Карета довезла их до здания рядом с Сент-Джеймс-сквер, в котором снимал комнаты Перри. Расположение весьма подходящее для любителя клубов, парков и всех лондонских удовольствий. А слово «комнаты» не передавало размеров обители Перри. Она была обставлена в высшей степени элегантно, там имелись камердинер, лакей, повар и мальчик для мелких поручений.

Как выразился Перри, это прелесть синекур, три из которых приносили ему круглый доход.

Посланец из Кейнингза сидел в маленькой приемной напряженно, словно аршин проглотил, и сжимал в больших руках треуголку. Завидев господ, он мгновенно поднялся.

— Джеб!

Кейт старался скрыть неподобающую радость, поскольку понятно, что новости плохие.

Между ним и Джебом Литтфэром сложилась того сорта дружба, какая только возможна между сыном хозяина и конюхом. Они были ровесниками, мальчишками вместе играли, ездили верхом, когда подросли. Два месяца назад, во время рокового визита в Кейнингз, Джеб всегда составлял Кейту компанию во время долгих утренних верховых прогулок, они обходились без формальностей и называли друг друга по имени.

— Сэр! — Джеб сглотнул. Да, новости явно плохие. Потом он сказал: — Милорд…

Кейт установился на него, ему хотелось крикнуть, что это глупая ошибка, что это неправда, Джеб лжет, но в глубине души он все понял. Если Джеб назвал его милордом, значит, брат умер.

В возрасте всего тридцати двух лет Роу умер, оставив трех дочерей и ни одного сына.

Эго означает, что Кейт теперь граф Малзард, владелец всего, что дает графский титул.

Включая Кейнингз…

— Сядь.

Твердая рука толкнула Кейта в кресло, он услышал, как Перри велел принести бренди.

Кейт сумел выговорить только одно слово:

— Как?

— Точно не знаю, сэр… милорд. Меня сразу же отправили в дорогу и велели ехать как можно быстрее. Но я слышал, будто граф просто упал и умер.

В руке Кейта оказался стакан.

Он выпил, и алкоголь немного ослабил шок.

— Когда? — хрипло спросил Кейт и снова выпил.

Джеб потер голову, словно ему надо было подумать.

— В воскресенье это случилось…

— Четыре дня назад, и я ничего не знал.

— Я ехал быстро, как мог, сэр.

— Не сомневаюсь. Лошади летать не могут. — Кейт осушил стакан, пытаясь думать. — Я отправлюсь немедленно.

— Я займусь каретой.

Перри наполнил стакан Кейта и вышел.

Кейт повернулся к Джебу, пытаясь понять невероятное.

— Он просто упал? Как он мог просто упасть?

— Не знаю, сэр. Его сиятельство говорил, что у него болит голова. Когда он утром пришел в конюшню, то сказал что-то о проклятой головной боли и о том, что верховая прогулка ее вылечит.

Кейт вскочил.

— От головной боли никто не умирает! — Кейт взял себя в руки. — Извини. Я не должен отыгрываться на посыльном. Ты хоть спал?

— Я был вынужден на несколько часов останавливаться каждую ночь, сэр.

— Понятно. Теперь отдохни как следует.

Кейт вытащил несколько монет. Это почти все его наличные. Если не считать того, что он богат. Очень, очень богат. Если только Артемис не беременна… Эта мысль резанула болью утраты.

— Отправляйся в «Звезду». — Он отдал деньги Джебу. — Это прямо за углом и считается приличным местом. Отдохни как следует, а потом возьми билет и на почтовой карете возвращайся домой.

— Я бы лучше с вами поехал, сэр. То есть… простите, сэр, но не стоит ехать одному.

— Думаешь, я неспособный? — сердито спросил Кейт.

— Нет, милорд. Но…

— Не называй меня так. Еще ничего не ясно.

Джеб уставился на него.

— Возможно, жена моего брата беременна.

Вернулся Перри.

— Я провожу его на север. Отдыхай, приятель, ты это заслужил.

Джеб ушел, и Кейт повернулся к Перри:

— Ты поедешь со мной в Йоркшир? Не глупи!

— Ты меня не разубедишь. Даже и не пытайся.

Кейт и хотел бы, но его разум был затуманен.

— Поверить не могу. Мне это не пригрезилось? — Кейт вздрогнул и взглянул на Перри. — Я этого не хотел. Ты же знаешь, правда?

— Конечно, знаю. Это очень досадно, но… Ведь какова бы ни была ситуация, сейчас семья нуждается в тебе.

