– Нам нужно поговорить, – сказал он, игнорируя ее шутливый тон. И ткнул пальцем в сторону небольшой машины, припаркованной у обочины напротив ее дома. – Идем туда.

– Послушай-ка… – разозлилась Морин.

– Делай, что я говорю, или твоим соседям гарантировано величайшее представление века, – процедил он. – Ты ведь не хочешь скандала? Не дай Бог, твой имидж пострадает.

Она долго молча смотрела на него, после чего развернулась, прошла впереди него к машине и села на переднее сиденье. Злобный лязг дверцы с другой стороны продемонстрировал ей, что Ноа едва сдерживает себя.

Он молчал, устремив глаза на дорогу, а Морин от ярости не в состоянии была вымолвить ни слова. Она заговорила, лишь когда он свернул на шоссе, ведущее из города.

– Куда ты меня везешь? – выпалила она.

– К себе. Не хочу, чтобы прерывали нашу беседу.

Морин сжала губы, твердо решив противопоставить Ноа – и всем его претензиям, какими бы они ни были, – хладнокровие и здравый смысл. Она откинулась на спинку сиденья и демонстративно уставилась в окно, сделав вид, что поглощена знакомым пейзажем Бэй-Сити. Мимо проплывали дома, автомобильные стоянки, заправочные станции, автобусные остановки с зелеными скамейками и терпеливо поджидающими на них своего автобуса пассажирами.

Прожив во Флориде всю жизнь, она привыкла к тому, что здесь так много пожилых людей, но только сейчас ей пришло в голову, что это место меньше всего подходит Ноа. Почему он постоянно возвращается сюда? Он ведь одинок и мог бы устроиться где угодно… почему, скажем, он не купил квартиру в Манхэттене или пляжный домик в Калифорнии, где его окружали бы одинокие женщины. Уж они бы, несомненно, были бы только рады предложить ему любовь и заботу, с горечью думала Морин, вспоминая, как легко он преодолел ее собственные сомнения.

Что ж, сомнениям пришел конец… по крайней мере, ему больше ее не заполучить. И как он смеет набрасываться на нее? Не он ли утверждал, что никогда не указывает другим, как им жить? И вообще, он ведет себя как сумасшедший. И что все это значит, наконец? С самого его отъезда она ни разу не написала ему – впрочем, и он ей тоже – так каким же образом она могла до такой степени разозлить его?

Хотя… Шелли-то с ним, разумеется, переписывалась. Может, она о чем-нибудь рассказала ему, что и вызвало этот приступ ярости? Единственная новость, о которой могла сообщить ему Шелли, – это помолвка с Полом… неужели причина в этом? Но его-то как раз совершенно не должно волновать, выйдет ли она замуж… За Пола или за кого другого. Он ведь сам яснее ясного дал ей понять, что у них нет общего будущего. Неужели все мужчины в душе собственники?

Полчаса спустя, когда они затормозили у его дома, Морин мгновенно вышла из машины и зашагала к двери, сгорая от желания узнать, что там на уме у Ноа, и покончить с этим.

Ноа немного отстал, и ей пришлось подождать, пока он откроет дверь. Окна все еще были закрыты ставнями, воздух в доме был спертый, как будто здесь долго не проветривали, – и Морин догадалась, что он приехал к ней прямо из аэропорта.

Пока он открывал ставни, распахивал окна, раздвигал стеклянные двери, Морин стояла посреди гостиной и следила за ним ледяным взглядом. Губы у него были по-прежнему плотно сжаты, между бровей залегла морщинка, но в остальном он не изменился. Те же светлые, выгоревшие на солнце пряди, те же лучики вокруг глаз, подчеркивающие его загар, то же стройное и сильное тело, элегантное даже в самой простой одежде…

И все-таки что-то изменилось. За той яростью, которую он даже не пытался скрывать, Морин уловила нечто новое; это неизвестное ей чувство кипело в нем, бурлило и, похоже, не выплескивалось через лишь благодаря его железной воле.

Смятение заставило ее воскликнуть:

– Ну? Так в чем дело?

– Дело в том, что кое-кто собирается совершить самую большую ошибку в своей жизни, – сказал он.

Она на миг задержала дыхание, а затем шумно выдохнула.

– Итак, тебе стало известно о моей помолвке с Полом. Позволь поинтересоваться: а тебе до этого что за дело?

– По-моему, ты просто сошла с ума. Ты что, так ничегошеньки и не поняла за этот год?

– Не понимаю, о чем ты. Пол замечательный человек…

– Да он же точная копия Ллойда! Разве что большего добился. Что случилось, скажи на милость? Припекло тебя, что ли? Или независимость оказалась для тебя слишком тяжелой ношей? С какой стати ты решила заползти в очередную нору?

