— Нет, совершенно точно нет, — ответила Аманда. — Меня не интересуют женщины и никогда не интересовали.

Повисла пауза, а потом послышался сухой, сдавленный смешок.

— Правда? Ну-ну… а я собиралась спросить тебя: правда ли, что доктор Магда плохо сделала подтяжку лица Тициане?

— Простите, что прерываю, — эхом раздался в трубке голос Митци, — у Аманды срочный звонок на второй линии.

— Конечно, срочный звонок! — Девина с наслаждением выдохнула. — С нетерпением жду новостей о вечеринке. Пока, Аманда.

— Пока, — ответила Аманда. — Черт, черт, черт, ЧЕРТ!

— Дорогая?

— Николас?

— Ну, к счастью для тебя — да. В чем дело?

— Кроме всего прочего, кроме всего незначительного, вроде того, что жизни разных людей разрушаются, жизни детей ломаются… — Она остановилась и набрала в легкие воздуха. На том конце провода Николас молчал. — Кроме всего прочего, Девина считает, что я тайная лесбиянка, и Блюмфельд, и Мартин — все так думают.

— Правда?

— Это все, что ты можешь сказать?

— Ну я ведь предупреждал тебя насчет того жуткого коричневого платья, милая моя, и вот, я оказался прав. Даже у людей в мире моды есть границы. — Аманда начала постукивать костяшками пальцев по зубам. — Но, дорогая, я бы не стал беспокоиться. Тебе ведь в любом случае пришлось стать би, не так ли? А из-за детей и всего остального, если, конечно, они не думают…

— Николас…

— Кстати, поздравляю, мой лепесточек. Ты просто отменно поработала. Я хочу потом услышать все подробности этого. Ты помнишь…

— Не очень, но Рива освежила мои воспоминания.

— Нет, я о том, что мама приезжает в коттедж на выходные.

Аманда начала быстро писать: «Позвонить доктору Магде насчет рецепта на мандракс. Срочно: заказать в «Фладгейте» большой пирог на троих. Купить «Ваксмак», мой размер, и чтобы модно».

— Аманда? — Голос Николаса звучал слегка тревожно.

— Да?

— Ты поняла? Конечно, сейчас это не самое лучшее, но мы давно это запланировали.

— Что мы будем с ней делать? — Аманда понимала, что балансирует на грани истерики.

— Дорогая, мы будем делать то же, что и всегда за городом. В этом смысл коттеджа с тремя спальнями, помнишь? К нам приезжают гости — пожить, погулять, сходить в паб, и чтобы люди Десятого канала хвостом ходили за нами и следили за каждым движением.

Аманда издала звук, похожий на писк пойманной мыши.

— Дорогая, ты же не могла обо всем забыть? Милая, в эти выходные они делают мою серию, и еще они хотят доснять Милли, так что тебе придется забрать мой новый костюм.

Аманда почти рвала ручкой бумагу блокнота. «Послать велосипед. Срочно: забрать серый фланелевый костюм от «Огилви и Харборн».

— Милая, может быть, тебе лучше приехать домой и немного отдохнуть перед тем, как мы поедем?

— Пожалуйста, не задирай меня, Николас, я в полном порядке. В любом случае я обедаю с Джеки.

— О, умница! Ну, тогда увидимся позже.

— Митци! — Аманда размахивала бумажкой с «Послать велосипед. Срочно…».

Митци появилась в дверях в новом кардигане и желтых туфлях из кожи питона.

— Митци, ты все поняла?

— Кроме про «модно». Я не совсем…

— У-у-у… — Аманда начала рисовать неровные линии в блокноте. — Вот так. Вот так. Мне нужен настоящий осенний фасон. Понимаешь, вишневое и коричневое, медные листья… вещи, которые выглядят так, словно их только что выкопали из-под земли где-нибудь под чертовым Эйвбери. — Она вырвала страницу из блокнота и дала Митци: — Вот. Когда все привезут, дай мне знать. Я хочу пораньше уехать.

— М-м-м… — мечтательно произнесла Митци. — Вы счастливица. Выходные за городом, какое блаженство!

— Я знаю, как мне повезло. Теперь закажи мне такси, у меня в час тридцать ленч в «Ротонде».

— Сломанная лодыжка, — прошептала Джеки, — а не гнойное воспаление.

Джеки и Аманда сидели напротив друг друга у окна в «Ротонде» за одним из тех столиков, откуда вы можете видеть всех посетителей и тех, кто идет по тротуару. Аманда сжала дужки очков кончиками пальцев. Французский маникюр.

— Ну, смотрится отталкивающе. Если не хочешь поменяться местами, по крайней мере поставь там мою сумку.

