Наташа Лестер - Ее секрет

– Вы совсем не похожи на свою сестру.

– Это вынужденная мера. Только представьте, что вышло бы, если бы мы оба были такими, как она. С нами никто бы не разговаривал. И тогда мы разорились бы. – Бенджамин улыбнулся.

– Но вы ведь любите ее именно такой, какая она есть.

Бенджамин вглядывался в лицо Лео. Глаза их находились почти на одном уровне; он был выше ее на какой-то дюйм. А он привлекателен, решила она, хотя и в типично американском стиле. Светлые волосы и правильные черты лица, выглядевшие чуточку слишком безупречно. Прилизанный красавчик – так они называли подобных типов.

– Люблю, – подтвердил Бенджамин. – Я уже давно несу ответственность за Фэй и потому привык. И хотя я предпочел бы не приезжать в Англию, чтобы спасти ее, в случае необходимости я готов проделать это столько раз, сколько понадобится.

– Ей повезло, что у нее есть вы. – Лео отметила, что голос ее дрогнул, и поняла, что Бенджамин заметил это, но не стал требовать пояснений.

Вместо этого он сказал:

– Сейчас, в ореоле лунного света, вы похожи на загадочную сирену.

Лео сообразила, что волосы ее выбились из прически, что ветер стал сильнее и что локоны струятся у нее за спиной во время танца. Она умолкла, не зная, что ответить.

– В «Антонии и Клеопатре» Клеопатра приказала пропитать душистой эссенцией паруса своей барки, чтобы не только Марк Антоний, но и ветер изнемогал бы от любви в их ароматах, – продолжал Бенджамин.

Лео кивнула, будучи не в силах угадать, к чему приведет столь неожиданный поворот в разговоре.

– Да. Она заколдовала розовое масло и нероли, и Марк Антоний не мог не влюбиться в нее.

– А это означает, что духи и косметика могут быть очень влиятельными. – Было уже слишком темно, чтобы Лео могла прочесть выражение его лица, и потому она не знала, то ли он говорит о парфюмах вообще, то ли о ее духах в частности. – Давайте подробнее обсудим вашу идею с косметикой утром.

Лео оказалась слишком ошеломлена, чтобы ответить что-либо. Что он имеет в виду? Но он не стал уточнять, и они закончили танец в дружеском молчании, каждые три такта наблюдая за маневрами за их столиком во время очередного поворота. Матти что-то возбужденно нашептывала своему отцу; он стряхнул ее руку и направился к группе мужчин, играющих в карты, на столе между которыми лежали кучки денег; Матти с мольбой посмотрела на Эверетта; Эверетт догнал лорда Монктона и возвышался за его спиной, словно телохранитель. Еще через три такта Эверетт исчез.

Танец закончился, и Бенджамин подвел Лео обратно к их столику.

– Прошу меня извинить, – сказала Лео, обратив внимание на время. Была уже четверть одиннадцатого, и она сообразила, что опаздывает на встречу с Эвереттом.

* * *

– Я боялся, что ты не придешь, – сказал Эверетт, выходя из тени в дальнем конце палубы, где курил сигарету. Он был так счастлив видеть ее, что она едва удержалась, чтобы не броситься ему на шею.

– Итак, делом, которым ты собирался заняться в Саутгемптоне, была помолвка, – коротко бросила она.

– Нет, – возразил он, качая головой. – Совсем наоборот.

– Тем не менее ты находишься на борту корабля, который идет в Нью-Йорк, вместе с леди Матти, которая называет тебя «почти женихом», хотя мне ты сказал, что пока никуда отплывать не собираешься.

– Мне очень жаль, что я причинил тебе боль. – Голос его прозвучал мягко и искренне, и Лео порадовалась тому, что на палубе темно: он не мог видеть, что от его слов на глаза ей навернулись слезы. – Сейчас я все объясню.

– У тебя есть пять минут.

И он начал рассказывать ей историю договоренности между миссис Форсайт и леди Монктон, равно как и о своей детской дружбе.

– Твоя мать уже посвятила меня в такие подробности, – сообщила ему Лео.

– Моя мать, – с оттенком сухой иронии произнес Эверетт. – Она обещала помочь, но на самом деле лишь все испортила.

– Она действительно постаралась объяснить, почему ты привязан к Матти.

– Но ведь это не так! – вскричал Эверетт. – Связь эта – совсем не то, что ты думаешь. Это и пыталась, хотя и весьма невразумительно, растолковать тебе моя мать. После того как я пошел в школу, я почти не виделся с Матти. Я совсем забыл о договоре, пока не вернулся в Лондон с войны. Ко мне с визитом явилась леди Монктон, чтобы напомнить мне, как она выразилась, о моем долге.

