– Я, пожалуй, отлучусь ненадолго, – устало сообщила она Фэй.

Тогда ей не придется видеть вместе Матти и Эверетта, и она не станет гадать по тому, как они общаются друг с другом, удалось ли Эверетту уговорить Матти дать ему развод.

– Ты не можешь этого сделать, – возразила Фэй. – Ты должна будешь позаботиться об остальных моих клиентках, поскольку сама я занята с Матти. – Она достала несколько бокалов и бутылку. – Давай выпьем шампанского, чтобы скрасить ожидание.

– Не думаю, что иначе смогу пережить этот званый обед, – согласилась Матти.

Лео оставила их одних, а сама села за свой стол в другом конце салона красоты. Ее так и подмывало спросить у Фэй, прочитала ли она служебную записку, но она понимала, что сейчас делать этого нельзя. Некоторое время она бесцельно перебирала бумаги на столе и подняла взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как по тротуару к ним приближается Эверетт. Подойдя к авто Матти, он остановился и повернул голову, словно прислушиваясь к чему-то. А потом на лице его вдруг проступило выражение, которое Лео видела всего один раз в жизни – в ту бурную ночь на борту парохода, когда он пришел в бешенство при мысли о том, что должен обручиться с Матти. Распахнув дверцу авто, он нырнул внутрь и подхватил на руки ребенка. Девочка заходилась криком, личико ее побагровело и исказилось страданиями.

Эверетт принялся баюкать Алису, поцеловал ее, после чего пинком распахнул дверь салона красоты.

– Она давно лежит одна в авто, пока ты тут распиваешь шампанское?

Лео не знала, как ему это удалось, но голос его прозвучал ровно. Ярость, которая овладела им, отражалась лишь на его лице.

Матти удивленно вскинула голову; плачущий ребенок ничуть не привлек ее внимания, словно она уже привыкла пропускать мимо ушей издаваемые им звуки. Лео почла за лучшее удалиться в кабинет в задней части салона, но и оттуда она могла слышать каждое слово.

– Дети постоянно плачут, – беззаботно отозвалась Матти. – С ней все в порядке.

– Ты оставила малышку в авто совсем одну на бог знает сколько времени!

– Прошло всего двадцать минут. Разве с ней не было шофера?

– Уильям ожидает тебя у дверей салона красоты. Алиса осталась совсем одна.

– Не могла же я взять ее с собой. Ее корзинка все время цепляется за мое платье.

– Ты могла бы вынуть ее из корзинки, – с каменным выражением лица заявил Эверетт. – Взять на руки. Выказать ей свою любовь. Нельзя бросать маленького ребенка совсем одного.

– Но она ведь ничего не поймет. – Матти, судя по всему, совершенно не встревожилась. – Она еще не умеет разговаривать, да и не соображает ничего. Подумать только, какой шум ты поднял лишь из-за того, что она немножко поплакала!

– Нам пора ехать, – сказал Эверетт.

Матти встала.

– Фэй, ты должна извинить моего супруга за грубость. Спасибо тебе за пудру.

Лео услышала, как открылась и вновь закрылась дверь. Убедившись, что они ушли, она проскользнула обратно в главный зал.

– Какая очаровательная семейная сцена, – с ухмылкой заметила Фэй.

– Ты читала служебную записку? – осведомилась Лео, надеясь, что и ее голос звучит ровно и небрежно.

– У меня не было времени – сама видишь, я постоянно занята с клиентами, чего ты от меня и хотела.

– А не могла бы ты прочесть ее как можно скорее? – в отчаянии спросила Лео. – Мне нужно уведомить универсальные магазины в Калифорнии о том, когда им следует ожидать демонстраторов.

– Но я сейчас убегаю, чтобы организовать нашу презентацию. Ты сама должна признать, что это дело не терпит отлагательств, раз уж мероприятие назначено на пятницу.

С этими слова Фэй летящей походкой выпорхнула вон, предоставив Лео выкарабкиваться из-под обрушившегося на нее каменной глыбой осознания следующего факта: если то, чему она только что стала свидетелем, было в порядке вещей, что представлялось ей бесспорным, то, ради собственного спокойствия и счастья, Эверетт никогда не оставит Алису одну на милость Матти. Да и сама Лео ни за что не свете не захотела бы, чтобы он так обошелся с девочкой. Но это же означало, что он потерян для нее навсегда, и мысль эта оказалась слишком болезненной, чтобы она надолго сосредоточилась на ней. Лео воспользовалась тем, что день выдался спокойным, и, вполне в духе Фэй, осушила несколько бокалов шампанского. Но это ей не помогло.