– Ты ненормальный! И вообще – это не твое дело. Не ты ли заявил мне, что серьезные отношения с женщинами не для тебя?

– Ничего подобного! Мои отношения с тобой были и остаются очень серьезными. Я только сказал – и думал, что ты меня поняла, – что у меня есть еще и работа, очень важная работа, и что с моей стороны было бы нечестно просить тебя выйти за меня замуж, пока я мотаюсь по свету. Моя работа связана с большим риском – разве могу я подвергать тебя опасности во второй раз пережить смерть мужа? Но ради всего святого, я не предполагал, что ты решишься на такое, Морин! О чем ты вообще думаешь? Я считал, что ты повзрослела…

– Нет, ты действительно ненормальный! Даже после свадьбы я останусь хозяйкой своей жизни. Что ты себе вообразил о Поле? По-твоему, он привяжет меня к кухне и будет денно и нощно руководить моими поступками? Он порядочный и культурный человек… более того, он не боится связать себя обязательствами…

– Так, во-от оно в чем дело? Хочешь обязательств? Пожалуйста: я весь ваш, Морин Норрис Мартин! Я до чертиков люблю вас! Вы единственная женщина, которая мне нужна, и когда бы я ни вернулся, я в ту же секунду буду у ваших ног и не отойду от вас до самой последней минуты. Но в промежутках между встречами вам придется жить самостоятельно и действовать на свой страх и риск. И в этих отношениях никто не будет калечить другого, никто не будет зависеть от другого, никто не будет пожизненно привязан…

– А с твоей стороны не будет еще и никакой ответственности, верно?

– Как только я посчитаю, что мое время для подобной работы вышло, я найду себе место здесь – и до конца своих дней останусь с тобой. Подходят тебе такие обязательства? Но и тогда я не стану пытаться контролировать каждый твой шаг или просить тебя подчинить мне всю жизнь. Ну как ты не понимаешь, Морин? Только поэтому я и не прошу тебя немедленно выйти за меня замуж.

– Еще как понимаю! Едва до тебя дошла новость, что у меня появился другой, и ты тут как тут, прилетел и пытаешься разрушить помолвку. Интересная политика невмешательства в мою жизнь.

– Ты так ничего и не поняла. Если бы ты встретила человека, которого ты полюбила бы по-настоящему… я бы ни слова не возразил. Господи, я был бы рад, если бы ты вышла замуж, но только не за Пола Гарфилда. Не пройдет и года, как ты вернешься к былому образу покорной жены, станешь его тенью, будешь вторить его словам, суждениям, мыслям, закоснеешь в своем удобном коконе…

– Я была счастлива с Ллойдом! Я его любила, и…

– Конечно, любила. Но ведь тогда ты еще не знала вкуса свободы. Из отчего дома ты прямиком попала в руки к Ллойду; у тебя не было шанса узнать, какая ты на самом деле. Поймав тебя, он уж постарался, чтобы тебе не удалось попробовать свободу на вкус. Так что же, ты действительно думаешь, что такая жизнь принесет тебе счастье? Лично я уверен, что нет. Знаю, искушение велико… золотые клетки бывают очень привлекательными… но в конце концов ты придешь к краху, Морин! И еще – неужели ты готова отказаться от всего того, что нас связывает? Ты же полна страсти, Морин, – как ты с этим собираешься справиться? Полу, на мой взгляд, страсть вообще не знакома. И ты думаешь, что сможешь довольствоваться его безжизненной любовью после того, как узнала… вот это?

Он метнулся к ней через всю комнату так быстро, что она не смогла ни собраться с силами для отпора, ни просто ускользнуть. Его руки, теплые и мучительно родные, обвились вокруг нее, с такой силой прижали к его телу, что она ощутила его напряжение и поняла, что за сдержанной яростью его слов таилось нечто более глубокое… и примитивное.

Ее охватила паника – но вот он уже целовал ее, и его губы, его язык, казалось, были везде. Она сделала попытку вывернуться, но он лишал ее сил и воли к сопротивлению. Сама понимая тщетность этих усилий, Морин все еще сражалась с напором его губ – сначала в надежде вырваться, а потом уже хотя бы чтобы вдохнуть воздуха.

Но в конце концов изголодавшееся тело предало ее, и Морин обмякла в его руках. Только теперь, когда она перестала вырываться, хватка Ноа ослабла, и она наконец смогла дышать. Голова у нее кружилась от нахлынувших ощущений – чуть терпкого, мускусного запаха его разгоряченной кожи, давления отвердевшей от желания плоти, его прерывистого, тяжелого дыхания.

