала, до конца своих дней.

Я знаю, что Майк понимает — поддавшись минутной слабости, он мог потерять детей. Он оказался на бортике бассейна, нырок в который означал полную свободу, и обнаружил, что вода эта не так уж и приятна, но зато очень холодна. Если бы он сделал еще один шаг, то остался бы совсем один. Честно признаться, я радовалась его страданиям; но все еще не знала, смогу ли снова ему доверять. «И все-таки будет лучше, — думала я, пока мы медленно покачивались под музыку, — будет лучше, если он вернется». Это — его дом, его дети, его жизнь. До конца наших дней ему придется доказывать мне, что я не зря разрешила ему остаться с нами. Я уже не смогу любить его так сильно, как любила раньше.

Дома мы занялись любовью. Медленно, нежно, словно впервые, словно нам нужно было узнать друг друга заново. Я чувствовала себя такой хрупкой, что, когда Майк уложил меня на прохладные простыни, мне показалось, что каждое его прикосновение и каждая складочка на постели оставляют на моем теле синяки. Майк был внимательным, любящим, заботливым, но его лицо было напряженным, как будто он боялся, что я в любой момент могу его оттолкнуть. Мне нужно было заняться с ним любовью, чтобы понять, смогу ли я подпустить его к себе так близко. Мне хотелось почувствовать его тело, чтобы узнать, примет ли его мое, сможем ли мы быть близки так, как раньше. Пока мы занимались любовью, я пыталась, я действительно пыталась, выбросить из головы мысли о том, как они занимались любовью. Но как только его движения ускорились, я начала плакать. Сначала — беззвучно, затем наружу вырвались рыдания и всхлипывания. Все те эмоции, вся та боль, которые я скрывала в течение последних недель, вырвались наружу. Майк крепко обнял меня: «Прости меня. Пожалуйста, прости меня. Я думал… я думал, что это ничего не значит, что я могу сделать это и спокойно вернуться домой, но обнаружил, что не могу. Мне казалось, что я схожу с ума, я даже не представлял…» Он тоже расплакался, уткнувшись в мою шею, он все еще был во мне. Я отстранилась от него, и мы лежали, глядя друг другу в глаза, наши лица были мокрыми от слез. Он взял мое лицо в свои ладони и начал целовать мой рот, мои глаза.

— Почему? — наконец спросила я.

— Секс, — Майк пристально на меня взглянул. — Звучит ужасно, но это был только секс. Я не понимал, что делаю. Сейчас я думаю, что это было просто сумасшествие. Ты меня не хотела, ты была занята только домом и детьми, и я чувствовал… чувствовал себя ненужным. Кейт была так настойчива, и я подумал… я был пьян… я ничего не чувствовал. А когда это все произошло… я хотел, чтобы она ушла. Я чувствовал себя таким виноватым. Я так отвратительно вел себя по отношению к тебе. Прости меня. Я чувствовал себя ужасно, мне было так стыдно, что я начал притворяться, что наш брак подошел к концу. Она мне звонила и звонила. На работу.

— Когда это началось?

— В июне. После того, как она пришла ко мне посоветоваться. Думаю, мне это польстило. Тогда мне казалось, что мы с тобой отдалились друг от друга. Я был зол на тебя.

— Ты был зол на меня? И из-за того, что ты на меня злился, ты переспал с кем-то еще? Как трогательно! Сколько раз?

— Господи, Кэрри! — Он чуть отодвинулся от меня.

— Я больше никогда тебя не спрошу, — быстро сказала я. — Я просто хочу знать.

— Раза четыре. Я собирался закончить все после отпуска во Франции, но не смог. Я чувствовал себя так ужасно. Был еще один раз — после Франции. Она хотела, чтобы я развелся с тобой. Оливер все узнал и ушел от нее. Как только она заговорила о том, что я должен бросить тебя и детей, я понял, она думала, что наша связь что-то значит. Я больше не мог ее видеть.

— Рыцарский поступок, — ледяным тоном сказала я.

— Да. — Майк действительно был несчастен. — Понимаешь, одно дело — проигрывать в уме возможность развода. Но, когда она заговорила о том, что я должен уйти от тебя, я понял, что это абсолютно невозможно. Наша с тобой жизнь — вот все, что мне нужно. И если нет способа совместить… значит, я должен прекратить наши с ней отношения. И я прекратил. Все это было, когда мы переезжали. Как раз на той неделе и закончилось. Она угрожала, что покончит с собой. Я думаю, она действительно чересчур нервная. Она постоянно говорила, что позвонит тебе… я был напуган. Все было просто ужасно. Наконец, она нашла новую работу, и я хотел забыть обо всем, притвориться, что ничего не было…

— Как ты мог? Как можно было заниматься любовью с кем-то еще? Как ты мог так поступить с нами?