– С ее стороны было бесчувственно наведаться к тебе так скоро, – заметила Лео, спрашивая себя, какой должна быть женщина, чтобы навязывать свою дочь мужчине, который только вернулся домой после долгой и кровавой войны.

– С ее точки зрения, дело не терпело отлагательств. У них закончились деньги. И мне стало жаль ее, ведь она, в сущности, умоляла меня спасти ее дочь. Ну, я и пообещал выходить с Матти в свет и помочь лорду Монктону… – Эверетт вздохнул. – Который просто проигрывает все до последнего пенни.

Лео ждала, чувствуя, как к ней потихоньку возвращается прежняя вера в Эверетта, вера, от которой она так и не смогла избавиться окончательно.

– Мне понадобилось всего несколько свиданий, чтобы понять, что представляет собой Матти, и я решил, что дальше так продолжаться не может. Я поговорил с матерью, и она поняла меня. Я рассказал обо всем Матти, и мне показалось, что и она согласилась со мной. Но потом кое-кто из общих знакомых передал мне, будто она рассказывает всем и каждому о том, что я должен присоединиться к ней в Нью-Йорке. И что там же состоится и свадьба. Я приехал в Саутгемптон, чтобы попросить Матти перестать распространять столь нелепые слухи. Матти пригласила и мою мать, рассчитывая, вероятно, что та придет ей на помощь. А теперь все кончилось тем, что я, как наседка, опекаю лорда Монктона, пытаясь сделать так, чтобы до прибытия в Нью-Йорк он не проигрался в пух и прах. Я пообещал Монктонам, что помогу им обустроиться на Манхэттене, но я не намерен жениться на Матти.

Я не намерен жениться на Матти. Облегчение, которое испытала при этих словах Лео, было столь велико, что она вынуждена была ухватиться за поручни, чтобы не упасть.

– Слава богу, – сказала она. – Я думала… я думала…

– Я знаю, о чем ты подумала. – Эверетт шагнул к ней, и голос его стал хриплым от сдерживаемого волнения. – Я бы никогда не сделал того, что мы сделали, если бы был помолвлен с другой женщиной. Ты – единственная, кто мне нужен.

Лео смахнула слезы с глаз и улыбнулась Эверетту, улыбнулась мужчине, которому была нужна.

– Сегодня вечером ты выглядишь настоящей красавицей, – прошептал он. – И мне хочется обнять тебя…

– Но ты не можешь, – закончила вместо него Лео. – Пока все не устроится окончательно.

Эверетт вздохнул.

– Из уважения к дружбе с ними моей матери я, скорее всего, увижу тебя не раньше, чем помогу Монктонам устроиться. Но теперь мне кажется, что я смогу вынести разлуку, пока…

– Не наступит вторая суббота июля, и мы встретимся «У Романи Мари».

– Ты помнишь.

– Разумеется, помню.

Следующие несколько мгновений прошли в молчании, лишь волны разбивались о нос корабля. Лео слышала хриплое и учащенное дыхание Эверетта и гулкий стук собственного сердца.

– Мне нужно возвращаться, чтобы оторвать лорда Монктона от игры в карты, – нехотя проговорил Эверетт.

– До свидания, – негромко сказала Лео.

Проходя мимо, Эверетт протянул к ней руку. Она в ответ коснулась пальцами его ладони. Глаза их встретились, и такого ошеломительного желания, которое вспыхнуло в ней, она не испытывала еще никогда. Она словно бы вернулась обратно в гостиницу, где стояла перед зеркалом, пока он снимал с нее корсет, когда она чувствовала себя сильной, красивой и желанной. Ей понадобилась вся ее сила воли, чтобы отнять руку.

Было уже поздно, когда Лео проснулась, словно от толчка; топот ног и громкие голоса пробились сквозь сонную дрему, окутавшую ее сознание. Да и корабль больше не двигался. Она с трудом поднялась на ноги, протерла глаза и поспешила прочь из своей каюты, присоединившись к паническому бегству остальных пассажиров в атласных пижамах и мужских домашних куртках, привлеченных суетой и шумом. Отовсюду до нее долетали обрывки разговоров об айсбергах и пробоинах в трюме.

Шестое чувство заставило ее взбежать на верхнюю палубу, где вчера была устроена вечеринка. Достигнув обеденного зала, она увидела Эверетта, стоявшего у арочного прохода, ведущего на палубу. Лицо его было бледнее мела. Матти громко всхлипывала, уткнувшись носом ему в плечо. Фэй гладила Матти по спине. Они по-прежнему были в своих вечерних нарядах: Фэй – в красном, Матти – в лиловом, Эверетт – в смокинге. За их спинами виднелись потушенные фонари «летучая мышь», а ветер уносил в небо скатерть, похожую на тающего вдали призрака. В воздухе висел запах алкоголя и чего-то еще, зловещего и пугающего.

