— Когда это произойдет? — попытался уточнить Теренс.

— Сразу, как я справлюсь здесь с теми неотложными делами, которые необходимо закончить, — ответил маркиз. — К огромному сожалению, управляющий, которому так доверял отец, оказался настоящим вором и мошенником, и поэтому сейчас мне приходится самому заниматься абсолютно всем и в доме, и в имении, вникая в каждую деталь быта и хозяйства. Но как только удастся поставить все на свои места, я тут же приеду в Лондон.

— В таком случае, думаю, будет лучше, если я тоже останусь здесь, — настаивал на своем Теренс.

— Как я только что объяснил, — терпеливо, но решительно продолжал маркиз, — у вас много дел, с которыми необходимо покончить до моего приезда. Откровенно говоря, Теренс, вы должны понять, что в настоящее время я совсем не имею возможности принимать и развлекать гостей, а должен целиком сосредоточиться на помощи тем людям, которых так несправедливо обижали во время моего долгого отсутствия.

Это заявление имело реальные основания, и Теренс неохотно произнес:

— Ну хорошо, если вы так настаиваете, я уеду в Лондон, но все равно две тысячи фунтов погоды не сделают.

— Дайте небольшую сумму каждому из торговцев, которым должны, — посоветовал маркиз, — и пообещайте, что в ближайшее время оплатите все счета полностью.

Теренс презрительно хмыкнул:

— И что, вы считаете, они мне поверят? После стольких обещаний и долгих лет бесплодного ожидания?

— Уверен, что и на этот раз вам удастся их уломать, — не сдавался хозяин. Однако про себя он подумал, что Теренс все равно выдвинет ультиматум: или он получает сразу десять тысяч фунтов, или остается в Мелверли на неопределенно долгое время.

Но, к своему удивлению, он услышал иное.

— Очень хорошо, я все сделаю именно так, как вы приказываете. Но надеюсь, что меня хотя бы отправят в город с комфортом.

— Боюсь, что в настоящее время в нашем распоряжении только дорожный экипаж с парой лошадей, — предупредил маркиз. — А кроме того, мне ведь и самому придется на чем-то ехать. Но поскольку на полпути на постоялом дворе всегда ждет пара сменных лошадей, то вы сможете добраться до Лондона еще до полуночи.

Терпение маркиза иссякло. Он не мог больше выносить это бесконечное противостояние, и поэтому встал с кресла и подошел к письменному столу, на котором уже лежал готовый конверт с деньгами.

— Здесь пятьсот фунтов наличными, — пояснил он, протягивая конверт своему жадному кузену, — и еще чек на полторы тысячи фунтов. Не забудьте оставить свой адрес, чтобы я смог связаться с вами сразу по приезде в город.

Теренс неохотно начал писать адрес, заметив:

— Я оставляю адрес своего друга, но предупреждаю: если мне вдруг окажется неудобно у него остановиться, то я перееду в ваш особняк на Беркли-сквер.

Это уже звучало открытой угрозой, и маркиз прекрасно понял ее.

Но он молчал, ничем не выдавая своих истинных мыслей и чувств — словно Кристина стояла рядом, приложив палец к губам.

А думал он, что на тот самый случай, если кузену вздумается поселиться на Беркли-сквер, он срочно отправит управляющему распоряжение ни за что не пускать этого малого на порог.

Ленч подали, как обычно, в половине первого.

А уже в час Теренс вместе со своим камердинером отъезжали от ворот Мелверли-Холла.

Едва экипаж скрылся из виду, Кристина тяжело вздохнула.

— Наконец-то! Теперь, когда они все-таки уехали, остается лишь надеяться, что им не придет в голову вернуться обратно.

— Дай-то Бог! — с жаром воскликнул маркиз. — Но у меня создается впечатление, что мы страдаем излишним оптимизмом. Будь что будет! По крайней мере сейчас можно заняться своими делами, а, как вы и сама прекрасно знаете, их скопилось немало.

Маркиз решил, что сегодня они первым делом отправятся в богадельню, которая была построена еще его отцом.

Там жили двенадцать пенсионеров — мужчин и женщин, — слишком старых для того, чтобы вести собственное хозяйство.

Кристина считала, что эта жизнь гораздо больше подходит для одиноких стариков, чем постоянная борьба за существование в каком-нибудь ветхом, разваливающемся домике в деревне. Но в то же время и сама богадельня давно нуждалась в хозяйском присмотре.

