Я повернулась к нему лицом. Хотелось сказать что-то колкое в ответ, но увидев мольбу в его ярко-зеленых глазах, почувствовала, что готова сдаться. Нужно твердо стоять на своем. Я перевелась не для того, чтобы заводить нового парня. Я перевелась, чтобы убежать, именно это мне и нужно было делать.

— Вынуждена отказать.

— Тогда, может, в другой раз? — спросил он, пробегаясь рукой по волосам.

Я видела, как мускулы подернулись под его белой рубашкой. На секунду мне стало интересно, сколько он тренируется и как выглядит без белой накрахмаленной рубашки.

— Не думаю, — пробормотала я перед тем, как развернуться и пробежать через выход к лестнице. Единственным звуком было биение собственного сердца в груди. Нет никаких шансов, что я буду ходить на свидания, особенно с сыном губернатора. Неважно, насколько он милый.


Глава 2

Одна из причин для перевода в Центральный колледж заключалась в том, что он находился в часе езды от моей семьи, и если бы мне понадобилась их поддержка, они бы оказались рядом. В связи с этим я довольно хорошо знала город и пиццерию, которая находилась в нескольких кварталах вверх по дороге от апартаментов. Сомневаюсь, что могла поехать куда-либо еще, учитывая, как сильно билось мое сердце и тряслись колени. Продукты подождут.

Раньше парни не оказывали такого эффекта на меня. У меня была куча бойфрендов, но когда дело переходило от держаний за руку к кувырканию в постели – все менялось. Не собираюсь присоединяться к длинному списку побед еще одного парня, неважно насколько великолепна улыбка у Трея. Хотя… мне интересно, относится ли он к тому типу парней, которые занимаются сексом со случайными девушками. Его отец довольно непреклонен, что касается воспитания целомудрия, поэтому, возможно, его сыновья хотели просто подержаться за руки и посмотреть фильм. В любом случае, мне этого не узнать.

Пиццерия называлась «Марио» и была маленьким узким зданием с рядами красных виниловых диванов, выстроившихся вдоль стен из деревянных панелей. Кухня располагалась сзади, а запах чеснока и маринары доносился до передней части зала. Блондинистая официантка маленького роста стояла на подиуме, жуя жвачку и уставившись в смартфон. Она быстро убрала его, когда увидела меня.

— Добро пожаловать в «Марио». Здесь или с собой?

— Здесь, — сказала я, переводя взгляд от клетчатого пола обратно на нее.

— Одна? — Она широко раскрыла рот.

— Да, одна.

— Ладно, — произнесла она, помечая иксом лист пластика перед ней. — Сюда. — Она взяла меню и провела меня к угловому дивану рядом с кухней.

— Спасибо, — ответила я, когда она положила меню после того, как я уселась на виниловый диван.

— Наслаждайтесь. — Ушла она также быстро, как и пришла.

Я открыла меню и начала изучать пиццы на одного, но остановилась, когда услышала знакомый голос.

— Вот уж не ожидал встретить вас здесь, мисс Реми.

Со стоном я отложила меню и увидела Трея, стоящего напротив моего дивана с, как я называла, «характерной политической улыбкой», приклеенной к лицу. Широкая, обнажающая зубы, немного вынужденная. Такая же, какую его отец демонстрировал на всех дебатах, но у Трея она намного привлекательнее.

— Больше похоже на преследование, — проворчала я.

Без приглашения он сел напротив меня, сложив руки на столике.

— Так говорят с человеком, который пытается быть приветливым?

Официантка вернулась к столику, держа блокнот и ручку.

— Ой, извините. Думала, вы ужинаете одна. Принесу еще меню.

Она собралась уходить, но я остановила ее:

— Нет, он не ужинает со мной. Он уже уходит.

Трей посмотрел на официантку.

— Спасибо, мэм. Я закажу диетическую «Пепси» и еще что-нибудь, чего пожелает леди.

Он полностью проигнорировал мои слова, так же как и официантка, потому что она что-то записывала в блокнот и продолжала смотреть на Трея.

— Хорошо. Сейчас вернусь с диетической и водой.

— Ты знаешь, есть такая вещь, как права женщин. Я в курсе, что это не часть твоей консервативной политики, но они у нас есть, — рявкнула я.

