– Прости, что не перезвонила сразу, мама. Вчера здесь ужас что творилось. Так что у тебя стряслось?

Она честно пыталась сосредоточиться на мелких материнских жалобах, а не на трагической смерти подопечной минувшей ночью. Этой женщине исполнилось всего двадцать три года, ее трое детей осиротели, их жизнь была кончена: мать умерла, отец сидел в тюрьме. Его арестовали днем раньше, предъявили обвинение в убийстве, так что ему грозил большой срок. Значит, дети попадут или в сиротский приют, или в приемную семью.

– Меня сбил курьер на велосипеде, – смутившись, объяснила Вероника.

– Черт, тебе крупно повезло, что ты осталась жива! Ужасно, конечно, но я и сегодня никак не смогу тебя навестить. Слишком много дел на работе, – она собиралась навестить детей погибшей. – Кармина тебе помогает?

В голосе Тимми послышались слегка пренебрежительные и покровительственные нотки: важные и сложные проблемы, с которыми справлялась она, не шли ни в какое сравнение с пустяковыми материнскими.

Вероника робко объяснила:

– Я в Ленокс-Хилл, учусь пользоваться костылями…

– Ну, по крайней мере, ты под присмотром. Завтра постараюсь заехать, обещаю.

Тимми обрадовалась, узнав, что мать в больнице: значит, она жива, под присмотром врачей и вполне может обойтись без ее помощи.

– Наверное, завтра я буду уже дома, – ответила Вероника.

– Вот и хорошо. В выходные я обязательно заеду.

Вероника молча кивнула и разозлилась на себя, почувствовав, как глаза наполняются слезами. Почему-то она считала, что Тимми приедет сразу же, едва узнав, что она в больнице. А она, как оказалось, слишком занята. Вероника почувствовала себя никому не нужной. Закончив разговор с Тимми, она долго лежала неподвижно, глядя в окно. Ей захотелось домой сейчас же, несмотря на риск упасть и разбиться насмерть в собственной ванной. Все лучше, чем торчать в больнице.

Слезы заструились по ее щекам. Неожиданно в палату вошел врач в шапочке, маске и темно-синей робе хирурга – Вероника подумала, что речь пойдет об операции, и стала ждать расспросов. Сегодня к ней уже заходили медсестры – спрашивали, удалось ли ей добраться до туалета и как она управляется с костылями. Неожиданно врач объявил, что ему очень жаль, но ногу и руку придется ампутировать. Вероника ошарашенно уставилась на него широко раскрытыми глазами и вдруг захохотала.

– Ах, черт! А я ведь почти поверила тебе!

Эйдан стащил маску и кинулся к ней с поцелуями.

– Что ты здесь делаешь? Как я тебя люблю! Спасибо, что приехал!

Никогда в жизни Вероника еще не была так счастлива при виде знакомого лица.

– Ты же сказала, что тебе самой даже трусы надеть непросто, вот я и задумался. А потом решил, что тебе необходима помощь – правда, стаскивать с тебя трусы у меня получается лучше, чем надевать их, – он бросил шапочку и скинул хирургическую робу.

Вероника смеялась, радуясь, что он здесь.

– Раз уж твои никчемные детки не в состоянии позаботиться о тебе, как полагается, я сам тобой займусь. Я позаимствовал бы костюм медсестры, но женская одежда мне не идет, – Эйдан уселся на стул у кровати и устремил на Веронику полный любви взгляд, ради которого она была готова снова попасть в аварию. – Когда тебя отпустят домой?

– Завтра. Но сначала я должна научиться ходить на костылях.

Когда принесли завтрак, Вероника поделилась с Эйданом, потом велела ему отправляться к ней домой и устраиваться на новом месте. Кармина наверняка уже пришла, но на всякий случай Вероника отдала Эйдану свои ключи, и объяснила, где находится ее спальня. Немного погодя он ушел, чтобы привести себя в порядок после полета. Вероника позвонила Кармине, предупредила ее о приходе Эйдана, но объяснять, кто он такой, не стала.

Он позвонил ей из квартиры.

– Так, на этот раз я почти спокоен, но все-таки решил спросить: все эти Ренуары, Дега, все прелестные маленькие полотна, которыми увешаны сплошь все стены, – полагаю, это подлинники? И они принадлежали твоему деду?

– Да, – тихо подтвердила она, надеясь, что он не впадет в панику. – Ничего?

– Как бы не так! Это же кошмар, ты обязательно должна продать их! У тебя не квартира, а музей. Ты себе не представляешь, что со мной творится. И кстати, – строго продолжал он, – что это за чертов портрет у тебя в кухне?

