Денис отплясывал какой-то дикий зажигательный танец вместе с мужиками, вокруг них образовалось кольцо зрителей, а улыбающаяся Наташа стояла в первом ряду и хлопала, отбивая такт. Молодые мужчины по одному заходили в круг, чтобы показать себя во всей красе, и выкидывали диковинные коленца. Это и впрямь яркое, впечатляющее зрелище, потому, видимо, все и отвлеклись, пропустив момент, когда в зале появился новый человек.

* * *

Никто не заподозрил ничего неприятного, когда в зал, где отмечали второй день свадьбы, вошла еще одна женщина. Тем более что она уважаемый человек, и была почетным гостем на вечернем торжестве. Наоборот матери Арсена предложили сесть за стол, свободные места еще оставались. Однако садиться за стол она не стала. Женщина огляделась, нашла ту, что искала и направилась прямо к ней.

Рывок был сильный и сбил Наташу с ног. Скорее, даже неожиданный, потому она и не успела среагировать. Да и какая там устойчивость на высоких каблуках. Заметили странный инцидент не сразу. Музыка еще продолжала играть, и если бы не Денис, смотревший в этот момент на Наташу, еще неизвестно, сколько бы это продолжалось.

Просто Денис, заметив, что Наташа упала и закрывается руками, а какая-то тетка бьет ее ногами, норовя заехать по лицу, немедленно метнулся в ее сторону. Наконец окружающие отреагировали, поняв, что происходит что-то странное, и выключили орущую музыку. И тогда в застывшей тишине особенно звонко зазвучали вопли:

— Ты! Проклятая тварь! Ты все-таки добилась своего!

Старуху схватили под руки и оттащили, но она продолжала кричать:

— Ты отняла у меня моего мужа и сына! Все-таки добилась своего! Они меня бросили! Бросили! Это все твоя вина!

А дальше последовали отвратительные, грязные оскорбления, полные унизительных подробностей. Грозила, что убьет проклятую тварь, несчастную шлюху (в смысле Наташу), а заодно и себя, потому что не переживет позора. Ее пытались успокоить, понимая, что у старой женщины истерика. Хотя, конечно, никакая истерика не может служить оправданием подобного поведения. Денис обнял дрожащую Наташу и увел подальше, Вероника застыла, в ужасе глядя на свою бабку.

А бабка все не успокаивалась, кричала и кричала до тех пор, пока ей не стало плохо по-настоящему. У нее резко поднялось давление, пришлось вызывать скорую. Забрали старуху быстро, но весь праздничный настрой был обгажен. Только один из Жоркиных кубанцов мрачно пошутил:

— Какая ж свадьба без драки?

Денис увез Наташу сразу, ей самой было плохо, трясло от нервного истощения. Вероника уехала вместе с ними. А вскоре и жених с невестой ушли, какое веселье после такого. И только самые стойкие остались догуливать, не пропадать же еде и питью на столах.

А уж сплетни какие поползли по городу, трудно себе предположить. Досталось всем, и больше всех как всегда Наташе.

Глава 20

Старую женщину с гипертоническим кризом положили в больницу. Вызвали к ней Арсена Гамова, как единственного из трех ее сыновей, находившегося в тот момент в городе. Мужа вызывать пока не стали, чтобы не провоцировать и не усугублять ситуацию, все-таки человек в возрасте, да и не настолько все было плохо, чтобы говорить о последних прощаниях.

Надо отдать должное, Арсен явился к матери немедленно. Но заходить к ней в палату не стал. Молча выслушал врачей, сделал несколько звонков и остался ждать, пока женщине станет хорошо настолько, чтобы с ней можно было нормально разговаривать. Чувствовал себя ужасно, словно его помоями облили.

Вообще, вся ситуация была глупой и странной, и чтобы понять, что произошло, надо было бы хоть немного знать предысторию.

В семье Арсен был младшим сыном, можно сказать, любимым у матери. Оттого ему и перепало максимум ее заботы. Старшие как отучились и стали самостоятельными, так и зажили своими домами. По той простой причине, что хороших невесток для их матери не существовало в принципе. Но с тем, что старшие сыновья стали жить отдельно, она смирилась. У нее оставался Арсен. И, согласно традиции, он должен был жить с родителями.

Арсен уважал традиции.

И все было хорошо, пока он не вздумал жениться на Наташе Власовой.

