– Я покажу тебе, где у нас что находится. – Ирина быстро подошла к Джесси и одарила его своей царственной улыбкой.

– Хорошо, – ответил тот, и улыбка Ирины сменилась самодовольной ухмылкой, когда она увидела, что Алиса наблюдает за ними.

Алиса взяла полотенце и стала вытираться им, помимо воли глядя на свое отражение в зеркалах вокруг, – лицо ее раскраснелось после репетиции, словно тыква на Хэллоуин со свечой внутри, на балетном трико расплывались пятна пота после интенсивных упражнений, а волосы выбились из аккуратного узла на затылке и неопрятно торчали во все стороны.

А ведь когда-то она наивно полагала, что балет – это так эффектно! Теперь-то она знала, что балерине приходится вкалывать ничуть не меньше сборщика мусора, чтобы заработать себе на хлеб. Весь этот год, после того как театр «Метрополитан Опера» буквально выставил за дверь Баланчина и его танцоров за чрезмерное увлечение экспериментами, ее работа в основном заключалась в выступлениях в бродвейских шоу, которые он ставил сам. Это было совсем не то, о чем она мечтала, и она продолжала заниматься только из-за гала-представления в конце месяца. А потом – все, ее обучение завершится, и она сможет сама выбрать балетную труппу и зарабатывать настоящие деньги. Но только в том случае, если ее выберут примой, она окажется в центре внимания и рекрутинговые балетные компании возьмут ее на заметку. Несколько минут она выполняла простые упражнения на растяжку, чтобы остыть, после чего вышла из репетиционного зала.

– Алиса, это пришло для тебя.

Наталья, помощница Баланчина, протягивала ей конверт.

– Бери его, пока Баланчин не решил, что ты используешь его балетную труппу в качестве персонального почтового отделения.

– Спасибо. – Алиса улыбнулась подруге.

– Примой будешь ты, – сказала Наталья, пожимая Алисе руку. – Ты, а не Ирина.

– Очень на это надеюсь.

Алиса отдала балету всю себя, посвятив ему даже детство; она поступила в балетную школу вопреки желанию своей матери, которая хотела, чтобы она вышла замуж за Робби Остина и обзавелась кучей детишек, а ее амбиции полагала свежевыпавшим снегом, который быстро тает, не оставляя после себя даже следов. Алиса со вздохом вскрыла конверт.


Уважаемая мисс Форсайт!

Компания «Ричиер Косметикс» была бы счастлива пригласить Вас для участия в нашей очередной рекламной кампании. Вы станете той женщиной, которая представит наши изделия всему миру.

Я неоднократно видела, как Вы танцуете, и уверена, что потрясающее сочетание вашей красоты, изящества и таланта позволит Вам стать идеальным лицом «Ричиер Косметикс». Работать с Вами будет Ман Рей, и сделанные им фотоснимки будут впоследствии использованы в рекламе в журналах и на бигбордах.

Если Вы соблаговолите позвонить мне, я с радостью отвечу на любые Ваши вопросы. Надеюсь получить Ваш ответ в самое ближайшее время.

Искренне Ваша,Лео Ричиер

На этот раз Алиса не стала сдерживаться и пустилась в пляс. Она исполнила безукоризненный пируэт, завершив его арабеском, который заставил ее воскликнуть: «О, нет!» – когда она сообразила, что задела кого-то вытянутой ногой, – опасность, пренебрегать которой в тренировочном зале не следовало.

Повернув голову, она увидела, что случайно зацепила Джесси Валеро.

– С тобой все в порядке?

– Твоя нога должна быть намного сильнее, чтобы сделать мне больно, – отозвался он.

– У меня сильные ноги, – огрызнулась она.

Он улыбнулся.

– Я знаю. Ты ведь танцовщица. Я всего лишь имел в виду, что мне не больно.

– Ох. Извини. Я просто… – Она все-таки не удержалась и созналась: – Я хотела последней остаться в стойке сегодня утром. Я хотела быть лучшей.

– Тебе это почти удалось.

– «Почти» не считается.

– Знаю.

Она поняла, что он тоже убежден: быть вторым для танцора на их уровне – это катастрофа.

– Будь на моем месте Алисия Маркова[9], она бы не опустила ногу, – уныло протянула Алиса.

– Ты не можешь этого знать, – возразил он, и голос его прозвучал неожиданно мягко. – Это сейчас она звезда, но ведь не исключено, что, когда ей было девятнадцать или двадцать, у нее была своя Ирина, с которой ей приходилось соперничать. Иногда это заставляет тебя добиваться большего.