Она вдруг словно раздвоилась. Одна ее часть как будто следила за тем, как вторая таяла в объятиях Ноа, как сгорала от страсти. И даже когда Морин осознала, что он расстегнул «молнию» на спине, и платье с нее упало, обнажив его пылающему взгляду ее тело, она не шелохнулась.

«Еще только один раз, – твердила та ее часть, которая еще способна была мыслить. – Последний раз – и больше никогда».

Он опустил ее на кровать. Очень нежно, как будто бурлившая в нем ярость постепенно выкипела. Морин, словно плывя в тумане, следила за тем, как он раздевается. Мужское тело и красота прежде не совпадали в ее сознании, и только сейчас она поняла свою ошибку. Ее охватывала дрожь от одного только взгляда на его великолепные мышцы, длинные ноги, по-мужски узкие бедра…

Он вытянулся рядом с ней на постели; нежно, настойчиво его руки, его губы уговаривали ее – и вот уже наслаждение уносит ее за пределы реального мира туда, где властвуют чувства. И та ее частичка, что была бесстрастным наблюдателем, исчезает, и остается только жажда удовлетворения, желание слиться в единое целое с этим – единственным на земле – мужчиной.

А потом это случилось, он заполнил ее собой, и агония сладостной муки начала подниматься из глубин ее существа – такая же непреодолимая, как волны морского прибоя, такая же вечная, как дыхание океана за окнами домика Ноа. Вечная, как взлет мужчины и женщины в интимном, абсолютном единстве…

– Видишь? – удовлетворенно пробормотал у самого ее уха Ноа. – Этого тебе Пол Гарфилд не даст. Ты готова отказаться от этого ради спокойной жизни, а, Морин?

Глаза Морин распахнулись и впились в лицо Ноа. Ее словно окатило ледяным душем. Рассудок вернулся вместе с мыслью о том, что Ноа специально привез ее сюда, чтобы соблазнить, в надежде использовать секс как средство убеждения, если ничто другое не сработает.

Но он так и не пообещал ей ничего, так ни в чем и не уступил.

С застывшим, холодным лицом Морин выскользнула из его объятий, поднялась с кровати и начала одеваться. Даже отвернувшись от Ноа, она чувствовала на себе его нахмуренный взгляд.

– Морин? В чем дело?

– Все было очень мило, но я уже сильно опаздываю. Нужно купить подарки к Рождеству… да и вопрос со свадебным платьем еще не решен. Надеюсь, ты не против? Будь так добр, подвези меня до дома, – все так же не глядя на него, сказала она.

– Понятно. Несмотря ни на что, решила выбрать золотую клетку…

Она резко обернулась.

– Это твое личное мнение – и оно чертовски далеко от истины! Чтоб ты знал, я люблю Пола, а он поддерживает мое желание учиться и работать. Он поддерживал каждый мой шаг, он предложил мне конкретную помощь… в отличие от тебя. Где ты, интересно, был, когда мне так нужно было… с кем-нибудь поговорить хотя бы? Сам знаешь где – в отъезде, как обычно. Ну, так вот, Ноа, ты во мне ошибся. Так уж вышло, что мне действительно необходим мужчина, на которого я бы могла положиться…

– И спрятаться за его спину?

– Такой, который будет рядом, когда мне захочется заботы и ласки. В этом и заключается любовь, Ноа. Ее нельзя испытывать только время от времени, когда тебе это удобно…

– Ты что, в самом деле так обо мне думаешь, Морин? Значит, ты просто слепа. Я обещаю тебе всю любовь, до последней капли, на которую только способно мое сердце. Но вот чего я тебе не могу пока обещать – так это своего постоянного физического присутствия.

Да, тебе придется быть сильной. И придется иногда решать проблемы без меня. Но с тобой будет моя любовь – и это уже навсегда. Я же не об интрижке веду с тобой речь, Боже милостивый, Морин! Ведь я уже много лет люблю тебя. Ты что, не понимаешь этого? Ради чего, по-твоему, я все время возвращался в Бэй-Сити? Повидаться с Ллойдом, что ли? Ну не настолько уж я его любил… скорее даже ненавидел за то, что он сделал с тобой. Но я ничего не предпринимал. Не пытался приударить за тобой, хотя, видит Бог, как мне этого хотелось, Морин. Этот ваш безжизненный брак… как мне хотелось показать тебе, что ты достойна большего, что в тебе столько нерастраченной страсти. И теперь ты намерена запереть себя точно в таком же браке!