Только тут она вспомнила о начатом портрете Николая, из-за которого ей и понадобилось в художественный салон за красками.

– Это заказ. Он предложил заплатить мне сто тысяч долларов.

– Соглашайся, – разрешил Эйдан, но его голос звучал недовольно. Он по-прежнему ревновал ее к Николаю.

– Я сторговалась с ним на пяти или десяти тысячах, – со смехом объяснила она, стыдясь того, что не сразу рассказала Эйдану о портрете.

– Сразу видно деловую жилку. Я бы разозлился на тебя за скрытность, но раз ты в больнице, на этот раз я тебя прощаю. Только больше так не делай.

– Не буду. Но опасаться его не стоит. Это же просто заказ.

– Очень надеюсь. Иначе придется его убить, – он шутил, но она слышала, как он встревожен – скорее злополучным портретом, чем ее коллекцией живописи. Дом в Париже отчасти подготовил Эйдана к встрече с коллекцией. – Кстати, твоя квартира в Париже мне больше нравится, – продолжал он, – она и уютнее, и веселее. А этот дом для меня слишком велик. Но картины изумительные.

Картины он осматривал под бдительным присмотром Кармины, опасающейся, что он попытается украсть какую-нибудь из них. Кармина понятия не имела, кто этот человек, но Вероника, похоже, доверяла ему, а то, что он отнес свою сумку к ней в спальню, говорило о многом.

– Я скоро приеду. Привезти тебе что-нибудь? – спросил он.

– Привези себя. Да, и еще мне понадобится одежда, чтобы доехать до дома: мои джинсы разрезали, когда я попала в больницу. Но об этом мы поговорим вечером.

– Я быстро, – пообещал он, и через полчаса уже входил в ее палату с букетом цветов и огромным воздушным шаром в виде плюшевого медвежонка, чтобы хоть немного повеселить ее. Шарик он купил в больничном киоске, в лапе у медвежонка красовался голубой флажок с надписью «Мальчик!», и Вероника весело рассмеялась, увидев его.

– Большое тебе спасибо. Как хорошо, что ты приехал, – снова повторила она. Вошедшая медсестра прервала их поцелуй и улыбнулась.

– Ну вот, сегодня вид у вас намного лучше, – заметила она, и Вероника просияла. – Как идут дела с костылями?

Вероника пока не возобновляла тренировки, но Эйдан и сестра уговорили ее попробовать еще раз. С загипсованным ноющим запястьем орудовать костылями было тяжело. Медсестра посоветовала ей взять домой кресло на колесах – передвигаться на нем было бы безопаснее.

– Я чувствую себя дряхлой старухой, – с досадой призналась Вероника, но тем не менее справлялась лучше, чем втайне опасался Эйдан. Его напугал слабый голос Вероники по телефону.

Эйдан пробыл с ней весь день, но к вечеру усталость из-за разницы часовых поясов сморила его. Вероника подвинулась, он прилег рядом с ней на кровать и уснул, пока она читала журнал, принесенный медсестрой. Эйдан мирно проспал на плече Вероники до шести часов, вплоть до прихода Тимми, изумленно уставившейся на них. Сегодня она выглядела почти такой же уставшей и измученной, как ее мать: под глазами у обеих появились густые тени.

– Кто это?! – возмутилась Тимми, когда наконец обрела дар речи.

– Мой друг из Лондона. Он прилетел проведать меня, – Вероника старалась сохранять спокойствие, но чувствовала себя девчонкой, которую мать застала целующейся с парнем.

– Что он делает в твоей постели? – Тимми была шокирована. Она понятия не имела, кто этот человек и почему он крепко спит в постели ее матери.

– Спит. Он сегодня приехал.

– Какого черта? – воскликнула Тимми, разбудив Эйдана, который уставился на нее, сразу понял, кто она такая, отметил негодование на ее лице и сел на постели рядом с Вероникой.

– Я Эйдан Смит, – невозмутимо представился он. – Прилетел позаботиться о вашей матери, поскольку больше было некому, – он поднялся с постели, выпрямился во весь рост и шагнул к Тимми, протягивая руку для пожатия. – А вы, должно быть, Тимми. Очень некстати этот несчастный случай, – спокойно продолжал он. Тимми от растерянности подала ему руку, пожала и сразу отдернула свою. К спокойной уверенности Эйдана она оказалась не готова. Смутившаяся Вероника, прикованная к постели, чувствовала себя как в ловушке.

– Что здесь происходит? – тоном сержанта полиции осведомилась Тимми. – Мне следует знать об этом? – Она с упреком посмотрела на мать.