То есть «хорошо», это конечно относительно, потому что мать часть высказывала завуалированные упреки в адрес отца, но, будучи уважительным сыном, он никогда в семейную жизнь родителей не вмешивался. К сожалению, свою семейную жизнь оградить от вмешательства он не смог.

До последнего времени Арсен никогда не задавался мыслью, чем же все-таки вызвана такая неугасимая ненависть его матери к бывшей невестке. Столько лет прошло, яд уже давно должен был бы выветриться. Однако этого все никак не происходило.

Когда ему рассказали, что мать устроила на свадьбе у Манасовых, сын содрогнулся. Мать сошла с ума? Он отказывался в это верить.

Корил себя за то, что упустил ситуацию. Вчерашний день был во всех отношениях неприятным, да еще и богатым на откровения. На свадьбе Жоры Манасова он сам мало что способен был замечать. Все его болезненное внимание было приковано к бывшей жене, иначе понял бы, что разговор с отцом нельзя было откладывать на завтра.

А с утра они с Диной и с детьми уехали к ее родителям. Матери Арсен не стал ничего говорить, хотел повидать отца, а терпеть ее очередную истерику просто сил не осталось. Того у родителей жены не оказалось, он переночевал и ушел рано, как только проснулся. У Арсена сердце защемило, отцу почти восемьдесят лет, ему тяжело ходить. Стал разыскивать по телефону. На его звонок отец ответил, что вернется к обеду и тогда они поговорят спокойно.

Но мать успела устроить безобразную сцену раньше. И теперь сын сидел в холле больницы и не понимал, за что на него все это свалилось. Неожиданно его мрачное уединение прервали.

— Арсен, сынок… — перед ним стоял отец.

Он сразу встал, уступая отцу место, но тот отказался.

— Нам нужно поговорить, давай ненадолго выйдем наружу.

Дождя не было, холодно, но не слишком. Терпимо.

— Как она, — спросил отец, кивая головой в сторону больницы.

— Нормально, — поморщился Арсен. — Врачебную помощь оказали, сейчас под капельцей.

— Мне Дина позвонила, передала, что произошло… — отец насупился и тяжко, горестно вздохнул. — Мне стыдно.

— Отец…

— Наверное, мне следовало рассказать раньше. Но я…

Он махнул рукой и отвернулся. Молчал с минуту, потом покачал головой, словно признавая свое поражение, и признался:

— Это все из-за меня.

— Что? — не понял сын.

— Она стала такой из-за меня. Арсен, ты взрослый мужчина. Надеюсь, сможешь меня понять. У меня… — говорить об этом было трудно. — У меня есть женщина. Давно. Я люблю ее.

Когда эти слова слетели с уст старика, его лицо неожиданно озарилось таким внутренним светом… Мог ли Арсен не понять его? Он и сам страдал тем же недугом.

Старик продолжал:

— Вы тогда были совсем маленькими, тебе всего полгода. А она детский врач. Я влюбился сразу. Она… была такая красивая, волосы золотые…

Мужчины, молодой и старый тяжело вздохнули.

— Сынок. У меня есть дочь. Совсем как твоя Наташа, только старше.

Арсен вскинул на отца пораженный взгляд.

— Твоя мать сделала все, чтобы моя любимая уехала из города. Как законная жена, она имела право настаивать. Потому я молча терпел. Изредка уезжал, чтобы увидеться с ней и с дочкой. А потом ты привел эту девочку, она была так похожа на нее, на мою дочь. И твоя мать как будто взбесилась. Я старался не разговаривать, не заходил в комнату, когда она была там… Но твою мать ничего не могло остановить… Ты и сам все знаешь.

Старик провел ладонями по лицу, будто этим можно было стереть воспоминания. Потом проговорил:

— Но вчера я не выдержал. Прости меня. Не могу больше…

Он странно выдохнул, будто всхлипнул, потом продолжил:

— Прости, если из-за меня твоя жизнь разрушилась. Но я хочу хотя бы остаток лет прожить с женщиной, которую люблю. Прости, если сможешь.

Они молчали, не глядя друг на друга. Потом Арсен неожиданно выдал:

— А я вчера с Вероникой впервые говорил. Она так похожа на меня… Отец…

В глазах его были слезы.

Разговор сам по себе прекратился, потому что к ним подошла Дина, она поздоровалась со свекром и прошла внутрь. Какими бы не были ее отношения со свекровью, бросить старую женщину одну в больнице показалось ей не по-человечески.

Мужчины какое-то время смотрели ей вслед. Потом Арсен спросил отца:

— Ты зайдешь?

