Эйдан Шоу любил лошадей. Ему было всего шесть лет, когда они с матерью переехали жить на ферму в Йоркшир. Владелец фермы принципиально не пользовался тракторами, предпочитая пахать землю плугом, запряженным лошадьми. Этому же искусству он стал обучать и маленького Эйдана. Тот был на седьмом небе от счастья. Ибо ненавидел спецшколу, в которую его заставляли ходить. Не любил вообще города как такового. Он предпочитал жить на ферме рядом с животными, которые не демонстрировали ему лицемерной любви, но и не осуждали. Именно такую жизнь Эйдан считал идеальной…

Он, уже не таясь, посмотрел на женщину с мольбертом. Но вместо, казалось бы естественного, чувства превосходства сильного мужчины над слабым и несколько странным созданием он вдруг ощутил непреодолимое любопытство. Ему захотелось знать, кто она и почему расселась здесь, на кромке поля, с мольбертом, на холсте которого уже обозначились контуры его самого, пашни и тащивших плуг лошадей. Сознавая, как это все может глупо выглядеть, Эйдан, тем не менее, оставил плуг и направился к незнакомке.

По мере того как он подходил, Блейз начала озираться по сторонам и ерзать на стуле. Она совершенно неожиданно поняла, что осталась наедине с мужчиной, о котором не имеет никакого представления. Деревня находилась на расстоянии почти полумили. Пахарь был огромным, сильным, ростом под два метра. Из-под падавших на лоб прядей длинных черных волос блестели темно-карие глаза…

Подойдя совсем близко, он начал робко улыбаться. Еще раз взглянув ему в глаза, Блейз заметила, что они, пожалуй, не карие, а темно-зеленые или…

— Здравствуйте, — прервал Эйдан ее размышления. — Видимо, вы та самая художница, которая недавно приехала в Верхний Раушем?

Блейз утвердительно кивнула.

— Да, я Блейз Клейтон. Она протянула ему руку. Он как-то неловко взял ее и потряс, отметив совершенную форму ладони и неожиданную для женщины крепость ответного пожатия. Увидев, что непроизвольно продолжает задерживать ее ладонь в своей, Эйдан резко отдернул руку.

Блейз нахмурилась, несколько удивленная этим жестом. Но сразу же снова улыбнулась.

— Насколько я поняла, беспроволочный телеграф в деревне работает исправно.

Эйдан внимательно следил за движениями ее губ, по которым можно было все понять. Потом утвердительно кивнул головой и тоже улыбнулся.

— Боюсь, что вы правы. Но у здешних жителей никогда не бывает дурных намерений. Даже когда они сплетничают.

Эйдан знал что говорит. Когда он приехал сюда и начал работать на ферме, то очень опасался, что его врожденная глухота будет всеми замечена и станет предметом насмешек. Но такого, к счастью, не произошло. И если у кого и появилось подозрение на сей счет, то он держал это при себе.

— Наверное, так оно и есть, — рассмеялась Блейз. — Пока я нахожу самое доброе отношение и желание помочь. Например, сосед напротив вчера обещал помочь мне посадить ревень. Я не знаю, как это делать.

Эйдан тихонько хихикнул, издав какой-то дребезжащий, неуверенный звук, который, тем не менее, понравился Блейз. И даже очень…

— Уж не хотите ли вы сказать, что привыкли к городской жизни? — спросил Эйдан, сам удивившийся своему вопросу.

Он вдруг почувствовал необычайную легкость в разговоре с этой женщиной. Такого с ним никогда еще не случалось. Не было и тени неудобства или желания бежать прочь. И это ему нравилось…

Первоначально, поравнявшись с Блейз, Эйдан хотел поскорее пройти мимо. Ибо не сомневался, что незнакомка захочет, чтобы он представился и рассыпался в комплиментах по поводу ее рисунка. Хотя бы из чувства приличия… Но Эйдан вовсе не хотел привлекать к себе внимание.

Во всяком случае, пока… До тех пор пока он не решит, что намерен делать в будущем. Конечно, свадьба Кейры выбила его из колеи. Эйдан толком не знал, как теперь себя вести. Инстинкт подсказывал ему, что надо терпеливо наблюдать, ждать и сохранять спокойствие.

Теперь же он почувствовал интерес к незнакомке. Она была не такой молодой, как ему вначале показалось. Эйдану понравилось, что она не отводила взгляда, а прямо смотрела ему в глаза.

— Боюсь, что это и впрямь так: я привыкла к городской жизни! — со смехом ответила Блейз.

