— Нет. Во всяком случае, пока. — Макс откинулся на спинку стула, скрестив вытянутые ноги. — Прежде чем пойти на этот шаг, мне нужно кое-что выяснить.

— А как же дневник?

— Пока я нахожусь здесь, виконтесса воздержится от активных действий. Она будет надеяться, что я в конце концов уступлю. А тем временем я… — Макс поморщился и задал неожиданный вопрос: — Что вы знаете о человеке по фамилии Риддлтон?

По лицу Причарда пробежала тень.

— Я плохо его знаю. Мне известно лишь, что он обласкан пэрами, к числу которых сам принадлежит.

— Мне он представляется большим краснобаем. У него жуткое правописание, скажу я вам…

— Правописание? Вы хотите сказать, что Риддлтон писал вам?

— Я получил от него напыщенное послание на четырех страницах с изложением веских причин, по которым я обязан дать жене согласие на аннулирование брака, — ответил Макс, машинально потирая грудь в области сердца, в котором ощущалась тупая застарелая боль.

Он знал, что наступит день, когда София захочет обрести свободу. Это было неизбежно. Однако когда у нее появился другой мужчина, Макс решил выяснить, достоин ли он Софии.

— Милорд, если вас интересует вопрос, является ли мистер Риддлтон охотником за приданым, то можете быть совершенно спокойны на этот счет. Он очень богатый человек.

Макс зло прищурился:

— Я вижу, вы уже успели навести о нем справки, полагая, что это может пригодиться вам для ведения дел.

Причард слегка покраснел:

— Да, я кое-что разузнал об этом господине, когда услышал, что мистер Риддлтон стал часто появляться в обществе виконтессы Истерли. Я решил, что когда-нибудь вы заговорите со мной о нем.

— И что же вы узнали?

— Не так много, как бы мне хотелось. Судя по всему, он искренне предан виконтессе.

Разумеется, этот олух искренне увлекся Софией! А кто бы на его месте устоял? София была умной, яркой, красивой женщиной. Разве человек, мусоливший на четырех длиннющих страницах одну и ту же тему — причем тему, совершенно не касавшуюся его, — был достоин такой роскошной женщины?

Макса охватило негодование.

— Черт побери, я засиделся у вас! — воскликнул вдруг он, взглянув на часы, стоявшие на столе поверенного. — Мне нужно идти, иначе я опозданию на завтрак к виконтессе.

Он встал, и Причард последовал его примеру:

— О да, конечно. Надеюсь, вы задержитесь в Англии?..

— Это зависит от моей жены, — сказал Макс. Стоило ему закрыть глаза, и он видел лучистые глаза Софии, обрамленные густыми темными ресницами, и ее нежные полураскрытые губы. Встретив жену в гостиной леди Нили, Макс едва справился с собой. Ему хотелось сжать ее в своих крепких объятиях, осыпать поцелуями, вспомнить вкус ее губ, заставить трепетать ее ресницы, довести до исступления.

Все эти желания стали настоящим наваждением для него с их первой встречи. Именно поэтому Макс настоял на том, чтобы они поскорее поженились. Вчера вечером, увидев, что София еще больше похорошела, что ее фигура округлилась и стала еще привлекательнее, Макс взглянул правде в глаза. Он зря убеждал себя в том, что едет в Англию, чтобы решить, достоин ли Риддлтон Софии. Нет, вовсе не это было его целью. Он вернулся домой, чтобы снова предъявить свои супружеские права. София принадлежала только ему, и он не позволит никому другому занять свое место рядом с ней.

Если он заметит в жене хотя бы слабую искорку или даже отблеск былой любви, он расшибется в лепешку, но снова добьется ее расположения.

Исполненный решимости, Макс вышел из конторы поверенного и отправился к жене.


В пятнадцать минут девятого София, одетая в свой лучший утренний халат из синего муслина и тщательно причесанная, уже сидела за завтраком в малой столовой. Перед ней стояла тарелка с горкой разнообразной еды взятой с каждого блюда, поданного на завтрак. От волнения у Софии пропал аппетит, однако она решила, что возьмется за вилку, как только в столовую войдет Макс.

Однако он задерживался. Время от времени София бросала нетерпеливый взгляд на часы. То, что Макс опаздывал уже на пятнадцать минут, ее нервировало, но нисколько не удивляло. Он, наверное, думал, что она будет вечно вот так сидеть за столом и ждать его…

Наконец в дверь тихо постучали. У Софии затрепетало сердце, и она торопливо подцепила на вилку кусочек ветчины.