* * *

Поскольку за презентацию отвечала Фэй, то мероприятие состоялось в «Клубе 300». По задумке Лео, к каждому приглашению прилагался тюбик красной помады «Реддест ред» Ричиера, и она надеялась, что хотя бы кто-нибудь из гостей женского пола воспользуется ею сегодня вечером по прямому назначению. Так оно и случилось.

На банкетке, ярко освещенная одним из китайских фонариков, свисающих сверху, стояла Пола Негри, улыбаясь своей знаменитой мимолетной улыбкой кинозвезды, и губы ее блестели от помады Лео. Лео поняла, что сама она не смогла бы даже специально подстроить более удачное стечение обстоятельств, и улыбка осветила ее лицо, когда она сообразила, что окончательная победа уже не за горами. Она лишь укрепилась в своем мнении, когда заметила, как Зельда Фитцджеральд тайком показывает на губы Полы.

«Вот он, момент нашего торжества», – подумала Лео, с улыбкой глядя на Лотти и Джиа, которые стояли у бара, растерянно поглядывая на блестящие красные губы женщин вокруг. Вот так все и начинается. Потому что когда женщины увидят, что те, кому они подражают и кем восхищаются, открыто и свободно пользуются косметикой, то и сами воспользуются ею. Самые обычные женщины, такие как Лео, Джиа или Лотти, как те, что печатают письма в конторах на Уолл-стрит, – все они могли увидеть, что и им дозволено, если они пожелают, пользоваться тушью для ресниц и чувствовать себя красивыми и что это им, а не обществу, решать, нравится им носить макияж или нет.

Лео поздоровалась с Тексас и продолжила обход длинного помещения клуба, который был битком набит людьми. Она разрывалась между стремлением присоединиться к Лотти и Джиа и желанием подбежать к Поле и расцеловать ее в обе щеки своими губами, тоже накрашенными помадой «Реддест ред». Сегодня вечером впервые в жизни Лео стояла на самой вершине чего-то поистине ошеломляющего, вроде Ниагарского водопада, но, как ни странно, падение ей не грозило, – напротив, она собиралась взлететь высоко-высоко.

– Потанцуем? – предложил ей Бенджамин, неожиданно появившись рядом.

– Потанцуем, – согласилась она, улыбаясь и крепко пожимая ему руку. – Благодарю вас еще раз. За все. Если бы не вы, сегодня меня здесь не было бы.

– Думаю, что и вы имеете ко всему происходящему некоторое отношение, – сказал он.

На танцполе он привлек ее к себе, и она не стала возражать, позволяя себе скользить в танце с привлекательным мужчиной, который помог ей осуществить ее мечту. Поддавшись очарованию вечера, опьяняющему осознанию того, что все эти люди собрались здесь, дабы отпраздновать рождение «Ричиер Косметикс», при виде кинозвезд, накрасивших губы созданной ею помадой, ею, простой девчонкой, которая начинала свою карьеру вторым провизором в аптеке в Саттон-Вени, она прижалась щекой к щеке Бена и позволила ему обнять себя еще крепче. При этом она изо всех сил старалась освободиться от другой, призрачной руки, которая до сих пор не отпускала ее: руки Эверетта.

И в это самое мгновение в нее врезалась девушка в блестящих голубых брюках, разносящая сигареты.

– Вы должны извиниться, – резко бросил Бен продавщице, самообладание которой улетучилось столь же стремительно, как и сигареты, разлетевшиеся по полу с ее подноса.

– Со мной все в порядке, – умиротворяющим тоном проговорила Лео и положила руку на локоть Бена.

– Немедленно приберись здесь! – крикнула Тексас, и девушка, продающая кукол ручной работы, которых так любят покупать в клубах мужчины для своих взрослых куколок, бросилась на помощь коллеге по несчастью.

– А вот и настоящие танцовщицы пожаловали, – сказала Лео. – Давайте присядем ненадолго.

Подобное поведение представлялось единственно благоразумным, когда перед ними выстроились в шеренгу едва одетые девушки, держащие в руках корзинки с вишнями и распевающие какую-то безумную осанну ягодам. К хору присоединились официантки и завсегдатаи клуба, выкрикивая: «Вишни! Вишни!» И Лео прикусила губу, чтобы не рассмеяться в голос над тем нелепым и потешным зрелищем, которое представляли собой богатые и знаменитые – и изрядно перебравшие горячительного – обитатели Манхэттена, ведущие себя подобно итальянским продавцам фруктов на Бликер-стрит.

