— Нет, Вейн! Нет! — сдавленно воскликнула Каролина.

— Это правда, — мрачно сказал он, — и я не боюсь смотреть ей в лицо. Быть может, теперь ты поймешь, почему я не очень-то стремлюсь спасти свою жизнь. Чем быстрее я умру, тем лучше, — предпочитаю умереть со спокойной совестью, а не с руками, обагренными кровью.

— Вейн! Вейн! Не говори так!

По щекам Каролины текли слезы, но она не обращала на них внимания. Встав, она положила руку лорду Брикону на плечо.

— Должен быть какой-нибудь выход, — произнесла она. — Нам нужно что-то делать!

— Делать? — переспросил он. — Сделать ничего нельзя, кроме, как терпеливо ждать конца.

— Я не верю, не верю этому! — неожиданно взорвалась Каролина. — Это жестоко и несправедливо. Если существует милосердный Бог, он…

— Неужели ты веришь в Бога, который допускает существование таких, как Кэсси? — прервал ее лорд Брикон.

— Да, — тут же ответила Каролина, — ведь Кэсси ничего не понимает, не чувствует. Я прошу справедливости не для Кэсси, а для тебя, Вейн. Ты молод, и ты не сумасшедший!

— Пока!

Ответ его звучал так мрачно, что с минуту Каролина могла лишь безудержно рыдать. Если лорда Брикона и тронули ее слезы, он этого ничем не выдал.

— Идемте, ваша милость, — сказал он через несколько секунд. — Признаюсь, это печальная история, но вам незачем понапрасну беспокоиться. Вам нечего бояться; развлечения Лондона вскоре заставят вас позабыть об этих ужасах. Мой лондонский дом в вашем распоряжении. Он будет открыт. К счастью, у меня достаточно тугой кошелек, и вы можете не отказывать себе ни в чем.

Каролина отвела руки от лица.

— Как ты можешь так говорить? — быстро и возмущенно воскликнула она. — Неужели ты думаешь, что подобный вздор может заставить меня забыть обо всем этом… и о тебе?

На последнем слове голос ее смягчился, но лорда Брикона это не тронуло.

— Быть может, я могу понять ваши чувства, — сказал он, — ибо, по-моему, трудно забыть сэра Монтегю Риверсби.

Каролина отпрянула, словно он ударил ее.

— Как ты смеешь говорить об этом человеке… сейчас, в такой момент? — вырвалось у нее. — Вейн, раз и навсегда я настаиваю на том, чтобы ты выслушал, что произошло между ним и мною!

Лорд Брикон выпрямился. Каролине показалось, что он стал еще выше ростом. Лицо у него словно окаменело, когда он произнес:

— Прошу избавить меня от подробностей. Они меня не интересуют.

Для натянутых до предела нервов Каролины слова эти явились последней каплей. Она топнула ногой.

— Что ж, прекрасно! Если вы предпочитаете верить обо мне худшему, хотя я могла бы объяснить все несколькими фразами, пожалуйста! Вы говорите, милорд, что это вас не интересует? Очень хорошо, меня это тоже не интересует.

Лорд Брикон поклонился.

— Наконец-то мы пришли к согласию, — произнес он. — Позвольте проводить вашу милость в более презентабельную часть замка.

Лорд Брикон предложил ей руку, но Каролина лишь пренебрежительно взглянула на него. Она была разгневана — разгневана так, что внутри у нее все кипело от бешенства. Потрясение увиденным, ужас от рассказа лорда Брикона — на мгновение все это померкло в сравнении с чувством чрезвычайной ярости оттого, что он не захотел ее выслушать.

Но пока они возвращались по длинным коридорам, пока лорд Брикон отпирал и снова запирал двери, гнев ее угас, и вновь стремительным потоком нахлынула любовь к нему. Она любит его! Разве имеет значение то, что совершил его отец, или то, что отвратительное чудовище — его сестра — всегда будет преследовать ее? Вейн — это Вейн, это человек, которого она любит, к которому стремится всем своим существом. Ничто не могло погасить ее любовь, ничто не могло изменить ее.

Наконец-то ей многое стало понятно. Теперь она понимала, почему он обрек себя на безбрачие — он не желал произвести на свет существо, подобное Кэсси. Теперь она понимала, почему в тот момент, когда они признались друг другу в любви, он пошел на такую жертву — хотел отослать ее, сознательно обрекая себя на одиночество и страдания, чтобы уберечь ее от несчастья. Только благодаря собственной стойкости она не поддалась его решимости отправить ее из замка — решимости, с которой удалось справиться слепой ревности, проснувшейся в нем, когда он услышал ее имя в связи с именем сэра Монтегю Риверсби.

