Клэр Дарси - Джорджина

Утро выдалось прекрасным, в вышине пели жаворонки, и сквозь легкий туман в лучах солнца сияли, словно звезды, цветы боярышника. Джорджина почувствовала уверенность.

Но по мере приближения к «Дубам» ее оптимизм поубавился. Что она скажет Шеннону? Все яснее становилось, что ее поступок нельзя считать приемлемым для воспитанной молодой леди. Вспомнив прежние упреки Шеннона в свой адрес, она уже была готова повернуть обратно когда увидела его самого. Шеннон направлялся к ней навстречу на гнедом жеребце. В следующий момент он был уже рядом. Его приветствие вряд ли можно было назвать сердечным.

— Что вы тут делаете? — сурово спросил он.

— Приехала увидеться с вами, — ответила она.

— Тогда вам лучше развернуться и ехать обратно в Крайторн, — не терпящим возражения тоном повелел он, — поскольку у меня нет желания видеться с вами!

Джорджина залилась краской на этот раз самого непритворного негодования.

— Вы могли бы проявить учтивость и хотя бы выслушать причину, по которой я приехала сюда, прежде чем отсылать меня прочь, а то и к черту! — воскликнула она.

Едва заметная улыбка скривила губы Шеннона, но тут же сменилась еще более суровым выражением.

— Я не посылал вас к черту, мисс Пауэр! — сказал он. — Напротив, я делаю все от меня зависящее, дабы держать вас подальше от него… В чем вы мне совсем не помогаете!

— Если вы имеете в виду сплетни, то в ваших устах это звучит ханжески, — резко сказала она. — Вас никогда не заботило, что говорят другие, как, впрочем, и меня.

Гнедой Шеннона, застоявшись на месте, принялся нетерпеливо перебирать ногами, требуя внимания хозяина.

— О, давайте спешимся и немного пройдемся, — вырвалось у Джорджины. — Так мы не сможем поговорить спокойно.

Шеннон неожиданно согласился.

— Хорошо! — кивнул он. — Вижу, вас все еще беспокоит происшествие на балу. Возможно, лучше положить этому конец сейчас же.

Он легко соскочил с седла и, привязав беспокойного гнедого к большому изогнутому дереву неподалеку от того места, где они остановились, помог Джорджине спешиться. На какое-то мгновение она почувствовала себя в сильных мужских руках, и у нее возникло странное ощущение, что он заключил ее в объятия, но в следующую секунду ощущение это исчезло, потому что Шеннон отпустил ее и занялся жеребцом.

— Мы прогуляемся минут пять, а потом вы вернетесь в Крайторн, мисс Пауэр, — все тем же резким тоном сказал он. — Вы все еще под впечатлением нелепой сцены в Стокингсе, в которой мне довелось принять участие? Я не придал ей особого значения. Я далеко не рыцарь, но, похоже, у меня входит в привычку вызволять вас из трудных положений. Мой поступок был продиктован лишь этим — поверьте мне.

Джорджина перебросила шлейф синей амазонки через руку, стараясь приноровиться к размашистому шагу спутника.

— Вы, кажется, куда-то спешите, не так ли?

Шеннон остановился и посмотрел на нее. Увидев в его глазах раскаяние, она воспрянула духом и поспешила сказать:

— О, я имею в виду только то, что, если мы и дальше будем идти в таком темпе, я начну задыхаться и не смогу вам ничего сказать — хотя, видимо, вы этого и добиваетесь! И все-таки выслушайте меня. С чего вы взяли, что я приехала говорить с вами о том, что случилось на балу в Стокйнгсе?

— А разве нет? — Шеннон удивленно поднял брови.

— Полагаю, вы не случайно наткнулись на меня и Питера Хессиона. Было бы правильнее сказать, что вы последовали за ним.

Она посмотрела ему прямо в лицо, и начавшая зарождаться улыбка на ее губах мгновенно исчезла. Он не успел спрятать своих чувств, и его взгляд выдал неприкрытую душевную боль. Но уже через мгновение он едва ли не с сарказмом сказал:

— Можете так считать, если вам это угодно. Вы, видимо, решили включить меня в список ваших обожателей, мисс Пауэр?

Ясные глаза Джорджины потемнели от гнева.

— Я бы хотела, чтобы вы перестали называть меня «мисс Пауэр», — сказала она. — У меня всегда возникает странное чувство, что, делая это, вы напоминаете себе о Ноле.

— Мне незачем напоминать себе о ней.