Эйдан, казалось, не расслышал ее слов. Он кивнул в сторону мольберта и спросил:

— Можно посмотреть?

Он где-то читал, что некоторые художники не любят показывать незаконченные работы. Однако Блейз утвердительно кивнула.

— Пожалуйста. Но это всего лишь черновой набросок. Так что не судите строго и не спешите разочаровываться.

Эйдан сделал шаг вперед, слегка нагнулся и посмотрел на рисунок. На холсте, как и сказала Блейз, он увидел контуры ландшафта, двух лошадей и себя самого. Рисунок был сделан вполне профессионально и Эйдану понравился. Все пропорции были тщательно соблюдены, фигуры человека и животных аккуратно выписаны и, что самое главное, выглядели живыми. Эйдан, прекрасно знавший лошадей, различал на рисунке каждый мускул и каждое сухожилие.

— Вы давно здесь трудитесь? — спросила Блейз. И видя, что он молчит, продолжая внимательно изучать рисунок, добавила: — Я хочу довести эту работу до конца в красках. Должна получиться неплохая картина.

Блейз никогда не думала, что заинтересуется извечной для многих художников темой сельского труда. Но, наблюдая в течение часа за работой пахаря, ощущая запах вспаханной земли, прислушиваясь к фырканью двух великолепных сильных лошадей, она вдруг почувствовала острое желание, которое никогда не возникало у нее при просмотре старых черно-белых фотографий, перенести все это на холст.

Эйдан наконец оторвался от рисунка и посмотрел на автора.

— Это хорошо. Лошади получились совсем живыми.

Пока он молчал, Блейз чувствовала, как у нее в душе стало расти раздражение. Но после этих слов тут же простила пахаря. Она не получила никакого специального образования и никогда не училась ни в одной художественной школе. Поэтому чувство излишней самоуверенности у нее отсутствовало. Блейз подчас было просто необходимо, чтобы кто-нибудь вслух похвалил ее работу. Добрые слова незнакомого пахаря стали для нее настоящим бальзамом. Она тут же с удовлетворением решила, что не даром потратила сегодняшний день.

— Спасибо, — просто ответила она и улыбнулась Эйдану счастливой улыбкой. — Я бы хотела продолжить эту работу. Завтра вы будете здесь?

Эйдан закрыл глаза, стараясь не смотреть на очаровательное улыбающееся женское лицо, и подумал, что неплохо было бы вернуться к лошадям.

— Чтобы закончить это поле, понадобится целый день, — ответил он. — А затем я перейду на соседнее. Потом — на следующее…

И он ответил на радостную улыбку Блейз своей — робкой и застенчивой.

— Я очень рада, — рассмеялась Блейз. — Значит, вы не возражаете быть увековеченным на холсте неизвестной художницы?

Эйдан оглянулся на поле и несмело сказал:

— Сейчас мне лучше вернуться туда. Лошади уже начинают беспокоиться и сердятся на то, что я так долго здесь задержался.

Блейз молча кивнула. Видимо, ее новый знакомый не принадлежал к тем, кто охотно отвечает на вопросы.

Только когда пахарь отошел к лошадям, а затем продолжил свой путь вдоль межи, она вспомнила, что даже не спросила его имени. И вдруг ей ужасно захотелось узнать, как зовут этого человека. И всегда ли он жил в Верхнем Раушеме? Женат ли?

— Я еще побуду здесь! — крикнула Блейз вслед Эйдану. — Может быть, чуть попозже мы перекусим вместе?

Он продолжал молча идти за плугом и даже не обернулся. Блейз нахмурилась, не поняв, что обидного этот человек мог найти в ее искренних словах. Может быть, он женат и просто тактично сделал вид, что не слышал?

Так или иначе, но у нее сразу же испортилось настроение…

ГЛАВА 4

Колин Рэттиген вышел из машины и окинул взглядом большой, солидный дом. На верхушку одного из росших перед окнами деревьев опустилась одинокая цапля. Причем сделала это аккуратно, даже изящно, чего трудно было ожидать от столь, казалось бы, неуклюжей птицы.

На душе у Колина было тяжело. Он отлично понимал причины, по которым вынужден был сюда приехать. И при одной этой мысли у него на лбу и верхней губе выступили капельки пота. Но он уже ничего не мог изменить. Адвокат Колин Рэттиген вот уже почти десять лет представлял интересы Лукаса Харвуда. А потому должен был явиться по первому его зову.