В тот момент, когда они проходили мимо двери в часовню, где их вчера обвенчали, Каролина вдруг поняла нечто поразительное: как ни странно, но она благодарна Монтегю Риверсби. Именно благодарна; ведь если бы его имя не толкнуло Вейна на дикий необдуманный поступок, в этот самый момент она могла бы отъезжать от замка.

То, что Каролина узнала, было ужасно и чрезвычайно страшно. Тайна Вейна действительно превосходила даже самые невероятные предположения, приходившие ей на ум. И все-таки одно оставалось неизменным, непоколебимым: несмотря на то, что случилось сегодня, — она любит его.

Они вышли в холл. Они ни разу не заговорили с тех пор, как вышли из гостиной в башне, но нетрудно было догадаться, где витали мысли лорда Брикона, потому что он неожиданно указал на длинный ряд портретов, висевших на стенах, и произнес:

— Вот мои предки; от них я унаследовал замок и — кровь.

Каролина вгляделась в лица, изображенные на портретах. В большинстве своем это были мужчины — в брыжжах елизаветинской эпохи, в великолепных мундирах и живописных костюмах. Каролина отметила, что у них у всех темные волосы, а в одном-двух портретах бросалось в глаза необычайное сходство с Джервасом Уорлингемом. Обернувшись, Каролина увидела, что он стоит на пороге гостиной, словно вызванный ее мыслями.

— Что, любуетесь нашим славным родом? — обратился он к Каролине со своей неизменной усмешкой.

— Я как раз подумала, сэр, — ответила она, — что на нескольких портретах легко заметить большое сходство с вами.

Мистер Уорлингем засмеялся.

— Да, черты Уорлингемов часто весьма заметны, — сказал он. — Кстати, Вейн, хочу отметить, что светловолосый Уорлингем — это что-то небывалое. Тебя, должно быть, подменили.

— Его милость похож на предков по материнской линии, — раздался голос позади них.

Вздрогнув от неожиданности, Каролина повернула голову и увидела Доркас, стоящую у лестницы. Как всегда, у нее был суровый, неприступный вид.

— Вот именно, Доркас, — сказал лорд Брикон, — я похож на мать, но это лишь внешнее сходство.

Через весь холл Доркас прошла к Каролине.

— Ее милости будет приятно увидеть вас в любое удобное для вас время.

— Благодарю вас, Доркас. Передайте ее милости, что я сейчас приду.

Доркас поклонилась и ушла. Едва она отошла, как мистер Уорлингем сказал:

— Господи, как эта женщина ненавидит меня! И как она обожает тебя, Вейн! Ты заметил, что она бросается на твою защиту, словно тигрица на защиту своего детеныша?

— Ты должен понять Доркас, — ответил лорд Брикон. — Она вместе с мамой с тех пор, как я родился, и иногда пользуется преимуществами своего положения.

— О, фамильярность старых слуг меня не волнует, — беспечно отозвался мистер Уорлингем и, обращаясь к Каролине, добавил: — Прошу ради меня не прерывать осмотр новых владений вашей милости. — В голосе его звучала злоба, глаза светились ненавистью. С этими словами он удалился в гостиную.

Лорд Брикон более не смотрел на портреты. Теперь он неподвижно стоял в центре холла, и Каролина поняла, что он ждет, пока она уйдет. Каролина взглянула на него. Ее вдруг охватило желание сказать ему, что все ужасы, которые он раскрыл перед нею, ни на йоту не уменьшили силу ее чувства — скорее даже, теперь, когда ей все стало понятно, и жалость к Вейну переполняла ее сердце, любовь ее стала глубже. Но его отчужденный вид и неприступно-гордое выражение лица заставили ее оробеть, да и холл не очень-то подходил для признаний. Пока она колебалась, лорд Брикон заговорил.

— Если вам что-нибудь понадобится, — подчеркнуто вежливо сказал он, — только скажите. Я немедленно отправлю своему поверенному в Лондоне письмо с распоряжением открыть Брикон-хаус на Сент-Джеймсской площади. Где-то через неделю он будет готов к вашему приезду, если вы пожелаете отправиться туда. До тех пор, если у вас появятся какие-либо планы, надеюсь, вы известите меня о них.

Каролина заставила себя улыбнуться.

— Благодарю вас, — ответила она. — У меня будет время все обдумать, взвесить. За последние несколько дней произошло столько событий; должна признаться, на данный момент я несколько ошеломлена.

— Понимаю, — кивнул он.

— Это очень любезно с вашей стороны, — заметила Каролина. — Ну, а теперь я хочу навестить вашу матушку. Встретимся за обедом, милорд?