Смотритель рассказал маркизу, что денег на содержание стариков выделялось настолько мало, что несколько дней в неделю им приходилось буквально голодать.

После богадельни путь лежал в школу.

К своему ужасу и гневу, маркиз узнал, что во время войны она оказалась закрытой, а учителя потеряли работу.

Об этом не знала даже Кристина, поскольку школа находилась в дальнем конце поместья, и новости оттуда приходили редко.

Маркиз записал в своем блокноте, что необходимо как можно быстрее найти учителей и дать им работу.

Вернувшись в деревню, молодые люди разыскали бывшего директора школы, сейчас уже пенсионера, и тот с готовностью согласился взять на себя все заботы и как можно скорее снова начать учить ребятишек. Старик пообещал держать весь ход занятий под своим пристальным контролем до тех самых пор, пока не наберут новых учителей, которые в будущем смогут заменить его.

Молодые люди вернулись домой поздно, проехав много миль, встретившись с массой людей, выслушав огромное количество жалоб и сетований и приняв немало важных и неотложных решений.

Кристина выглядела очень уставшей.

— Я заставляю вас чересчур напряженно работать, — раскаивался маркиз, — но постарайтесь простить меня, ведь иначе я даже не знал бы, с чего начинать жизнь здесь и за решение каких проблем браться первым делом.

— Нет, дело вовсе не в том, что мы так много успели сегодня сделать, — возразила Кристина. — Просто сегодня утром я очень боялась, что мистер Верли откажется уезжать. Его пребывание здесь очень опасно, и я не переставала волноваться, что он, того и гляди, совершит что-нибудь ужасное.

— Успокойтесь, сейчас он, наверное, уже в Лондоне, — попытался уговорить девушку маркиз.

Но Кристина не могла забыть, что если бы она не отправилась ночью в тайную часовню, то сегодня за обедом маркиз наверняка отведал бы суфле, приготовленное по заказу кузена, и из-за снадобья, подмешанного в это блюдо, превратился бы в пассивную марионетку в руках злоумышленника.

Маркиз приказал позвать поваренка. Когда тот явился, ему без обиняков было сказано, что заговор против хозяина дома раскрыт, равно как и его участие в неприглядном деле. Если что-нибудь подобное повторится хотя бы еще раз, то он будет уволен без предупреждения и выходного пособия. Поваренок, испугавшись, принялся извиняться и заверять, что никогда не помыслит против своего господина ничего дурного.

Маркиз по доброте душевной принял извинения и отправил парня на кухню, дав ему еще один шанс.

Тот, однако, достал из кармана соверен и, положив его на стол, еще раз пообещал не делать и даже не думать ничего, что могло бы принести вред окружающим.

— Смотри же, сдержи свое слово, — настоятельно подчеркнул маркиз, — а что касается соверена, то рекомендую положить его в ящик для пожертвований в церкви, которая стоит в дальнем конце парка. Надеюсь, ты найдешь силы сделать это.

Поваренок заверил хозяина, что поступит именно таким образом, и отправился восвояси.

Маркиз же сел за стол, собираясь обедать и ожидая, когда спустится Кристина. С некоторым облегчением он узнал, что мисс Диксон не собирается садиться вместе с ними за стол. Она написала записку, в которой просила извинить ее, сославшись на головную боль. Она хотела пораньше лечь.

— Она и вправду больна? — с волнением спросил маркиз Кристину, едва девушка вошла в столовую.

В ее глазах сверкнула озорная искорка.

— Если хотите знать правду, — ответила она, — мисс Диксон просто проявляет тактичность. Она достаточно проницательна и сумела заметить, что мы оба чем-то очень расстроены. Конечно, ей не известно, в чем конкретно заключается проблема, но ведь она знает и любит ваше сиятельство еще с тех пор, когда вы были маленьким мальчиком, и сразу замечает, когда происходит что-нибудь плохое.

— Да, вы, как всегда, правы. Дело именно в этом, — согласился маркиз.

— Она сама все мне объяснила, — продолжала Кристина, — поскольку у нас проблемы, то мы наверняка захотим обсудить их без ее участия. А миссис Дартфорд обещала принести наверх вкусный обед, да в придачу еще и бокал шампанского!

Кристина улыбнулась своим мыслям, вспоминая разговор со старушкой. А той она просто ответила:

— Ах, вы, как всегда, прелесть, мисс Диксон!