— Да?

Дверь открылась, и в столовую вошел дворецкий. Вслед за ним на пороге показался брат Софии.

— Граф Станик, — доложил дворецкий. София уронила вилку.

— Спасибо, Джейкобс, — сказала она и, дождавшись, когда он выйдет из комнаты, вперила в брата острый как бритва взгляд. — Зачем ты сюда явился?

— Я решил позавтракать с тобой, — ответил Джон и, подойдя к буфету, стал заглядывать под серебряные крышки: — Чем ты меня сегодня угостишь? А копченой рыбки у тебя, случайно, нет?

Но София не позволила ему увести разговор в сторону.

— Я могу уладить свои проблемы и без твоей помощи.

— Несомненно, — сказал Джон и, повернувшись, взглянул на ее тарелку. — О Боже! Неужели ты собираешься все это съесть?

— Все до последнего кусочка.

Джон опустился на стул напротив сестры. — А я так нервничаю, что мне не до еды. К тому же я сегодня плохо спал.

— А я спала как убитая, — солгала София, кроша ножом кусок ветчины.

— Я тебе завидую, — вздохнув, промолвил Джон. — Я всю ночь думал о Максе, о его внезапном бегстве. Не знаю, что хуже — чувство вины или чувство гнева.

София прекрасно понимала, о чем говорит брат. Ей неприятен был этот разговор. София не желала тратить на него душевные силы, поскольку должна была во всеоружии встретить Макса.

— Прошу тебя, давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Да, конечно, — с рассеянным видом согласился Джон и провел ладонью по лицу. — Знаешь, мне часто снится один и тот же сон: я знаю, что Макс невиновен, но не могу никому сказать об этом. Я чувствую, что мой язык присох к нёбу…

— Джон, я же просила! Давай оставим эту тему.

— О, прости… — пробормотал он и погрузился в глубокое раздумье.

В столовой воцарилась тишина. София с отсутствующим видом ковырялась вилкой в яичнице, вспоминая то ужасное утро, когда ждала Макса завтракать, но так и не дождалась.

Некоторые думают, что воспоминания не способны причинить сильные страдания, однако София на своем горьком опыте убедилась, что это не так. Картины прошлого надрывали ей сердце.

— Черт возьми, София! — воскликнул вдруг Джон резко откинувшись на спинку стула. — Мы должны наконец об этом поговорить! События той ночи сыграли роковую роль в нашей судьбе. Когда лорд Чадроу бросил карты и с негодующим видом посмотрел на Макса так, словно это он жульничал за столом… Знаешь, все просто остолбенели. А Макс сидел, храня ледяное спокойствие и не произнося ни слова. Создавалось впечатление, что он ждал, когда кто-нибудь отважится вслух высказать свои подозрения и бросить ему в лицо обвинение в шулерстве. — Джон встал и нервно заходил по комнате. — Почему он молчал?

— Это все его гордость, — устало ответила София.

— Проклятие! Ему достаточно было сказать несколько слов, и инцидент был бы исчерпан. А Ричард… — Джон вдруг замолчал, сжав губы в тонкую линию.

София положила вилку на стол.

— Я виновата не меньше Ричарда. Когда Чадроу назвал Макса шулером, я не стала оспаривать его мнение, а спросила, в чем именно он обвиняет моего мужа. Понимаешь, в чем разница? Вместо того чтобы отмести обвинения Чадроу с порога, сразу же назвать их ложными, проявить непоколебимую веру в безусловную честность и благородство Макса, я стала докапываться до причин нелестного мнения о нем. И это не могло не задеть самолюбие такого гордого человека, как Макс.

— София, даже если бы ты защищала Макса от всех нападок, все решили бы, что ты это делаешь лишь потому, что ты его жена.

— Именно потому, что я была его женой, все, что я говорила, имело огромное значение и помогало людям определиться со своим мнением. Мне надо было больше верить в него, больше доверять ему… — К ужасу Софии, по ее щеке потекла слеза.

Джон тут же подскочил к сестре и протянул носовой платок.

— Спасибо, — пробормотала она, вытирая глаза. Она и не подозревала, что еще способна плакать. — Нет никакого смысла возвращаться к прошлому. Чувства, которые связывали нас с Максом, давно прошли. Если они вообще существовали!