Носком туфли из кожи цвета карамели Аманда пододвинула свою большую сумку от Шанель, пока та не поравнялась с загипсованной ногой Джеки.

— Вот. Теперь все довольны. — Она окинула торжествующим взором ресторан, словно ожидая взрыв аплодисментов. — Короче, когда его снимут? — Аманда сняла солнцезащитные очки, чтобы заглянуть в меню. — Надеюсь, до твоего интервью с Маркусом Рейвеном?

— Да, в конце следующей недели, но нога уже дико чешется.

Аманда скорчила гримасу.

— И что, увечье подвигло его на какие-то действия?

— Ну, он звонил, но, понимаешь, он уехал. Вот что ужасно. Он снимал ролик для «Луи-Луи», прямо на следующий день, а это же самая большая рекламная кампания за всю его карьеру, и он провел всю ночь со мной, в больнице. — Джеки вздохнула и подперла рукой подбородок. — Хотя он был очень мил. Он заплатил за поломки и за все остальное… за этот китайский столик… — Она вертела в руках солонку.

— Китайский столик?

Джеки застеснялась и пробормотала:

— Три тысячи фунтов, — а потом растерянно покачала головой.

— Три что?

— Три тысячи фунтов, — прошептала Джеки. — Три тысячи. В любом случае я собираюсь отдать ему деньги.

— Не глупи. — Аманда снова сдвинула очки на нос. — Это его вина, потому что он привез тебя в ту отвратительную дыру. Итак, когда вы снова увидитесь?

— Завтра. Он везет меня куда-то на выходные.

— В Кодрингтон-Хаус, — тут же ответила Аманда, а Джеки заморгала. — Должно быть, туда. «Блюграсс филмз» устраивает там в воскресенье вечеринку, так что от молодого Пека спасения не будет. Ну, не смотри так удрученно. Можешь сделать что-нибудь от лица «Ла мод». Уверена, там будет Маркус.

Джеки нахмурилась и начала рисовать ножом на столе.

— Почему он не может увезти меня в какое-нибудь тихое уединенное место, где мы смогли бы побыть вдвоем, узнать друг друга получше…

Аманда фыркнула:

— Джеки, Саймон крутой. С такими не встречаются, чтобы прятаться где-нибудь у камина в загородном пабе. Если тебе нужно это, встречайся с Сэмом. — Джеки уставилась в окно. — Короче, ты считаешь, что у тебя проблемы.

Аманда подняла очки и посмотрела на Джеки.

— О-о-о-ох… аллергия? — спросила Джеки.

— Скорее, бренди.

Джеки резко дернула головой, словно негодуя:

— Это на тебя не похоже. Но тебе досталась награда?

— Вроде того. Все немного более сложно, чем кажется на первый взгляд.

Аманда сделала большой глоток «Кровавой Мэри».

— Конечно, я волновалась из-за награды, а потом мы с Блюмфельдом немного не поняли друг друга, и теперь все это довольно неприятно… Но, — она вытянула шею и подняла подбородок, выглядывая из окна, как будто почувствовала опасность, — Джеки, я думаю, у Николаса была любовница.

Джеки уставилась на нее.

— Эмбер, — сказала Аманда спокойно, как будто тщательно тренировалась произносить это имя без интонации. Джеки посмотрела на ее руки. — Это ведь не так уж невероятно? Если сложить два и два. — Аманда продолжала смотреть в окно. — Знаешь, самое забавное, даже после всего, что мы узнали о ней, мне никогда не приходило в голову… — Она сняла очки и пошарила в кармане в поисках платка. — Мне и не снилось, что она может так со мной поступить. Душераздирающе, правда? Самая желанная женщина в Великобритании, но я представляла себе, что быть моим другом значит несколько больше. — Она снова надвинула очки и поднесла платок к щекам, чтобы поймать слезы, которые теперь текли из-под стекол. — Конечно, Николас не устоял бы, если уж она положила на него глаз. Я ни на минуту не могу подумать, что он сам предлагал ей это, — она попыталась улыбнуться, — но как она могла быть так жестока? Она знала, что он для меня значил. Ей же не обязательно было выбирать именно его!

Джеки перегнулась через стол, чтобы взять ее за руки.

— Я в это не верю, — сказала она. — Просто не верю. То есть я знаю, были кое-какие подозрительные обстоятельства, но есть то, что не вписывается во все это. Ваша дружба. Эмбер ни за что бы не стала ею рисковать. — Аманда живо покачала головой. — И она была так счастлива с Дэйвом, а потом, Николас… Я имею в виду, — Джеки покачала руки Аманды, держа их в своих, — он не из тех, кто заводит любовниц, ведь так? Не в том смысле, что он вообще не может… ты понимаешь… но он из таких… домашних, довольных семейной жизнью мужчин.