— Я верю в права женщин, Моника. Я верю, что у каждого есть право на собственное мнение. Эта страна была построена на великих идеях и людях, которые боролись за свои права.

Я фыркнула:

— Звучит как стандартный ответ, написанный для тебя республиканской партией.

— А либеральная партия написала что-нибудь для тебя? — спросил он, выгибая бровь. Его брови были за пределами совершенства. Должно быть, ему профессионально откорректировали их воском так же, как и тщательно постригли ногти. Вероятно, салон он посещает чаще меня.

— Вера в права женщин и нежелание голосовать за твоего отца не делают меня либералом до мозга костей.

— Извини, что так подумал. Если ты не либерал, то, конечно, мы можем обсудить растраты правительства и сокращение налогов на пиццу, — произнес Трей, не отрывая от меня глаз. Улыбка все еще идеально красовалась на его лице.

Я не могла не рассмеяться. Его ответы действительно были стандартными.

— Я точно не консерватор.

— Понял еще при первой встрече. Вероятно, благодаря рыжим волосам и кольцу в брови, а не едким антиконсервативным комментариям, — он мягко рассмеялся.

Я пробежалась пальцем по кольцу в брови, а затем рукой по волосам, внезапно почувствовав себя неловко. Я думала, он был молодой политической версией Адониса, но, возможно, увидел во мне просто случай для благотворительности.

— Они каштановые, — пробормотала я.

— Извини, что подверг сомнению твой выбор цвета волос и пирсинга. Тебе идет. Неважно если это делает тебя похожей на либерала.

Его улыбка переросла из политической в настоящую.

Я чувствовала, как жар прилил к щекам, и спрятала лицо в меню, когда официантка принесла напитки и поставила их на столик.

— Вы решили, что закажете? — произнесла она чересчур веселым голосом, которого я не слышала, когда пришла.

Трей посмотрел на нее, опираясь одной рукой о диван.

— Я буду Итальянский салат с заправкой по краю и все, что захочет Моника.

Я положила руку на грудь в притворном сарказме, опуская меню.

— О боже, правда? Ты так добр. — Затем я закатила глаза и посмотрела на официантку. — Фетучини Альфредо.

— Хорошо, скоро принесу, — сказала официантка, забирая меню и уходя.

— Альфредо? Ты в курсе, что это штука прилипнет к тебе навсегда?

Я сузила глаза, смотря на Трея.

— Ты серьезно все еще здесь? И теперь судишь меня за кулинарные предпочтения?

— Никакого осуждения. Просто говорю, что знаю.

— Ты смешон. Об этом знаешь?

— Извини за грубость. Не хотел. Просто слежу за твоим благополучием. — Он вытянул руки, смотря на меня так пристально, что мне показалось, будто Трей изучает мой макияж.

— Ну, тебе не нужно следить за мной. Я не какая-то девица в беде.

Он глубоко выдохнул. Это был не столько выдох, сколько пауза.

— Послушай, Моника. Прости за оскорбление. Думаю, я не привык тусоваться с потрясающими девушками, у которых есть собственные взгляды, и это очень смущает. — Трей пробарабанил пальцами по столу. — Извини, если был слишком напористым, но я просто хотел узнать тебя и не смог придумать лучшего способа.

Жар прилил к моим щекам, и я закусила губу, чтобы не улыбнуться. Обычные парни не открывались мне, особенно парни, которые были сыновьями губернатора. Я ожидала, что он попытается направить меня в местную республиканскую партию.

— Ладно, можешь остаться, но никаких разговоров про политику и осуждений моих кулинарных предпочтений. Договорились? — Я вскинула бровь.

Он протянул руку.

— Договорились.

Я взяла руку, а затем он пожал ее характерным крепким образом, как любой политик. Не знаю, станет ли он, как и отец, политическим лидером, но вел себя именно так, с этими всеми его политическими разговорами. Когда пожатие прекратилось, его пальцы задержались на моей руке на несколько секунд. У него были гладкие руки, однако грубоватые, как будто он ухаживал за ними с помощью лосьона и маникюра, но они все равно мужественные.

Наконец он отпустил мою руку и положил свои на стол.

— Ну, теперь, когда я выставил себя идиотом, можешь хотя бы спасти меня и рассказать что-нибудь о себе?