Она недоуменно посмотрела на него, и ее сердце сжалось, когда она увидела, что лицо его страдальчески исказилось. Она тут же вспомнила ту таинственную историю, которую леди Элиза поведала ей на балу.

— Вы не… не любили мою кузину? — сдавленным изменившимся голосом спросила она.

— Да, я ее не любил.

Мороз пробежал у нее по спине, когда она услышала холодную непреклонность в его голосе. Прошло несколько мгновений, прежде чем она подняла на него затуманенные глаза.

— Леди Элиза говорит… — скорее прошептала, чем проговорила, она.

В его глазах снова вспыхнуло злое, насмешливое выражение.

— О, могу себе представить, что говорит леди Элиза!

— Так это… правда?

Ей казалось, что ее сердце перестало биться, пока она ждала его ответа. — Да.

— Все до конца?

— О да. Самое худшее из того, что она может сказать. Господи, да вы просто невинное дитя, если не верите ей! Какие глупые мысли вы вбили в вашу юную головку, если не видите, что я собой представляю?

Джорджина шла как во сне. Над ней простирались голубые небеса с клочьями кудрявых облаков, в тени камней и старых стен, мимо которых они проходили, цвели фиалки, но она ничего этого не видела. Она лишь чувствовала, как все ее надежды на будущее счастье словно смело холодной, безжалостной рукой. Если то, что рассказала леди Элиза, правда — а это правда, поскольку он только что сам признал это, — она должна забыть его, забыть те чувства, которые питала к нему, кроме одного — отвращения.

Она больше не могла шагать рядом с ним, и голосом, показавшимся чужим ей самой, сказала:

— Мне надо возвращаться.

— Пожалуй, да, — мрачно произнес он. — Идемте!

Он взял ее за руку и развернул к себе. Очутившись лицом к лицу с ним, она подняла на него глаза и, встретившись с его взглядом, сказала, прежде чем осознала, что говорит:

— Но, ради бога, вы не должны лгать мне! Это было не случайно, я не могла ошибиться! Я видела это в ваших глазах…

Он горько рассмеялся:

— О да… если это принесет вам утешение! Вы можете занести меня в свой список, хотя я знаю вас слишком хорошо, чтобы думать, будто это вас удовлетворит. — Он на мгновение сжал ее запястье, как если бы собирался притянуть к себе, но потом оттолкнул и едва ли не грубо сказал: — Но теперь для этого слишком поздно! Если бы все можно было изменить… Но это не так!

Он зашагал к тому месту, где были привязаны их лошади, и, когда она подошла к нему, уже развязал жеребца и поджидал ее, чтобы помочь взобраться в седло.

— Завтра утром я уезжаю, — стараясь унять дрожь в голосе, сказала она. — Обратно в Англию… в Бат.

При этих словах его лицо окаменело.

— Тогда прощайте. Да хранит вас Господь! Сомневаюсь, что мы еще увидимся.

Она попыталась улыбнуться:

— О да! Когда-нибудь я еще приеду сюда, а вы приведете в порядок «Дубы», и все…

«И все изменится! — кричало ее сердце. — Он будет женат, или тебе надоест жить с бабушкой, и ты выйдешь замуж за какого-нибудь подходящего молодого джентльмена вроде мистера Смоллвудса или Питера Хессиона…»

Она сдержала рыдание и, развернув коня, направила его в сторону Крайторна. Она только раз оглянулась назад. Шеннон уже вскочил в седло и медленно двинулся в противоположном направлении.

Джорджина не сразу вернулась в Крайторн. Она чувствовала, что должна немного развеяться, прежде чем предстанет перед тетей Беллой с ее вопросами. Свернув на тропинку, она двинулась вдоль сонных ручейков. Подъехав к конюшне, поставила лошадь и поднялась в дом. Первым, кого она увидела, был Брендон. Кузен спешил к ней навстречу, чтобы сообщить о том, что его мать сбилась с ног, разыскивая племянницу.

— Мало того, к нам заявился Питер Хессион, так что будь осторожна, — предупредил он. — Говорит, приехал повидаться с тобой и не уедет, не сделав этого. — Брендон вгляделся в бледное лицо Джорджины и отрывисто спросил: — Ты виделась с Шенноном?

Джорджина закусила губу. Кузен испугался:

— Боже мой, только не говори мне, что он сказал, что это правда!

Она обреченно кивнула и повернулась лицом к лестнице, желая прервать дальнейшие расспросы. Но в следующий момент из зеленой гостиной выплыла миссис Квинливен.

