— Эй? — неуверенно позвала я. — Ау?

Крик перешел в скулящий вой. Судя по звуку, девица забилась в узкую щель между широкими грубо сколоченными полками и стеной, там и голосила.

— Милости прошу, перворожденные… Огради от йотун-шагун…Пусть заберет она Ингрид и Боргу, а меня, Анни, стороной обойдет!

Я хмыкнула, поразившись «доброте» местной служанки. Значит, неведомых мне Ингрид и Боргу, вероятно, тоже местных девиц, не жалко, я себя вот очень даже!

Заглянула в тесное убежище и фыркнула. Девчонка оказалась совсем юной, не старше четырнадцати лет. И, похоже, ещё немного, и ее хватит удар, потому что круглое личико побелело, а на щеках расцвели багровые пятна. Увидев меня, склоняющуюся сверху, кухарка ойкнула, пискнула и вдруг бросилась мне в ноги.

— Не губи, великая йотун-шагун! — заорала она. — Семеро деток у меня, и все до лавки не долезают. От груди еще не оторвались. Не забирай меня. Возьми лучше Боргу, у нее и мяса побольше, и жира. А я худая, дохлая, болезненная…

— И деток семеро, — хмыкнула я.

Пигалица моргнула и часто-часто закивало!

— А может и больше, йотун-шагун. Маленькие все, есть просят, не губи…

Я с досадой поскребла макушку и увидела, как затряслась девочка. А я вот не знала, плакать мне или смеяться. Понятно, что за неведомого йотуна приняли как раз меня. Нет, я, конечно, не красавица, но что — то подсказывает, приняли меня за местное страшилище.

Очень лестно.

— Брида где?

— Мудрая йотун-шагун, грозная и справедливая! — истово закивала головой девчонка, все ещё ползая где-то в районе моих ступней и боясь поднять голову. — Правильно, Бриду забери. Она с жирком, потому что безбоязненно жрет еду риара, думает, раз Ингрид, кровинка ее, греет постель хёгга, так все и позволено теперь. Можешь и Ингрид как раз прихватить, а то хозяйкой ведь ходит, точно жена. Матушка йотун-шагун, забери обеих, перворожденными молю!

И решившись, кухарка осторожно посмотрела вверх. Круглые карие глаза горели такой простодушной верой в собственную правоту, что я даже восхитилась. И правда, зачем брать тощего подростка, у которого деток-то семеро? Или больше, я уже запуталась. Лучше Бриду с родственницей, которые изрядно эту милейшую деву достали… Но зато стала отчасти понятна старушечья ненависть. Похоже, это ее родню я видела в постели Краста в ночь прибытия. Что ж, с появлением нареченной ее жизнь в Дьярвеншиле могла сильно испортиться!

— Заберешь их? — с надеждой спросила Анни. — К себе, в дом из костей?

Я покосилась вниз и уже хотела ответить, как краем глаза заметила скользнувшую по стене тень. Отклонилась я на чистом инстинкте, не думая. Просто дернулась в сторону, и тяжелый топорик для рубки мяса рассек воздух совсем рядом с моей головой. Я грохнулась на пол, сбивая огромные кувшины и какую — то утварь, откатилась, вскочила… и развернулась к Бриде, что снова замахнулась.

— Умри, — сипло выкрикнула прислужница, вот только темные глаза блестели вовсе не страхом, как у девочки-кухарки, а холодным, но яростным торжеством.

— Стоять! — рявкнула я так, что сама замерла. Брида удивленно моргнула, но застыла с занесенной рукой. — Решила убить нареченную своего риара, Брида? — яростно бросила я. — Так? Знаешь, что тебе за это будет?

Я вот не знала, а прислужница — да. Потому что только сейчас в лице ее появился страх. И пользуясь этим, я сделал шаг назад, прячась за бочкой и стараясь не думать об угрожающе поблескивающем лезвии.

— Знаешь, знаешь. Риар при всех назвал меня нареченной, венец надел, а ты решила меня погубить? Ради дочки своей стараешься? Боишься, что риар ее из постели выгонит и закончится ваша сытая жизнь?

— Йотун-шагун стала нареченной риара… — со священным ужасом пробормотала девчонка-подросток. И добавила совершенно по-детски: — Ой, ма-а-амочки, что делается!

Брида сжала зубы до побелевших скул. Я стояла, расправив плечи, не мигая, хотя от дыма кухни уже слезились глаза. Но задери меня демоны, если позволю этой старухе победить. Не для того я тащилась на клятые фьорды, чтобы сдастся немытой прислужнице!

Неизвестно, чем бы закончилось наше противостояние, вот только в кухне вдруг стало как-то светло и тесно. А на руку Бриды легла мужская ладонь, выхватывая топорик.