Пришла очередь Алисы улыбнуться Джесси.

– Так ты полагаешь, что Алисия Маркова – звезда? А у нас ее никто и в грош не ставит из-за того, что она англичанка. Можно подумать, что примой-балериной может стать только русская.

– Что ж, тогда у нас большие проблемы.

Алиса рассмеялась.

– Так и есть. А в какой труппе ты работал раньше? – спросила она.

– Я полгода танцевал в Европе. Но там скоро начнется война. Я решил уехать, пока еще есть такая возможность. Мой балетмейстер познакомил меня с Баланчиным. Тот сказал, что ему нужен танцор для гала-представления, и вот я здесь.

– Так просто, – протянула она, зная, что он должен быть первоклассным танцором, чтобы все с такой легкостью обернулось в его пользу.

Тут он протянул руку, и она уже подумала, что он собрался убрать прядку волос, упавшую ей на лоб, как вдруг в зале появилась Ирина. Она переоделась, сбросив пропотевшее трико, накрасилась и расчесала свои золотистые волосы. Ирина выглядела такой элегантной и очаровательной, какой Алиса – высокая, с буйными непокорными кудрями огненно-рыжего цвета – не будет никогда.

– Идем? – обратилась Ирина к Джесси.

Джесси кивнул.

– Мы собираемся немного выпить. Идешь с нами?

Взгляд Ирины мог испепелить весь Манхэттен. Алиса была не такой дурой, чтобы навязывать им свое общество.

– Нет, спасибо.

– Тогда до завтра.

Джесси перенес все внимание на Ирину, но Алиса заметила, как он оглянулся, уходя. Она прижала к груди письмо, полученное от Лео Ричиер. «По крайней мере, – подумала Алиса, – я стану звездой, пусть даже только в рекламной кампании». Но настроение у нее упало, когда она подумала о том, что придется рассказать все матери. Матти никогда не позволит Алисе совершить что-либо подобное.

* * *

После череды утренних встреч Лео прибыла в свою контору, которая ныне занимала уже все верхние этажи в здании над ее первым салоном красоты на Пятой авеню. Тот по-прежнему работал, но скорее ради ностальгии, нежели ради прибыли. К этому моменту Лео превратилась в хорошо известного и надежного промышленника, поскольку ее предприятия производили сотни наименований для тысяч универсальных магазинов в Америке, Австралии и Европе.

Она всегда входила к себе в контору через салон, поскольку женщинам нравилось смотреть на нее, восхищаться ее губной помадой, пожимать ей руку и получать от нее бесценные тайные советы, например каким тоном воспользоваться, чтобы оттенить цвет своих глаз. И сегодняшний день не стал исключением. Но вскоре пришло время подниматься на четвертый этаж, где она обнаружила Лотти, креативного директора «Ричиер Косметикс», которая вернулась обратно после недели, проведенной в Калифорнии, и с нетерпением ждала ее появления.

– Как прошло выступление? – поинтересовалась Лотти.

Лео жестом пригласила ее в свой кабинет.

– Ты испытаешь неловкость и разозлишься, если я расскажу тебе, о чем говорила в своем выступлении.

Лотти энергично помотала головой.

– Ничуть не бывало. Я не стану злиться, если нам не придется запускать в производство вот это. – Она протянула Лео несколько прототипов картонных тюбиков, над которыми та поручила ей поработать. – Мне больше по душе те, что из некрашеного картона, – продолжала Лотти. – Мы можем разработать простой и лаконичный стиль, при котором главной героиней изделия станет собственно помада, а не упаковка. Но я все равно предпочла бы вернуться к металлу.

– Я тоже, – отозвалась Лео. – Будем надеяться, что до нормирования металлов дело не дойдет. Но на всякий случай мы должны быть готовы к этому. Я посмотрю, а потом дам тебе знать. А еще мы должны разработать несколько тонов загара для женских ног, опять же на случай дефицита шелковых чулок.

– Значит, мы готовимся к войне, – сумрачно обронила Лотти.

– Полагаю, у нас нет другого выхода, – вздохнула Лео. – Я поговорю с Джиа насчет крема для загара. А ты все-таки поломай голову над упаковкой. Это поможет нам отвлечься.

Лотти ответила ей слабой улыбкой.

– Наверное, ты права. Да, Джен заболела, так что я ответила на один звонок, пока тебя не было. Тебе пришло какое-то очень странное сообщение.

Лео попыталась сделать вид, будто решительно не понимает, что имеет в виду Лотти.

– Его оставила Алиса Форсайт, – продолжала Лотти. – Она – дочь Эверетта Форсайта, не так ли? Что происходит?