— Джорджина! Моя милая! Где ты была? Ты заставила нас волноваться! Брендон уверял меня, что ты всего лишь поехала прогуляться, но так надолго и совсем одна! А тут еще этот несносный Питер Хессион. Мы все решили, что с тобой что-то приключилось! — Тетя взмахнула рукой, в которой был зажат флакончик с нюхательной солью. — Пошли скорей. Поговори с ним, и пусть он оставит нас в покое. Он объявил, что хочет принести тебе свои извинения. Но я не понимаю, почему он должен делать это в моем доме, когда я уверена, что леди Хессион предоставит ему такую возможность во время вашего путешествия в Бат.

Джорджина, испытавшая огромное облегчение оттого, что занятая мистером Хессионом миссис Квинливен не подвергла ее более пристрастному допросу, воспользовалась паузой в причитаниях тети и поспешила ее заверить, что охотно встретится с гостем. Питер Хессион, заслышав разговор женщин в коридоре, встал, ожидая их появления. Несмотря на весь свой щегольский вид, его виноватое лицо выражало растерянность.

— Мисс Пауэр! — Он сделал шаг в сторону Джорджины. — Рад, что вы наконец появились! Я уже начал беспокоиться, не случилось ли с вами чего! — Он сверкнул глазами в сторону миссис Квинливен, — Ваша тетя недовольна, что я настоял на своем присутствии здесь, но что я мог сделать, если никто не знал, где вы! Черт, а вдруг вы нуждались в моей помощи!

Джорджина не стала садиться, и миссис Квинливен не предложила стула мистеру Хессиону.

— Спасибо за ваше участие, но беспокоиться, право, не стоило, — ответила Джорджина, сама удивляясь своему спокойствию. — Я просто поехала прогуляться в последний раз и забыла о времени. — Бросив взгляд на миссис Квинливен, считавшую своим долгом присутствовать при их разговоре, она добавила: — А теперь вы должны извинить меня. Я не совсем одета для приема гостей.

Но Питер Хессион, кажется, не понял намека.

— Да, но… я приехал, чтобы принести вам свои извинения! — продолжал он. — И не могу уехать, не сделав этого!

— Если вы думаете, что я сержусь на вас, то это не так, — стараясь не выдать своих чувств и держаться учтиво, сказала Джорджина. — Мы все немного взбудоражены моим внезапным отъездом — и, поверьте мне, я просто забыла об этом инциденте!

Но тут миссис Квинливен посчитала своим долгом вмешаться и напомнить мистеру Хессиону, что ему не следует обсуждать личные вопросы с ее племянницей прежде, чем он получит на то разрешение ее матери и леди Мерсер.

— А пока вы в моем доме, приличия должны быть соблюдены, — добавила она с известной долей неприязни, выдававшей обиду за собственного сына.

Смешавшийся мистер Хессион поспешил откланяться и пообещал сопровождать экипаж, который приедет за мисс Пауэр завтра утром.

Как только он уехал, Джорджина, не желая выслушивать нотации миссис Квинливен касательно того, что с ее стороны будет неосмотрительно принять предложение от молодого джентльмена вроде мистера Хессиона, который только и думает, что о скачках и боксе и всяких ужасных развлечениях, и из которого, она уверена, выйдет самый плохой муж на свете, извинилась и поднялась к себе в комнату.

Она боялась расплакаться. Но слез не было. Она принялась ходить по комнате, снова и снова вспоминая горькие слова Шеннона: «Господи, да вы просто невинное дитя, если не верите ей! Какие глупые мысли вы вбили в вашу юную головку, если не видите, что я собой представляю?» Она слышала из его собственных уст, что он виновен в том, в чем леди Элиза обвиняла его. И то, что он почти признался в любви к ней, лишь усиливало ее страдания.

Она убеждала себя, что было бы намного легче снести их, если бы она знала, что он безразличен к ней. Тогда бы на помощь пришла ее гордость, а так она чувствовала лишь щемящую боль от мысли, что все могло бы быть иначе…

— Если бы только он не был негодяем! — гневно сказала она сама себе. — Человеком без чести и сердца… которого я презираю!

Оборвав мрачные мысли, она переключила внимание на сборы к завтрашнему отъезду.

Она не могла себе представить, что будет делать, когда вернется в Бат, и не желала сейчас думать о будущем.

Экипаж Хессионов прибыл ровно в девять. Джорджина попрощалась с Брендоном и миссис Квинливен, которая со слезами на глазах заверила ее, что немедленно напишет леди Мерсер и опровергнет ужасные слухи о ее легкомысленном поведении. Она надеялась, что племянница снова приедет к ним погостить, когда все успокоится.