— Не уверен.

— Не будь дураком.

Этого не стоило говорить даже Перри, но Кейт был уверен, что его родные — мать и особенно невестка — в ужасе от мысли, что титул перешел к нему.

Он всегда слыл беззаботным или легкомысленным, в зависимости отточки зрения других. Импульсивным. Больше подходил для действий, чем для взвешенной реакции. Кейт всегда знал, что Кейнингзу лучше оставаться в твердых и мудрых руках брата.

— По крайней мере, лучше, чем кузен Фред.

Он не собирался говорить это вслух.

— Кузен Фред? — переспросил Перри.

— Кузен отца. Следующий претендент.

— Так плох?

— Вовсе нет. Основательный и добросердечный семейный человек. Однако он переедет в Кейнингз со своим выводком, а матери и Артемис придется уехать. Матери это будет особенно тяжело, это ее дом.

— Тогда тем более хорошо, что ты рядом и вступишь во владение. Если понадобится.

Это «если понадобится» ранило. Кейт действительно никогда не желал смерти брату, но теперь страшился, что возненавидит возможного младенца.

Нет, он сделает все, чтобы избежать такого греха.

И даже тогда… Если есть маленький граф Малзард, Кейт, естественно, станет его опекуном.

— А как насчет этой Рамфорд? — спросил Перри.

Кейт едва не спросил: «Кто это?» Он устыдился своего чувства облегчения от того, что Джорджиана и ее семья больше не имеют к нему отношения.

Если он граф Малзард, он должен выбрать себе совершенную графиню. Жениться на девушке равного положения, воспитанной в долге и ответственности высокого ранга, готовой стать хозяйкой светского дома. Она должна иметь чувство собственного достоинства, изящество, благородное происхождение. Или даже лучше — она поможет ему занять свое место в этой паутине социальных хитросплетений и разделит с ним груз его новых обязанностей и ответственности.

И конечно, самое главное, она должна родить сыновей.

Глава 5

— Тебе нужно поесть.

Перри выбрался из кареты.

Они остановились у очередной гостиницы, чтобы в очередной раз сменить лошадей. Дай Бог, чтобы они оказались резвее прежних кляч, а дорога впереди была лучше той, что осталась позади.

— Теперь уже недалеко, — сказал Кейт. — Поторопимся.

— И ты, как только приедешь, набросишься на еду? Сам подумай. Лучше встретиться с родными на сытый желудок.

Даже с четверкой лошадей и легким экипажем они уже пять суток в дороге. Надо было ехать верхом, но Кейт решил, что сможет поспать в карете. Эти надежды не оправдались, и им каждую ночь приходилось останавливаться на несколько часов.

Кейт надел самый скромный костюм из того, что у него было. Кожаные бриджи, коричневый сюртук, простой палевый жилет и сапоги подходили для провинциальной жизни, но вряд ли для траура, даже с черной повязкой на рукаве и черными перчатками. Возможно, стоит попытаться купить одежду здесь. Он взглянул на вывеску гостиницы. «Золотой лев».

Он в Нордаллертоне.

Смутное воспоминание остановило его. Кейт повернулся. Вот он, узкий переулок, в котором живет Гера. Или жила. Если у нее все сложилось хорошо, то она теперь в Дарлингтоне, у своего брата.

Как давно это было? Шесть недель тому назад… Нет, больше…

— Кейт! — окликнул Перри.

— Закажи еду. Мне тут надо уладить одно дело.

Ему нужно знать. Он перешел дорогу, уворачиваясь от проезжавших карет. Теперь у него есть деньги. Кроме графского состояния, у него при себе почти двадцать гиней. Если Гера все еще здесь и по-прежнему в затруднительном положении, возможно, она примет какую-то сумму.

Днем узкий переулок выглядел и лучше, и хуже. Картину оживляли дети, игравшие под присмотром матерей, которые что-то делали или сплетничали у открытых дверей, зато дневной свет подчеркивал убогость жилищ.

Который дом ее? Кейт помнил смутно. К тому же он привлек к себе внимание. Разговоры смолкли, все глаза настороженно смотрели на него.

Ее дом по правой стороне. Кейт нашел нужную дверь и постучал.

— Там никого нет, сэр.

Он повернулся к худенькой молодой женщине, выглянувшей из соседнего дома.

— Она уехала, мэм?