– Не думаю, – холодно ответил Эйдан. – Если, конечно, вы не хотите объяснить, почему были слишком заняты, чтобы проведать родную мать в больнице. Ваша мать считает, что это нормально, а вот я с ней не согласен. Между прочим, если бы вы попали в больницу, она сразу примчалась бы к вам.

Его слова настолько потрясли Тимми, что она не сразу нашлась с ответом. Минуту все трое молча смотрели друг на друга.

– У меня нет детей, – продолжал Эйдан, – но если бы были, и я попал в больницу с переломами, то захотел бы, чтобы они навестили меня.

– У моей клиентки случилась беда. Она умерла, и мне пришлось иметь дело с врачами, полицией и ее детьми, оставшимися в приемной семье, – враждебным тоном заявила Тимми, разозлившись на Эйдана. – А вчера вечером у меня было важное совещание, – веско добавила она, но ему все же удалось пристыдить ее. Кем бы он ни был, он явно не боялся ее. Нетрудно было догадаться, что с Вероникой этого человека связывают близкие отношения. Тимми задумалась, когда они успели познакомиться.

– Похоже, у тебя есть жизнь, о которой мы не подозреваем, мама, – раздраженно продолжала Тимми и вдруг вспомнила недавний разговор, когда мать спросила, как бы они отнеслись к появлению мужчины в ее жизни. Вопрос оказался далеко не праздным и мог послужить намеком.

– Что вообще с тобой происходит? – потребовала ответа Тимми.

– Мы с Эйданом встречаемся с прошлого лета, – просто ответила Вероника. – Мы познакомились в Риме.

Перечислять все города, где они побывали, она не стала, опасаясь, что Тимми хватит удар: она и без того выглядела так, словно была готова взорваться.

– Это что, серьезно? – спросила Тимми.

Вероника предпочла бы ответить на этот вопрос в другом месте и в другое время, но Тимми не оставила ей выбора. А оскорблять Эйдана, отрицая все, она не собиралась. Он прилетел к ней, бросив все дела, поэтому она сочла своим долгом честно ответить дочери.

– Да.

– Спасибо, что сказала нам, – яростно сверкнув глазами, отозвалась Тимми, круто развернулась и вышла из палаты.

Вероника и Эйдан переглянулись, он шагнул к кровати, заметив, что Вероника встревожена.

– С тобой все хорошо?

– Пожалуй, – тихо ответила она, и он присел рядом. – Она все равно была бы против, даже если бы обо всем узнала заранее. По-моему, им больше нравится знать, что я одинока. Так им легче.

И никто не видит, даже если они пренебрегают ею. Тимми явно не понравился упрек Эйдана в том, что она не спешила проведать мать. Не то чтобы Тимми не любила мать и не беспокоилась за нее: Вероника знала, какова натура ее старшей дочери. Тимми явно была занята и думала прежде всего о подопечной, которой не повезло в жизни.

Немного погодя Вероника отправила ей эсэмэску: «Извини, неловко получилось. Спасибо, что навестила. Целую». Других слов она пока не нашла.

Тимми принялась звонить обеим сестрам в тот же момент, как вернулась домой. Едва обе ответили на звонок, она выпалила: «Мама попала в аварию и у нее есть мужчина». На это известие сестры отреагировали каждая по-своему: Джульетта встревожилась и принялась расспрашивать, как себя чувствует мать и что это была за авария. А Джой сразу спросила: «Кто этот мужчина?» Тимми рассказала обеим, как познакомилась с Эйданом в больнице. Джульетта расстроилась из-за того, что мать не позвонила ей.

– Наверное, не захотела тебя беспокоить, – рассудила Тимми. Она рассказала сестрам, что Эйдан выглядит моложе их матери, но у них, кажется, все серьезно.

– Он спал в ее постели, когда я вошла, – сказала она Джой, – и отругал меня за то, что я не навестила ее сразу.

– Так ты не сразу пришла к ней? – ужаснулась Джой.

– Я не смогла! Была слишком занята и вчера, и сегодня. Мою клиентку избил до смерти ее друг, мне пришлось пристраивать ее детей. А вчера вечером я проводила совещание, – оправдываясь, Тимми заметно смутилась, но у нее, по крайней мере, были серьезные причины: она столкнулась с настоящей трагедией, а то, что случилось с ее матерью, было лишь мелкой неприятностью.

– А он там как очутился? – полюбопытствовала Джой. От своей матери ничего подобного она не ожидала.

– Прилетел из Лондона, чтобы побыть с ней, по его словам. Не знаю, где она его прятала, но теперь он здесь, и уезжать явно не собирается.

– Наверное, он решил, что мы чудовища, – сгорая от стыда, выговорила Джульетта, – если никто из нас так и не навестил ее. Как она, ничего?