— Что здесь происходит? — с убийственной холодностью спросил Краст. За его спиной стоял беловолосый хёгг, рядом мрачный, бородатый здоровяк.

Брида охнула и вся разом как — то уменьшилась, ссутулилась, словно из нее выпустили воздух. В шоколадных глазах возник уже не страх — ужас. Какой — то дикий и первобытный, а потом плечи старухи опустились, и в лице разлилась обреченность.

— Я задал вопрос, — уже угрожающе повторил риар.

Вздернув подбородок, повернулась к нему.

— Я пыталась найти помощницу, которая сошьет мне платье, — спокойно произнесла я. Припомнила имя девочки-кухарки: — Анни, ты шить умеешь?

— Конечно, шагун… ой, ну, то есть да!

— Вот и решили. Сейчас же пойдешь в кладовую, возьмешь там отрез ткани и приступишь к работе.

— Я? В кладовую? — девчонка высунулась из своего укрытия, блестя испуганными глазенками. — Да кто ж меня туда пустит?

— Брида тебя пустит, — перевела я взгляд на дрожащую старуху. — И пустит, и поможет выбрать хорошую ткань. Без дыр и плесени. Ведь так, Брида? Поможешь?

Тяжело сглотнув, прислужница кивнула.

— Платье, значит? — протянул Краст, переводя взгляд с меня на старуху. Я пыталась стоять ровно, прислужница нервно вздрагивала. — Почему в твоей руке был топор, Брида? И почему ты занесла его над той, кого я назвал нареченной?

Все тело женщины скукожилось, словно она желала стать не просто незаметной, а раствориться, исчезнуть…

— Я… я прошу… я не поняла… я ошиблась… Простите. Не признала вашу нареченную, решила, что зверь забрался. Темно здесь!

Я хмыкнула, не скрываясь. Ну да, темно. Потому что окна мыть надо, хоть иногда. И надо же, как врет старуха. Не стесняясь!

— Зверь?

Краст перевел тяжелый взгляд на меня. И поднял брови, кажется, только сейчас заметив мой наряд. Снежный ухмыльнулся, бородач приоткрыл изумленно рот.

— Ну вылитая йотун-шагун, смилуйтесь перворожденные! — брякнул он.

Краст отчетливо скрипнул зубами. И бросил, разворачиваясь.

— Иди за мной, нареченная. А вы что встали? Не слышали, чем вам велено заняться?

Брида с Анни слаженно подпрыгнули и бросились куда-то вглубь помещения, я же глянула вслед старухе, но говорить ничего не стала. Вряд ли на фьордах слышали поговорку о мести, которая должна остыть, зато ее знаю я. Задумавшись, потащилась за мужчинами. В пустом зале Краст обернулся и рявкнул, ткнув пальцем в мое «платье»:

— Что это такое?

— Шкура, — буркнула я, отступая назад.

— Шкура? Какого йотуна навозного ты намотала на себя… шкуру!

— А что мне было делать? — разозлилась я. — Голой ходить? Так у вас тут окоченеть можно от холода. Нет у меня одежды, нет. Если ты не заметил, я приехала с одной сумкой. Ах да, не заметил, ты в тот момент очень занят был, мой риар. Единственное платье осталось в запертой кладовой, а красный наряд ты сам велел мне немедленно снять. Я и сняла, как видишь!

Краст моргнул и снова уставился на меня. И вот странно, казалось, что голубой глаз смотрит презрительно-холодно, а темный — яростно. И от этой двойственности создавалась жуткое и пугающее впечатление.

— Очень дерзкая дева, — протянул недовольно бородач. — Но говорит по делу. Лучше в шкуре, чем голышом. Дьярвеншил слушает ветер и бережет тепло.

Я взглянула на неожиданного заступника с удивлением.

— Кстати, мне казалось, что вышло неплохо, — осмотрела я свой наряд.

Беловолосый крякнул, здоровяк, имени которого мне так и не сказали, глянул изумленно. А Краст вдруг устало потер глаза и махнул рукой.

— Неплохо? Перворожденные меня прокляли… Рэм, покажи ей.

Снежный пожал плечами, взял со стола кувшин с водой и плеснул на стену. И не успела я изумиться столь странному действию, приложил ладони, и камни покрылись серебристым инеем, а после — льдом. Открыв от удивления рот и совершенно не понимая, как беловолосый это сделал, я шагнула ближе и ойкнула испуганно. Навстречу сделало шаг чудовище. Всклокоченные серо-красные волосы, окровавленное лицо, косматая шерсть и жуткие глаза, обведенные черной краской… И лишь попятившись, я осознала, что вижу свое отражение в заледеневшей воде.