— Это была не любовь. — Майк еще сильнее обнял меня. — Это был просто секс. Любовь — это только то, что происходит между нами.

Выговорившись и устав, он моментально заснул. А я лежала в темноте и думала. Любовь ли это? Любовь?


Пятница, 25 декабря

— Уберите эту глупую собаку, — кричит Майк.

Плюх в очередной раз попытался украсть с елки шоколадную конфету. Само дерево, обмотанное красной и серебряной мишурой, украшенное безвкусными оранжевыми шарами и маленькой феей, которая определенно забыла надеть трусики, угрожающее раскачивается. В следующем году украшением дома перед Рождеством я займусь сама. Я постараюсь обойтись минимумом белого, сделаю много маленьких бантиков и не позволю Ребекке диктовать свои условия. Правда, такое ужасающее дерево доставляет много веселья. Вчера, когда Гарриет и Мартин заходили к нам в гости, елка была главным предметом обсуждения. Дом у Гарриет выглядит, как настоящая зимняя сказка: везде висят носки для подарков и огромные рождественские венки. В таком доме нет места снегу из ваты. Гарриет даже украсила перила гирляндами из настоящих еловых веток. Мне приходится сдерживать себя, чтобы не умереть от зависти.

По полу разбросаны обрывки оберточной бумаги. Дети разворачивают подарки, время от времени подбегая к нам с Майком и показывая новую Барби, игрушечного пони или машинку, у которой мигают фары. Том и Ребекка нашли под елкой большие мешки с подарками. Майк и я получили маленькие.

— Я хочу, чтобы подарки были в мешках. Мешки, это очень важно! — сказала я вчера вечером, пока мы на цыпочках бегали по лестнице, относя подарки под елку. Дети спали.

Останки письма со списком подарков, которое Ребекка написала Санте, тлели на каминной решетке. Я подвинула их кочергой. На самом деле, конечно, письмо должно было лежать на столе у одного из эльфов — помощников Санты в далекой Лапландии.

— Слава богу, я — не Рождественский Олень, — пробормотал Майк.

— Плюх, иди сюда, — позвала я.

Пес подбежал, надеясь получить что-нибудь вкусное. Я показала ему на кусочки письма. Он внимательно их обнюхал, и через секунду список, разорванный на мелкие клочки, валялся на ковре.

— Вот так. — Я быстро собрала все кусочки, которые теперь не смог бы опознать даже Шерлок Холмс. — Ребекка ничего не узнает.

Перед тем как обменяться подарками, мы с Майком сидели на кухне, ели устриц и пили шампанское. Было тихо.

— Я тебя люблю, — сказал он и взял меня за руку. — Ты счастлива?

— Кажется, — осторожно сказала я, стараясь не смотреть ему в глаза. — Я начинаю чувствовать себя лучше.

Он прекрасно знает, что ему еще долго придется мне доказывать, что я не зря разрешила ему вернуться. Даже сейчас, в эту благословенную, волшебную рождественскую ночь, я знаю, что какая-то часть меня больше никогда не будет принадлежать ему. Осознание того, что мне не нужен Майк, чтобы почувствовать себя целой, делает меня сильнее. А вот он стал уязвимым.

— Но, — я налила себе еще шампанского, — я думаю, мне нужно найти работу. Конечно, не на полный рабочий день, но я не собираюсь заниматься только домом. Я не хочу становиться матерью-профессионалкой. Я в состоянии справляться и с домом, и с работой.

— Что?

— Мне нужно разговаривать с людьми. Но я хочу сама решать — с кем и когда. Я не собираюсь становиться фанатиком работы и карьеры.

— Как я.

— Тебе это нравится. А я уже это переросла. Для меня карьера больше не имеет значения.

— Как ты думаешь, ты когда-нибудь решишь вернуться на свою старую работу в Би-би-си? — Майк дипломатично не продолжил, но я мысленно добавила: «если нам понадобятся деньги».

— Наверное. Когда дети станут старше. Если мы окажемся в безвыходном положении. Но я не вернусь туда навсегда. Впервые за последние семь лет я чувствую себя самой собой. Я хочу просто быть. Мне совершенно не хочется постоянно думать о том, какой я должна быть. Я сыта по горло тем, что приходится жить с оглядкой на других, заботиться о том, что подумают о тебе люди. Теперь я буду сама решать, что мне нужно. — Я подняла бокал с шампанским и посмотрела сквозь стекло на Майка. Мне нужно было сказать ему еще кое-что. — Нас ждут перемены.