— Они же не делятся на кобелей и семьянинов, — сказала Аманда, снова выглядывая в окно. — Просто на тех, кто ищет приключений, и тех, кто ждет, пока приключения сами их найдут. А те, кто ждет… В моей книге написано, что мужчины часто изменяют, потому что их жены и друзья считают, что они на это не способны. Это называется «синдром домашнего животного». Поначалу он думает, что он охотник, но ты обращаешься с ним как с домашним хомячком, в результате чего узнаешь…

Джеки нахмурилась:

— Аманда, это не похоже на правду. Николас сходит с ума по тебе, он любит свою жену, ему нравится чувствовать себя хомячком. — Она взяла нож и начала рисовать на столе. — Кроме того, Эмбер спала с Сэмом. — Аманда резко выпрямилась, как будто проглотила аршин. — Честно, я видела их вместе. Я почти уверена, что и Лидия тоже в курсе. И если внимательно приглядеться, на Десятом канале тоже знали… все эти рекламы с намеками… Я никогда раньше ничего об этом не говорила, потому что… не знаю, это казалось оскорбительным по отношению к Дэйву. — Джеки глубоко вздохнула. — И, если честно, наверное, мне хотелось верить, что это всего лишь ничего не значащая чехарда, да, Господи, просто эгоистичная дружба. — Она оторвала взгляд от стола и улыбнулась Аманде. — В любом случае правда в том, что это не мог быть просто секс. Никто из них не стал бы рисковать, если они не были действительно влюблены, и в твоем положении это плюс, потому что даже Эмбер должна была понимать, что вертеть тремя мужчинами — это чересчур.

Джеки нагнулась над столом и положила ладонь на руку подруги. Аманда выглядела усталой, ее кожа казалась пепельной по сравнению с черным лаковым блеском очков.

— И еще, — сказала Аманда. — Если бы это был просто роман, думаю, я могла бы… Джеки, он встречался с ней до того, как мы поженились, и… — ее голова бессильно поникла, — и Зельда — его дочь.

Джеки взмахнула руками и поднесла их к бровям, словно пыталась заблокировать эту мысль. Она покачала головой.

— Нет, — произнесла она, — это невозможно.

— Сначала я тоже так думала. — Голос Аманды стал тише, словно его придавило. — Даже когда я стала выделять внешнее сходство, я все еще надеялась, что ошибаюсь. Но потом я позвонила на Десятый канал, через несколько дней после ужина, когда Лидия грозилась открыть крышку корзины с нашим грязным бельем. Я сказала им, чтобы они успокоились, если думают, что у Эмбер был роман с Николасом. — Аманда попыталась захихикать. — Но они опередили меня. Намного, очень намного опередили. Они спросили, знаю ли я что-нибудь о венке, который прислали в церковь в день похорон Эмбер. Венок диких цветов с карточкой, на которой было написано: «Лучшей матери на свете» — написано почерком моего мужа. Николас писал соглашение, так что у них был образец его почерка, и они сравнили. Должно быть, они проверяли все. — Аманда осушила бокал и сжала его обеими руками. — Конечно, я сказала им, что засужу их к дьяволу, если они еще раз об этом упомянут, и сейчас карточка у меня, в ящике стола под замком. Но, понимаешь, сомнений нет. Ни при каких раскладах сомнений нет. — Аманда сжала губы. — «Лучшей матери на свете»! — Она почти шептала. — Это уже что-то, это могло быть только от отца ребенка.

— Но… — Джеки искала в лице Аманды что-нибудь, что могло бы ее поддержать, — все равно они не могли любить друг друга. Не могли. Николас любит тебя. — Она понимала, что ее слова звучат как слова упрямого ребенка, беспомощного в мире взрослых игр.

— Нет, Джеки. На мне он женился, а это совсем другое. — Аманда подняла руку, чтобы привлечь внимание официанта, и сделала странное замысловатое движение большим и указательным пальцами. — Я знаю, ты думала, что мы по-настоящему счастливая пара. — Она беспомощно улыбнулась. — Я тоже так думала, наверное. Но мы не сильно отличались от Лидии и Эндрю, понимаешь? Лидия думала, что Эндрю по крайней мере может дать ей спокойствие и семью, а Николас… Николас считал, что я смогу спокойно руководить его жизнью. Но этого недостаточно, чтобы построить брак. И вот посмотри на нас. Без детей у Лидии и Эндрю ничего нет, и без Эмбер, человека, который делал жизнь Николаса со мной терпимой, у нас есть ненамного больше.