Я рассмеялась, делая глоток воды:

— Рассказывать-то особо нечего.

— Каждому есть, что рассказать. У каждого есть история. Хочу знать твою.

Я не собиралась говорить ему. У меня была история. У меня было прошлое, но об этом он сможет узнать только от частного детектива, потому что я ни за что не расскажу.

— Эм, я второкурсница, специализируюсь в политологии и исследовании женщин.

Он вскинул бровь.

— Политология и исследование женщин? Так ты действительно либерал до мозга костей.

Я закатила глаза, ставя стакан на место. И только он начал мне нравиться, как выдал такой комментарий.

— Хочу получить образование до того, как придется защищать себя перед самоуверенными политиками.

— Как ты видишь, я пока что не политик. Просто еще один парень, который специализируется в политологии в Центральном, но если хочешь обсудить политику и предстоящие выборы, то буду более чем рад. — Его политическая улыбка вернулась обратно, и мне захотелось стереть ее с лица.

— Окей, поскольку ты собираешься завести разговор о политике, давай поговорим о решениях твоего отца. Как губернатор Чапман может продвигать законопроект о контрацепции, когда все члены сената Иллинойса против него? — Я скрестила руки на груди. Я проделала достаточно исследований по своей программе, чтобы знать, на каких проблемах они задержались.

Трей откинулся назад, виниловое сиденье скрипнуло под ним.

— Это довольно сильное обвинение, мисс Реми. Как вы знаете, мой отец выиграл кампанию, пока продвигал этот законопроект. Уверен, тот, кто специализируется в исследовании женщин, может оценить его старания в удерживании правительства от таких вещей, как контрацепция.

Очевидно, что Трей не был заурядным парнем, с которым можно было бы спорить о политике. Он не просто брал информацию с «Фокс Ньюс». Он действительно знал, о чем говорил. Он был не просто ребенком, который тянет все, что может с отца, он действительно слушал. Я раньше пыталась поговорить о политике с друзьями, но единственное, о чем они знали, было взято из заголовков новостей. Это так оживляет, говорить с кем-то, кто знает о политике, но в то же время и раздражает.

— Да, я понимаю разделение, но как губернатор может просто запихнуть всех женщин в одну коробку?

— Не улавливаю, мисс Реми.

Я выдохнула, и слова вылетели так быстро, что я не смогла взять их обратно.

— Ладно, в случае с законопроектом о контрацепции он сделал так, что никто не может получить экстренную контрацепцию. В смысле, могут, но придется проходить через страхование, которое не всегда покрывает ее, или отдать кучу денег.

Он кивнул, как будто слушал очень внимательно.

— Не думал, что наш разговор закрутится вокруг контрацепции, особенно когда мы только познакомились, но полагаю, на данный момент это больной вопрос.

— Ты уклоняешься.

Трей поднял руки вверх, а затем медленно положил их обратно.

— Приношу извинения. — Он сделал глоток своего напитка и прочистил горло. — Экстренная контрацепция — это скользкий путь. Люди хотят разделения церкви и штата, но когда дело доходит до контроля рождаемости, сразу же желают вмешательства государства, чтобы остановить контрацепцию.

— Если страховые компании покрывают Виагру, то почему не предупреждение беременности? — я вскинула бровь.

Из его полных губ раздался смех.

— Этот аргумент возвращается, чтобы укусить нас за задницу, верно? Но если правительство может вмешаться в контроль рождаемости, тогда мужчины будут выступать и говорить, что их права ущемлены из-за их медицинского состоянии.

Я усмехнулась:

— Отсутствие стояка у парня — это не медицинское состояние.

— Но то, что покрывается, правда? Также любая женщина может получить покрытие предупреждения беременности. Если это необходимо по медицинской причине, а экстренная контрацепция таковой не является.

Мне хотелось кричать: «А что насчет жертв насилия? Что насчет девочек, которым некуда пойти?» Но я не смогла заставить себя сделать это, поэтому просто пробежалась пальцами по салфетке, лежащей на коленях.

Трей открыл рот, чтобы сказать что-то, но до того как он смог это сделать, вернулась официантка и поставила перед нами наши блюда. Фетуччини было в тарелке размером с поднос, от него поднимался пар и покрывал мое лицо мелкими капельками.