Единственное, что как-то успокаивало Колина, так это надежда на то, что при разговоре не будет ее… То есть Дженнифер Гоулдер… Этой чертовой кошки. В последнее время она постоянно ссорится со своим отцом, а потому есть надежда, что он будет избавлен от ее присутствия.

Колин почувствовал неприятное бурчание в желудке и уже в который раз проклял тот день, когда стал адвокатом. Он поднялся на крыльцо и дернул за шнурок старомодного звонка. Раздался дребезжащий звук колокольчика, от которого Рэттиген съежился больше, чем от первого за эту осень утреннего морозца, и машинально поднял воротник пальто.

Рэттиген терпеливо ждал, пока его хорошенько не разглядят посредством несомненно спрятанной за обвивавшим стену плющом видеокамеры. Попутно он размышлял о том, какой еще системой безопасности пользуются хозяева этого дома. Наконец щелкнул замок и дверь открыла полная розовощекая дама, внешность которой прямо-таки просилась на рекламу какого-нибудь напитка, вроде яблочного сидра. Догадавшись, что перед ним экономка, Колин назвал свое имя, которое, видимо, мало что ей говорило. Тогда Рэттиген, уже начиная нервничать, сказал, что у него назначена встреча с мистером Лукасом.

Его тут же проводили в уютную комнату, по стенам которой тянулись полки с книгами, а в камине весело плясал огонь. Опустившись на мягкий кожаный диван, Колин огляделся и начал понимать, почему его клиент на старости лет решил переехать к своей молодой жене. Дом был очень красивым, комфортабельным и каким-то по-особому теплым. Чего всегда не хватало Грин-акру, несмотря на всю современность конструкции последнего.

— Колин, рад вас видеть! Простите, что не пригласил на свадьбу. Но она была очень скромной и неформальной. Не правда ли, дорогая?

Услышав суховатый голос Лукаса, Колин вскочил с дивана, чуть было не опрокинув стоявший рядом кофейный столик с роскошными хризантемами в хрустальной вазе.

Рядом с Лукасом стояла его молодая супруга. Колин уже слышал о том, что Кейра Уэсткомб считается первой красавицей в округе. Но все же не ожидал увидеть столь очаровательную женщину. Ее гибкая фигура, волосы цвета темного шоколада, смугловатая кожа, легкий румянец на лице сразили адвоката наповал. У Рэттигена даже перехватило дыхание.

Кейра посмотрела на него и улыбнулась своей неотразимой улыбкой…

Бесси вошла в столовую, когда Лукас с женой заканчивали завтракать, и доложила о приходе Колина Рэттигена. Лукас тут же объяснил Кейре, кто это и зачем явился. С того дня, как Кейра стала миссис Харвуд, она уже встречалась со многими друзьями своего мужа и завела немало новых знакомств. Сегодня Лукас хотел, чтобы его жена присутствовала при разговоре с его адвокатом, которому он собирался дать ряд дополнительных указаний. Хотя самой Кейре эта встреча не сулила каких-либо интересных открытий.

Как только Колин встал, она протестующе подняла руку и слегка кивнула в сторону дивана.

— Сидите, ради Бога, мистер Рэттиген.

Кейра опустилась в кресло напротив и с любопытством посмотрела на адвоката. Что-то в нем показалось ей странным. Он выглядел каким-то… испуганным.

— Спасибо, — поблагодарил ее Колин, снова опускаясь на диван и нехотя переводя взгляд с красавицы-хозяйки на своего старого клиента.

— Благодарю вас, Колин, что нашли время приехать, — непринужденно сказал Лукас и сел в кресло-качалку рядом с женой. — Как вам известно, Кейра и я недавно поженились. А потому, сами понимаете, я намерен составить новое завещание.

Хотя Колин и ожидал, что речь пойдет именно об этом, но все же почувствовал некоторый холодок под сердцем. Однако взял себя в руки, изобразил на лице приветливую улыбку и, раскрыв свой дипломат, начал в нем рыться. Итак, ему все же придется сегодня позвонить этой стерве Дженнифер. Отвертеться не удастся. Если сия дамочка узнает, что он участвовал в составлении нового завещания отца и даже не позвонил ей, то… Страшно даже подумать, что она может сделать!

— Конечно, Лукас, — ответил он. — Но сначала разрешите вас поздравить!

Колин прислушался к своему голосу и нашел, что он звучит вполне прилично. Но все же облизнул почему-то сразу же высохшие губы. Затем открыл большой фирменный блокнот и при этом с удовлетворением отметил, что его руки не дрожат. Или дрожат, но почти незаметно. Подняв голову, Колин выжидательно посмотрел на мужа и жену.