— Жуть какая, — искренне сказала я, поворачиваясь, что бы рассмотреть лучше. — У-у-у, страшилище.

— Ты видишь себя, нареченная, — теряя терпение, рявкнул Краст.

— Так я поняла. О себе и говорю. Надо же, как погано я сегодня выгляжу, верно, ваш климат дурно на меня влияет. А говорили: хорошо на фьордах, свежо, море опять же…

Мужчины переглянулись. Здоровяк даже слегка попятился назад.

— Краст, ты прости, но… нареченная твоя того, кажись… ушибленная, — сиплым шепотом протянул беловолосый.

Сами вы тут все ушибленные, хотела сказать я, но глянула на здоровых, мрачных мужиков и промолчала. Ушибленная так ушибленная, мне же лучше. Какой спрос с такой?

Риар глянул зло.

— Рэм, Торкел, я поговорю с этой… с нареченной наедине.

Мужчины кивнули, а я запомнила — Рэм и Торкел, значит… И на всякий случай отошла подальше от риара.

— Если ты собираешься орать, то…

— Я собираюсь узнать, что на самом деле произошло в кухне, — оборвал Краст. — Говори.

Я задумалась. С одной стороны — отличная возможность поквитаться со злобной старухой. В конце концов, она и правда поступила ужасно, не только подставила меня с платьем, но и вполне недвусмысленно угрожала. С другой…

— Если Брида покусилась на жизнь нареченной риара, она будет наказана, — холодно произнес Краст. — Говори правду.

— И какое наказание ее ждет? — осторожно уточнила я. — Ну, если вдруг…

— Ее кинут в море со скалы.

— Со скалы? — опешила я. Мне, воспитанной на догмах гуманности и толерантности, сложно принять вот это спокойное — скинут со скалы.

— То есть… убьют?

Краст смерил меня хмурым взглядом.

— Да.

Я глотнула пересохшими губами холодный воздух. Смерть? И я буду виновата в ней? Даже если старуха и заслужила подобное, я не хочу отправлять ее на гибель. Я просто хочу переждать положенный месяц и убраться отсюда. И потому глянула твердо.

— Брида всего лишь обозналась. Ты и сам видишь, что я страшилище.

— И почему мне кажется, что ты врешь, нареченная? — медленно протянул Краст. — Когда речь идет о жизни, это глупо. Когда о жизни в Дьярвеншиле — глупо вдвойне.

Я пожала плечами. А он мягко шагнул ко мне и тронул пальцами подбородок, заглядывая в глаза. Гипнотизирующий взгляд разноцветных глаз пугал. Но я держалась.

— Странная ты, чужачка, — тихо уронил мужчина, хмурясь. — Говоришь непонятно. Ведешь себя и того хуже. То ли смеешься надо мной, то ли не понимаешь…

— Так я ушибленная, — буркнула я. — Как сообщил твой друг.

— Побратим, — все также рассматривая мое лицо, уточнил ильх. Держал он крепко, внимательно и как — то удивленно всматриваясь в меня. — И мой а-тэм. Помощник значит. Защитник. Он знает о тебе правду. А остальным говорить не стоит.

Последнее прозвучало с едва уловимым оттенком угрозы. Краст убрал руку и отступил.

— Теперь можешь просить, — бросил он.

— Что просить?

— Что хочешь за это, — он указал на мое лицо. — К нареченной нельзя прикасаться до свадьбы. А если мужчина не сдержался, то дева может просить любой подарок. Я тронул тебя второй раз, так что ты хочешь?

— Нельзя прикасаться? — Я так явно обрадовалась, что Краст нахмурился. Честно говоря, эта новость сама по себе была отличным подарком, но если уж таков закон… — А я могу попросить все, что угодно?

— Да, — хмуро уронил ильх. — Так что ты желаешь получить? Золото?

— А у тебя и золото есть? — изумилась я, красноречиво осмотрев грязный зал. — Так-то и не скажешь… Честно говоря, я думала, что в Дьярвеншиле с золотом не густо. С серебром тоже. Да и медяков, похоже, не сыщешь…

— Хватит! — оборвал Краст и я благоразумно заткнулась.

— Мне ничего не надо. Кормишь — и на том спасибо.

— Думаешь, я совсем нищий? — неожиданно разозлился Краст. Вот так и пойми этих мужчин! — Пара украшений для девы найдутся. Проси, — мрачно обрадовал мужчина, сверля меня разноцветным взглядом.

— Да не надо…

— Проси, я сказал, — уже угрожающе прорычал риар, а я попятилась. Ну надо же, еще никто так настойчиво не предлагал мне подарков. Придется срочно что — то придумать.

— Я хочу Анни! — выпалила я.

— Что?