– Его нигде нет, сэр, – обратился к Эверетту судовой стюард, на лице которого была написана тревога.

– Прошло уже четыре часа с тех пор, как его видели в последний раз. – На этот раз с Эвереттом негромко заговорил капитан, но Лео стояла в первых рядах собравшейся толпы и потому слышала каждое слово. – Думаю, мы имеем все основания полагать…

Матти громко всхлипнула и прижала ладонь к животу.

– Я сейчас упаду в обморок. Мне нужно прилечь. В противном случае ребенок…

Слово «ребенок» резануло слух Лео куда сильнее, нежели суета, заставившая ее подняться наверх, а пассажиры мгновенно замолчали.

А потом ноги Матти подкосились, но Эверетт поддержал ее, подхватил на руки и унес прочь, подальше от толпы. Три человека последовали за ним: Фэй, мать Эверетта и леди Монктон.

По залу прокатился негромкий гул голосов. «Что случилось? Кого не видели вот уже четыре часа? И действительно ли леди Матти только что во всеуслышание призналась, что беременна?» Толпа не знала, какой вопрос считать самым пикантным: возможную трагедию или скандальное состояние Матти. Лео, расталкивая всех, кто попадался ей на пути, выбралась из гущи людей. Тошнота накатывала на нее волнами.

Когда она добралась до своей каюты, Джоан там уже не было. Так прошел час, а Лео все сидела на койке, глядя на дверь и слыша, как люди снуют взад и вперед по коридору. Наконец появилась Джоан.

– Где ты была? – спросила Лео. – Ты выглядишь ужасно.

Лицо Джоан было белым как мел. Она подбежала к раковине, и ее вывернуло наизнанку.

Лео убрала ей волосы от лица и, когда рвотные позывы прекратились, уложила подругу в постель.

– Отец Матти, – сказала Джоан, вытянувшись на койке. – Он исчез.

– Что?

– Думают, что он упал за борт, им нужен был врач на тот случай, если в воде обнаружится тело. Но доктор был настолько пьян, что его не смогли растолкать, и тогда они попросили помочь меня. Мне сказали, что лорд Монктон долго играл в карты, раздавая расписки, поскольку проигрался в пух и прах. Очевидно, Эверетт пытался остановить его, но лорд Монктон ударил его в лицо.

– Что?! – вновь воскликнула Лео.

– А потом лорд Монктон исчез. Все решили, что он отправился спать. Но его ищут с полуночи и до сих пор не могут найти.

– Он упал за борт? – спросила Лео. А потом в голову ей пришла ужасная мысль: – Или же он…

– Я не знаю, – прошептала Джоан.

– Бедная Матти. Как она?

– Спит. Я дала ей лекарство, которое нашла у доктора в чемоданчике, но, учитывая то, что она… – Джоан не договорила и умолкла.

Лео заставила себя произнести слово вслух:

– Беременна?

– Так она утверждает.

Раздался стук в дверь. Лео открыла ее и обнаружила за нею стюарда.

– Нам снова нужна медицинская сестра, – сообщил он.

– Думаю, ей нездоровится, – отозвалась Лео, бросив встревоженный взгляд на подругу.

Но та поднялась на ноги.

– Уже иду, – сказала она и вышла вслед за стюардом.

А Лео принялась расхаживать взад и вперед по каюте. Отец Матти исчез. Сама Матти беременна. От кого?

Немного погодя она услышала, как закрылась соседняя дверь и голос миссис Форсайт произнес:

– Мне надо выпить.

– Мне тоже, – ответил Эверетт мрачным тоном.

Лео сообразила, что дверь, соединяющая обе каюты, осталась открытой, – вероятно, стюард забыл запереть ее, – и теперь она могла слышать каждое слово из разговора матери с сыном в каюте миссис Форсайт, расположенной по соседству.

В стаканах звякнул лед.

Вновь заговорила миссис Форсайт.

– Памела только что рассказала мне о том, что даже без сегодняшних игорных долгов у них остался единственный дом, который заложен и перезаложен в банке несколько раз, так что Матти может работать всю жизнь и так и не выкупить его. А у Матти нет навыков, которые помогли бы ей найти работу. Они хуже, чем нищие; они обречены всю жизнь прозябать в долгах.

– Проклятье! – выругался Эверетт. – А как насчет отца ребенка? Наверняка он захочет помочь матери своего отпрыска.