А потом девушки рассыпались по комнате и принялись игриво вкладывать ягоды в рот мужчинам и ерошить им волосы. Они даже позволяли кое-кому из них поцеловать себе кончики пальцев, и Лео, не удержавшись, выразительно закатила глаза при виде взрослых мужчин, которые в мгновение ока превратились в сексуально озабоченных подростков, едва ощутив вкус вишневых ягод у себя на губах. Бен тоже не сводил глаз с девушек, и Лео, которой разворачивающееся действо изрядно прискучило, окинула взглядом комнату и вздрогнула от неожиданности, заметив у барной стойки мужчину, глаза которого своей голубизной некогда соперничали в ее представлении с небесной синью.

Бен выбрал именно этот момент, чтобы подняться на ноги, звякнуть двумя бокалами друг о друга и потребовать полной тишины. Девушки тут же перестали раздавать вишни, и громкий шум снизился до едва слышного перешептывания.

– Благодарю всех за то, что пришли к Тексас сегодня вечером, хотя, насколько мне известно, большинство из вас попросту живет здесь, – сказал Бен.

Ответом ему послужил согласный рев, и многие промочили глотки шампанским. Но не Эверетт. Лео видела, как он отпил глоток из бокала, в котором, она была готова поклясться, плескался коктейль из виски, горького пива, сахара и лимонной корочки.

– Мы собрались здесь, чтобы отпраздновать мой новый интерес к косметике, которая захватит Нью-Йорк штурмом, если моя сестра Фэй будет иметь к этому хоть малейшее отношение.

Его слова были встречены дружным смехом. А Бен продолжал держать речь, которая, как теперь прекрасно понимала Лео, была рассчитана именно на эту аудиторию, потому что многие в комнате кивали в такт его словам, смеялись его смелым шуткам и внимательно слушали оратора. Он действительно вызывал восхищение… как, впрочем, и Эверетт. Лео постаралась отогнать от себя эту мысль.

– Я хочу закончить тем, о чем мечтал с того самого момента, как увидел эту женщину лунной ночью на борту парохода, плывущего через Атлантику, – сказал Бен.

Лео улыбнулась Бену, а ноги ее пустились в пляс под столом. Сейчас он воздаст должное всему, что она сделала для «Ричиер Косметикс». Скажет, что, хотя линия носит фамилию Ричиер, всем остальным они обязаны Лео. Она уже приготовилась подняться.

Но Бен сунул руку в карман и вынул оттуда маленькую квадратную коробочку, на которой рельефными буквами было написано «Картье».

Несмотря на возобновившуюся суету в зале – девушки, не дожидаясь разрешения, принялись раздавать всем желающим «снежки», замороженный десерт с сиропом, – Бен заговорил вновь. Но Лео уже не слышала его, потому что присутствующие принялись перебрасываться «снежками», как того требовал обычай, стараясь попасть в мужчину или женщину, с которыми рассчитывали обняться или поцеловаться в темном переулке, а лучше пойти с ними домой.

Когда шум стих, Лео услышала, как Бен попросил ее стать его женой.

Он открыл коробочку от «Картье». Внутри оказался самый большой бриллиант из всех, которые Лео когда-либо видела, хотя ее познания в данном вопросе иначе как ограниченными и назвать было нельзя. А бриллиант к тому же был не один. Самый крупный располагался в центре кольца и буквально слепил глаза. Но платиновый ободок украшали еще шесть бриллиантов квадратной огранки по обеим сторонам основного драгоценного камня.

Она вновь устремила взгляд на барную стойку. Эверетт Форсайт кивал ей – и это был не формальный кивок прощания, нет; казалось, он давал ей свое благословение не медлить и принять предложение Бенджамина. А вот выражение его глаз свидетельствовало об обратном: они более не поражали небесной синевой, а были темнее грозовой тучи, которая вот-вот прольется дождем. В точности как глаза Лео. И еще она поняла, что все кончено. Что Матти все-таки прибегла к угрозам насчет Алисы. И поделать с этим ничего нельзя.

Бен надел кольцо ей на палец и указал на свернутый в трубочку лист бумаги, который гласил, что отныне Лео становится владелицей тридцати процентов компании «Ричиер Косметикс».

Лео видела, как Эверетт уходил из клуба. Видела, как Фэй выхватила у одной из танцовщиц веер из розовых страусовых перьев, спустила с плеч бретельки платья и возглавила вереницу девушек, извилистой змейкой заскользившую по комнате. То и дело она прижималась всем телом к очередному мужчине или выхватывала у кого-то из рук бокал шампанского. Гости сгрудились вокруг Бенджамина, радушно похлопывая его по спине и осыпая поздравлениями. А Лео сидела за столиком с кольцом на пальце и поистине бесценным листом бумаги в руке, в то время как единственный мужчина, который был дорог ее сердцу, возвращался домой, к своей жене и ребенку.