Соседка явно заинтересовалась, но не спешила откровенничать. Кейт понимал причину. Появление здесь джентльмена, наводящего справки, особенно об одиноко живущей женщине, не сулит ничего хорошего. Он жалел, что не знает имени Геры.

— Мы можем поговорить приватно, мэм?

Она округлила глаза, потом улыбнулась:

— Входите. Но я оставлю дверь открытой, и люди услышат, если возникнут недоразумения.

— Ваше предупреждение понятно. Я не собираюсь причинять вам вреда.

Дверь вела прямо в комнату, как и в доме Геры, и кухня была расположена точно так же, но во всем остальном этот дом выглядел лучше.

Комната была обставлена просто, но удобно. Даже пол прикрывал ковер, сделанный из лоскутков, но все лучше, чем ничего. В комнате было прибрано, на подоконнике маленького окна даже стояли цветы в горшках. В кухне что-то готовилось, оттуда доносились вкусные запахи.

Дом Геры наводил уныние, а у живущих здесь людей была надежда. Кейт давно понял, что бедняки могут быть так же умны и сообразительны, как и богатые. Молодая хозяйка этого дома явно неглупа.

— Моя фамилия Бергойн, мэм, я хочу узнать новости о леди, которая живет рядом с вами.

Кейт надеялся, что молодая женщина назовет имя соседки, но та скрестила руки на груди и спросила:

— Почему?

— Когда я в последний раз видел ее, она была в довольно трудной ситуации.

— Вы ее друг, сэр?

— В известной мере.

— Кажется, у нее не было никаких друзей, сэр.

Это могло показаться слабым упреком в небрежении, но он обратил внимание на прошедшее время.

— С ней что-нибудь случилось?

— Всегда что-нибудь случается, разве не так, сэр? Да, она уехала. К своему брату в Дарлингтон.

— A-а, тогда все в порядке.

Кейт почувствовал укол разочарования. Гера отправила письмо, ее брат раскаялся и загладил свою вину, так что ее жизнь наладилась. Теперь он ей не нужен, и у него нет причин тут задерживаться. Перри станет беспокоиться.

Но что-то в лице женщины удержало его на месте.

— Надеюсь, ее брат преуспевает.

— Так вы его друг?

— Вот еще! Честно говоря, я невысокого мнения об Эроне.

Это имя все изменило.

— Простите, сэр, но кто вы? — развела руками молодая женщина. — Пруденс никогда при мне не упоминала о знакомых джентльменах.

Пруденс. Это имя ей совсем не подходит. Неудивительно, что Пруденс-Гера скрыла их случайную встречу, но Кейта удивило ее общение и даже дружба с этой молодой женщиной.

— Я до недавних пор служил в армии.

Похоже, это удовлетворило его собеседницу, но она все же задумалась, прежде чем сказать:

— Она написала мне письмо, сэр. Из Дарлингтона. Викарий мне его прочел.

— Можно мне на него взглянуть?

Снова женщина оценивающе посмотрела на него, потом вынула из хорошенькой деревянной шкатулки явно дорогое для нее письмо и неохотно вручила ему сложенный листок бумаги. Кейт аккуратно развернул его.

Бумага была хорошего качества. Очередной положительный знак. Кейт взглянул на адрес. Хестер Ларн, «Двор белой розы», Нордаллертон. Почерк был аккуратный, без завитушек и передавал решительность характера, которую Кейт помнил. Развернув листок, он подавил довольную улыбку. Наверху, как он и надеялся, был ее адрес.

Проспект-плейс[1]. Многообещающий адрес.


«Дорогая Хетти!

Думаю, ты порадуешься вместе со мной, я удобно устроилась в доме брата и благодаря его доброте приобретаю новый гардероб. С братом и невесткой я уже побывала на музыкальном вечере, а с невесткой ходила по магазинам и гуляла в парке.

Спасибо тебе за твою доброту.

Твоя подруга

Пруденс Юлгрейв.»


Пруденс Юлгрейв.

Кейт получил все нужные сведения, но они не имели никакого значения. Пруденс далеко отсюда и вполне довольна жизнью, а у него неотложные дела.

Кейт сложил письмо и вернул его.

— Похоже, она хорошо устроилась. Я этому рад.

— Она была в трудном положении, сэр, — заметила Хетти Ларн.

— Я был в армии, — напомнил ей Кейт.

— Мама! Мама!

Вбежали двое детишек, за ними маленький пес. И дети, и пес остановились, завидев незнакомца. Потом Тоби побежал вперед, виляя хвостом.