С годами она начала сомневаться даже в этом. Во всяком случае, до вчерашнего дня такие сомнения жили в ее душе. Но встреча с Максом взбудоражила все ее чувства, всколыхнула воспоминания о счастье. Возможно, влечение, которое она вновь ощутила, было лишь отзвуком былого, не более того…

Джон нахмурился:

— Возможно, ты действительно повела себя тогда не совсем правильно, но это не оправдывает Макса. Он не должен был оставлять тебя одну перед лицом надвигающегося скандала.

София открыла было рот, собираясь что-то сказать, однако в этот момент в дверь постучали, и она вздрогнула, как от выстрела.

В столовую вошел Джейкобс.

— Вас спрашивает какой-то джентльмен, — доложил он и нахмурился. — Он заявляет, что его зовут виконт Истерли.

— Проведите его сюда, — распорядилась София, поспешно пряча носовой платок.

На лице Джейкобса отразилось удивление, но он тут же поклонился и вышел.

София встала и почти бегом устремилась к зеркалу, висевшему над камином. Поправив прическу, она потерла щеки, чтобы они порозовели.

— Что ты делаешь? — едва сдерживая смех, спросил Джон.

— Ничего. Ты можешь уезжать, я сама справлюсь.

— Я в этом ничуть не сомневаюсь. — Джон подошел к буфету, взял нагретую тарелку и положил на нее ветчину и яичницу. — Я уеду сразу, как только позавтракаю.

— Джон, — проговорила София, щурясь. Несмотря на всю свою любовь к Джону, она считала его редкостным упрямцем. Пожалуй, в упрямстве ее брат уступал только Максу. — Я не хочу, чтобы…

София не договорила. Дверь открылась, и в комнату вошел Макс. София сразу почувствовала, что ей не хватает воздуха. Хорошо знакомая столовая показалась ей удивительно тесной и душной. Широкоплечая фигура Макса как будто занимала все пространство. Он был одет в костюм для утренних визитов и выглядел еще более привлекательно, чем вчера вечером.

Дождавшись, когда Джейкобс выйдет из столовой и закроет за собой дверь, Макс повернулся и взглянул на хозяйку дома.

— Приношу свои извинения за то, что опоздал, — сказал он. — Улицы запружены экипажами, мне было непросто сюда добраться.

— О, не надо извиняться! Все в порядке. Надеюсь, ты не будешь пенять нам зато, что не дождались тебя и сели завтракать.

Макс взглянул на тарелку Софии, на которой высилась горка разнообразной еды, и в его серебристых глазах зажглись искорки смеха.

— О, я вижу. — Он перевел взгляд на Софию: — Насколько я помню, по утрам ты обычно…

— О, с тех пор прошло много лет, — перебила его София. — Теперь я не имею привычки спать до полудня.

Джон хмыкнул, и она бросила на него испепеляющий взгляд:

— Максвелл, я хочу сказать, что нам очень жаль… Ричард…

— Не надо ворошить прошлое. Я никогда не вспоминаю о том, что было.

Макс казался очень спокойным. Софии очень хотелось в этот момент походить на него, но ее сердце готово было выпрыгнуть из груди, а по телу бегали мурашки. Макс всегда на нее так действовал! Как она могла об этом забыть? Он был очень привлекательным, чувственным мужчиной, особенно когда в его глазах загорались искорки смеха.

«Его лучистый веселый взгляд всегда действовал на меня смертельно и разил наповал», — подумала София.

— София? — Голос Джона вывел ее из задумчивости. — Может, присядем?

— О да, — пытаясь собраться с мыслями, пролепетала София. Ей сейчас не хватало веера, чтобы немного остудить горевшее лицо. — Макс, ты будешь завтракать?

— Нет, спасибо. Я уже поел.

Подождав, пока жена займет свое место, он сел слева от нее.

Джон тоже уселся за стол и вооружился ножом и вилкой.

— Вы многое теряете, еда очень вкусная. Повар Софии изумительно готовит яичницу.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал Макс бархатистым голосом, от которого по телу Софии пробежала дрожь.

— Знаете, Истерли, это большое везение, что София согласилась поговорить с вами. Вы бросили ее, и у нее есть все основания сердиться на вас. Именно поэтому она и требует аннулирования брака.

София незаметно пнула брата.

— Ой! — вскрикнул Джон и, приподняв скатерть, заглянул под стол. — Что там такое?

— Ты, наверное, случайно ударился коленом обо что-то, — заметила София.

Джон потер ногу.