– Ничего, – солгала Лео.

– Тебе звонит дочь Эверетта Форсайта, а ты уверяешь, что ничего не происходит?

– Ладно, происходит, но я пока и сама толком не знаю, что именно. Кстати, как поживает мой замечательный крестник? – поинтересовалась Лео в попытке сменить тему.

Лотти уже давно вышла замуж, и у нее был единственный и чудесный сын. Джиа тоже обзавелась семейством, и теперь Лео приходилось часто посещать крестины и дни рождения их детей, ужины в День благодарения, школьные концерты и выпускные вечера.

– Он очень горд собой: сегодня утром обнаружил, что выше меня ростом, – отозвалась Лотти. – И это в четырнадцать-то лет!

Лео расхохоталась.

– Что ж, этим действительно можно гордиться.

Лотти погрозила Лео пальцем.

– Не смейся! Не успеешь оглянуться, как он перегонит и тебя. Я сейчас поеду к Джиа и поговорю с ней насчет этих опытных образцов. Ей что-нибудь передать?

– Нет, спасибо.

Лотти ушла, помахав ей на прощание рукой, а Лео опустилась в одно из двух чрезвычайно комфортабельных деревянных кресел с кожаной обивкой от «Вебера», которые устанавливали на самолетах. Ее контора являла собой великолепный образчик стиля ар деко, с глянцевыми деревянными полами шевронной обработки, диваном расцветки под зебру, хромированным столиком для коктейлей и радиоприемником в корпусе орехового дерева, потому что иногда только музыка помогала ей пережить очередной день. Но убранство собственного кабинета не интересовало Лео, и она смотрела в окно, из которого было видно шумное послеобеденное столпотворение на Пятой авеню, где жизнь продолжалась в заведенном ритме изо дня в день, словно перемены обходили этот мирок стороной. Но кое-что в нем все-таки изменилось.

Последние пятнадцать лет она была верна своей клятве не разговаривать более с Эвереттом. Ее изделия давным-давно заняли заслуженное место на полках его универсальных магазинов, но она так ни разу и не пообщалась с ним. Вместо нее этим занимался коммерческий директор. Их часто приглашали на одни и те же вечеринки, но кто-то из них или даже оба нередко пропускали их, а если им случалось оказаться вместе, то Эверетт оставался у барной стойки в компании мужчин, а Лео присоединялась к женскому обществу, что было, в сущности, лучшим маркетинговым исследованием, которое она могла провести в интересах «Ричиер Косметикс». Там она слышала столько сплетен о романах Матти, что у нее не хватило бы пальцев на руках и ногах, чтобы сосчитать их, а вот об Эверетте чего-либо подобного сказать не мог никто. Если о нем и вспоминали, то только в той связи, что он был по-прежнему женат на Матти.

Но теперь Лео отправила письмо Алисе.

Сняв трубку телефона, она позвонила Джиа. Сначала разговор зашел о кремах для загара, и лишь в самом конце, без всякого перехода, Лео вдруг спросила:

– Мой ребенок был красив?

Джиа отреагировала слишком быстро, чтобы сказать неправду:

– Она была само совершенство. Но почему ты спрашиваешь?

– И с ней все было в полном порядке?

– Лео, ты меня пугаешь. Да. С ней все было в полнейшем порядке. Но почему это тебя вдруг заинтересовало?

– Просто так. Извини. – Лео выдавила улыбку, надеясь, что она прозвучит в ее голосе, подбодрит Джиа и предупредит дальнейшие расспросы. – Вспомнилось прошлое, только и всего.

На другом конце линии воцарилось молчание. Это означало, что Джиа ни на секунду ей не поверила, но настаивать дальше не станет.

– Приходи на ужин в эти выходные, – сказала Джиа. – У Джимми есть несколько рисунков, которые он хочет показать тебе.

– Буду ждать с нетерпением, – отозвалась Лео, ничуть не покривив душой.

Джимми мечтал о том, чтобы стать главным художником рекламного агентства, что, принимая во внимание Закон о высылке китайцев из США и запрет для них на въезд, было практически невозможно. До сих пор он отказывался от любых предложений Лео взять его к себе на работу, заявляя в ответ, что желает добиться всего самостоятельно, и в настоящее время подвизался в роли мальчика на побегушках в департаменте по рекламе Банка Китая, что, по его же словам, было самой скучной работой на свете, зато позволяло ему завязывать знакомства с важными людьми. Он любил показывать Лео свои идеи в отношении самых разных продуктов, начиная от автомобилей и заканчивая кока-колой. А она любила смотреть на них.