Маркиз тоже оценил проницательность своей гувернантки, подумав, что это маленькое проявление тактичности вполне в ее духе. Она просто знала, что молодой лорд захочет обсудить со своей новой подругой насущные вопросы. Да и правда, трудно было вчера за обедом не заметить раздражение и гнев маркиза, когда подвыпивший Теренс, не замолкая, рассказывал о себе.

После обеда молодые люди оставались в гостиной совсем недолго.

Кристина действительно устала, и, извинившись, сказала, что отправится спать, а по дороге заглянет к мисс Диксон, чтобы пожелать приятельнице спокойной ночи.

— Поцелуйте ее и за меня, — попросил молодой человек. — Завтра опять предстоит долгий и трудный день: я закажу лошадей к девяти утра.

— Буду с нетерпением ожидать утра, — искренне призналась Кристина.

Она направилась к двери, и когда маркиз открыл ее, заметила:

— Сегодня я не собираюсь в часовню, но обязательно поблагодарю Бога за то, что вы отправили отсюда этого мистера Верли и уже можете, не опасаясь, есть и пить все, что хотите!

Маркиз понял, что сердце девушки все еще неспокойно, и поэтому попросил:

— Забудьте об этом! Ничего подобного он уже не сделает!

Его настолько тронула забота Кристины, что он взял руку девушки и поднес к губам.

— Понятия не имею, что бы я делал без ваших умных и проницательных советов, моя милая Кристина, — добавил он.

В этот момент глаза девушки засияли, а на щеках появился нежный румянец. Маркиз закрыл за ней дверь. И тут ему в голову пришла неожиданная мысль: нельзя позволить этой девочке влюбиться!

— Она еще слишком молода, — принялся рассуждать он. — И, наверное, совсем не видела мужчин, если не считать этого отвратительного мистера Мортимера.

Действительно, оказалось бы истинным преступлением с его стороны вернуться в Лондон и оставить это невинное создание с разбитым сердцем.

Но потом маркиз успокоил себя, решив, что Кристина скорее видит в нем фигуру, подобную отцу, и поэтому волноваться совершенно не о чем. Без сомнения, в ее мечтах жених предстает совсем молодым, примерно лет двадцати — двадцати двух.

— Да, время бежит, и я старею, — со странным чувством, в котором, естественно, присутствовала и доля горечи, сказал себе маркиз. Он задумался: ведь это правда. Пришло время остепениться, завести семью, наследника.

Только это одно и может раз и навсегда уничтожить амбиции Теренса в качестве предполагаемого наследника всего огромного поместья и состояния.

* * *

Поговорив с мисс Диксон и пожелав ей спокойной ночи, Кристина отправилась к себе в спальню.

Она действительно очень устала. Несмотря на все искусство врачевания, которым обладала домоправительница миссис Дартфорд, все тело девушки болело и саднило от долгой езды верхом. Трудно было даже двигаться. Причина недомогания, конечно, заключалась в том, что с момента ее последней подобной прогулки прошло уже очень много времени. И вдруг сразу пришлось преодолевать такие расстояния!

«К утру все пройдет», — попыталась успокоить себя девушка.

Она отпустила няню, сказав, что разденется и устроится на ночь без посторонней помощи, ведь она привыкла полагаться на свои собственные силы. Звать кого-то из горничных тоже не хотелось, так как это обидело бы заботливую нянюшку.

Этой почтенной особе очень нравилась жизнь в Большом доме. Ее привлекала прекрасная пища, да и дел здесь совсем немного по сравнению с жизнью в деревне. В ее обязанности входили только стирка и глаженье белья для подопечной.

Утром в разговоре Кристина вспомнила о своем родном доме.

— Надеюсь, что там все в порядке, — предположила она.

— Я сейчас об этом и не думаю, — отвечала старушка, — просто наслаждаюсь жизнью. И ты должна делать то же самое, моя милая. За эти последние годы на нашу с тобой долю и так выпало немало разных испытаний и горестей.

Кристина согласилась: ведь действительно, как только заболел отец, вся жизнь сразу перевернулась, наполнившись и заботами, и неприятностями, и волнением, а в конце концов, и большим горем.

И только с появлением в Мелверли маркиза словно вышло из-за туч солнышко, и жизнь повернулась к двум одиноким женщинам — совсем юной и пожилой — своей светлой стороной.