Он не смотрел ему в лицо, просто ждал. Для него мать, какая бы она не была, и что бы не сделала, оставалась мамой. Пусть и делала больно, слишком часто, наверное, но он любил ее. И отца любил. Но понять мог.

— Я… — ответил тот. — Не сейчас. Я зайду… позже, когда ей станет лучше.

— Передать ей, что ты приходил?

— Конечно, — он тяжело вздохнул и повторил, — конечно.

— Я отвезу тебя, — предложил Арсен.

— Не надо, сынок, я сам. Здесь недалеко.

Он понял, что отец не хочет его вмешательства и отступил, хотя и понимал, что старику будет ходить трудно. Но тот вызвал такси и уехал, Арсен успокоился. Еще немного постоял на улице, но потом начал накрапывать дождь, он зашел внутрь.

В это время зазвонил телефон. Арсен не глядя ответил:

— Да, слушаю.

— Привет дорогой…

Голос принадлежал тому самому знакомому, к которому он вчера вечером обращался за информацией на Дениса Смирнова.

* * *

Из центра торжеств Денис не стал везти Наташу к родственникам. Ему показалось, что сейчас ей лучше побыть в одиночестве, чем выслушивать сочувственные разговоры. Она сидела в машине забившись куда-то в дальний уголок сидения. Не плакала, но вздрагивала моментами, и все старалась сжаться в комочек. Ни слова. Он не услышал от нее ни слова. Как ни пытался разговорить.

Денис понимал, что ей бы лучше поплакать. Он бы утешил ее, слезами вйдет напряжение и она успокоится. Но та как закаменела. Глаза смотрят в себя. Он не был уверен, слышит ли Наташа его вообще.

Потому решил просто привезти ее в номер и не выпускать, пока не поспит и не успокоится. Веронике сказал, чтобы ехала к Жоре домой, сам разберется. Девочка согласилась без возражений. Денису даже показалось, что она видит в нем если не отца, то старшего брата точно. Доверие. Это было очень приятно осознавать.

Еще по дороге Денис заметил, что Наташу знобит. Когда привел в номер, а теперь уже это был их номер, и все напоминало ему о страсти, постарался отключиться от собственных эгоистических желаний. Видел, что ей плохо. Просто провел в спальню, помог раздеться и уложил в постель. Попробовал успокоить:

— Я на минуту, только лекарств тебе возьму и поесть чего-нибудь. Ты постарайся заснуть, но если не сможешь, ничего, я сейчас вернусь. Съешь чего-нибудь, попьешь чайку, таблеточки…

Наташа молчала, уткнувшись в подушку, а у Дениса от ее подавленного состояния возникло тянущее тревожное предчувствие. Он еще посмотрел на нее несколько секунд и заставил себя уйти.

Заказал еду в номер, быстро сбегал в аптеку, что на соседней улице за углом, и, уже возвращаясь, случайно бросил взгляд на стоянку…

Его новенькую синюю аудюху резво увозил эвакуатор. Только хвост мелькнул. Мужик опешил, кинулся узнать, что за засада! Около стоянки крутился мент, тут же подошел к нему:

— Ваша машина?

— Моя! — дальше понесся непередаваемый эмоциональный монолог в адрес службы эвакуаторов. — Я же нормально, на парковке припарковался!

— Не надо возмущаться, — спокойно и строго сказал мент. — Машина числится в угоне.

Вот теперь Денис действительно опешил. В каком угоне? Он же ее с салона брал!

Только собрался устроить разборку, но вспомнил про Наташу.

— Подождите одну минуту, мне нужно отдать лекарство. А потом я выясню… — бросил он менту и побежал в номер. Мент с легкой ехидцей посмотрел мужчине вслед и что-то процедил сквозь зубы. Денис его уже не слышал.

В номере задерживаться не стал, только отдал Наташе лекарства, предупредил, что сейчас еду принесут, чтобы поела и побежал разбираться. Он уже был в дверях, как Наташа все же высунулась из спальни и окликнула:

— Денис, что случилось?

— А… — тормознулся он. — Да ерунда какая-то! Мол, машина в угоне числится. Утащили эвакуатором, сволочи! Но ты не бери в голову. Спи, давай. Как только еду принесут, запрись и никого не впускай. Ну, кроме Вероники. И то, убедись, что все нормально. А лучше вообще не открывай никому. Я постараюсь как можно скорее, поняла!

— Поняла, — прошептала Наташа, мрачнея от тягостных подозрений.