На прозвучавший вопрос лорд Брикон ответил глубоким поклоном:

— Встретимся за обедом.

Каролина стала медленно подниматься. Она надеялась, что лорд Брикон будет смотреть ей вслед, но он резко повернулся на каблуках и направился в сторону библиотеки; через несколько секунд она услышала в отдалении стук закрываемой двери.

ГЛАВА 11

Потрясение — странная штука. На одних людей оно действует мгновенно, так что они падают в обморок, плачут или проявляют иные эмоции. У других же — возможно, такие встречаются гораздо реже — часто проходят часы и даже дни, прежде чем скажется потрясение.

Идя по коридору к спальне леди Брикон, Каролина чувствовала лишь отрешенность от окружающего мира. Она настолько отстранилась от реальности, что могла смотреть на себя и события последних двадцати четырех часов, как на необычайно яркие картинки, а не на неотъемлемую часть собственной жизни. Лишь любовь к Вейну по-прежнему оставалась чем-то живым и горячим, и Каролина цеплялась за нее, точно за якорь, без которого ее унесет неведомо куда по бурному морю ужасов и страхов.

Леди Брикон радостно приветствовала вошедшую Каролину.

— Каролина, дорогая, подойди и поцелуй меня, — мягко сказала она. — Сегодня мне хотелось увидеть тебя больше всего на свете, но твоя горничная сказала Доркас, что ты все утро не выходила из спальни, поэтому мне ничего не оставалось делать, как набраться терпения.

Каролина наклонилась и поцеловала ее.

— Если бы я знала, что вы хотите видеть меня, — ответила она, — то пришла бы немедленно.

Леди Брикон ласково похлопала ее по руке.

— Я всегда хочу тебя видеть. А теперь расскажи мне о венчании и о Вейне. Как мой сын?

Каролина заколебалась. Ей претило обманывать леди Брикон, но она понимала, что не должна тревожить ее жестокой правдой.

— У его милости все хорошо, — ответила она, наконец. — Я только что от него.

Несмотря на все усилия Каролины говорить естественным тоном, что-то в ее голосе заставило леди Брикон недоуменно взглянуть на нее. На секунду Каролина испугалась, что она спросит, не случилось ли чего-нибудь. Но, верная своей привычке избегать неприятных известий, леди Брикон ничего не сказала.

Нервничая, Каролина поспешно заговорила:

— Нас обвенчали в часовне. Церемонию совершал епископ, а кто-то — понятия не имею кто — играл на органе. Жаль, что вы не могли присутствовать в такой торжественный момент.

Наступила неловкая тишина. Каролина понимала, что ее гладкие фразы не успокоили леди Брикон, она догадывалась, чего хотелось ее милости. Она надеялась услышать, что ее сын счастлив, жаждала удостовериться, что эта свадьба, затеянная столь поспешно и при таких странных обстоятельствах, принесла ему радость, которой его жизнь давно была лишена, — леди Брикон, его матери, хорошо было известно об этом.

Но Каролина знала, что при всем старании не сможет произнести убедительно столь ложные утверждения, и вместо этого сказала:

— Во время венчания я заметила, что среди внушительного списка имен Вейна не было того, каким его называют все близкие,

— Да, действительно, Вейн — домашнее имя, — ответила леди Брикон. — Как ты, Каролина, только что сказала, при крещении ему дали ряд внушительных имен, вот я и решила называть его Вейном, потому что это простое имя, и потому что так звали человека, которого я когда-то очень любила, — он умер до рождения Вейна.

— Вот оно что, — произнесла Каролина, — а я все удивлялась.

— Твое удивление совершенно естественно, — заметила леди Брикон, — ведь все обращаются к моему сыну по имени, которым я стала его называть.

Наступило молчание, во время которого Каролина тщетно пыталась найти другую тему для разговора. Леди Брикон нарушила его, спросив почти умоляюще:

— Каролина, ты любишь его?

На этот вопрос Каролина могла ответить совершенно искренне:

— Да, мадам, я люблю его всем сердцем и душой.

— Я хотела удостовериться в этом, — радостно сказала леди Брикон. — Теперь, Каролина, ты сможешь о нем позаботиться. Частенько я начинала опасаться, что в нем есть что-то необузданное. Мне трудно выразить это словами; возможно, все молодые люди таковы; но тяжелее приходится тем, кто остался без отца, который мог бы направлять их. Если они богаты и занимают высокое положение в обществе, вокруг них вертится множество людей, готовых льстить. Но все равно очень важно обладать тем и другим, ибо бедность переносить тяжело, особенно человеку благородному.