Она опустила букет.

— Тони, зачем все это?

— О чем ты спрашиваешь?

— Цветы, конфеты, все те подарки, которые вы в последнее время мне присылали.

— Тебе они не понравились? Я найду что-то другое…

— Они превосходны. Но почему вы делаете это?

— Мне действительно надо объяснять?

Она помолчала немного и кивнула:

— Постарайтесь.

— Ладно. Я надеялся, что смогу продемонстрировать тебе то, что ты не позволяешь мне говорить. Мне пришло в голову, что я толком за тобой не ухаживал, так что позволь мне это сделать теперь. — Взяв ее руку, он поднес ее к своим губам. — Пожалуйста, Габриэла, разреши мне восполнить упущение.

Легкая тревога промелькнула на ее лице — и она поспешно высвободила руку. Помолчав, он продолжил:

— В сущности, получилось так, что я тебя соблазнил, и ты была совершенно права, укоряя меня за это. Но достаточно разговоров. Надень ротонду и позволь мне тебя покатать.

— Сейчас?

— Конечно! Я приехал на фаэтоне. Мне подумалось, что тебе было бы приятно проехаться по городу. Если пожелаешь, мы можем поехать и в парк, но хочу тебя предупредить, что там будет очень много народу, несмотря на то что сезон только начинается.

Его прежняя неуверенность снова вернулась при виде ее явных колебаний. «Неужели она мне откажет?» — подумал он. Но, к его глубокому облегчению, она кивнула:

— С удовольствием.

Ему очень хотелось пойти следом, но он удержался. Несмотря на принятое им решение ухаживать за ней, сдерживать свою страсть оказалось делом нелегким. Однако он готов и на это, если ему удастся завоевать ее любовь — и, что еще важнее, доверие.

Тони прекрасно понимал, что Габриэла допустит его к себе в постель, если он ее об этом попросит. Она уже сказала ему, что сдержит свое обещание родить ему ребенка. Однако он знал, что если сейчас отправиться к ней, она решит, что это его единственное желание. Для нее это станет доказательством того, что его слова о любви к ней были всего лишь завуалированным выражением похоти. «Ну так я ей докажу, что физическое влечение не самое главное. К тому же она говорила, что любит меня! Значит, дает какую-то надежду».

Тихие шаги возвестили о ее приближении. Он повернулся и увидел ее в дверях — потрясающе красивую в шляпке с перьями и весенней легкой ротонде. Привычный прилив желания захлестнул его, но на этот раз он ощутил и нечто другое: волну чувства, которое не имело ничего общего с плотским желанием и касалось его души.

«Как я смог не заметить, насколько сильно ее люблю? Ведь она нужна мне, как воздух. А я почти оттолкнул ее!» — изумлялся он про себя.

Однако он намерен все исправить. Ему надо только найти способ убедить Габриэлу, чтобы она поверила.

Быстро пройдя через комнату, он подал ей руку.

— Готова?

Она положила затянутую в перчатку руку ему на рукав и кивнула:

— К прогулке в экипаже — да.

Каждое утро Габриэла вставала с постели с твердой решимостью отказаться принять Тони и положить конец этому его странному «ухаживанию». Но потом он появлялся у нее на пороге с каким-то подарком — цветами, конфетами или милой безделушкой, — и, несмотря на всю ее решимость, она таяла и соглашалась на все его предложения.

Они катались в коляске и верхом, неспешно гуляли по парку. Он водил ее в цирк Эстли и в Британский музей. Как-то даже сопровождал в поездке за покупками на Бонд-стрит и держал ее пакеты, пока она подбирала новые скатерти для столовой и серебряные подсвечники для прихожей. Она решила, что вся эта суета вряд ли ему понравится, но он покорно принимал все ее хозяйственные затеи и с неистощимым терпением дожидался, пока она выполнит все намеченное.

Вечерами он снова появлялся у нее дома и сопровождал на балы, приемы и рауты, где непременно танцевал с ней не меньше двух танцев, — и вел ее ужинать, когда она ему это позволяла. В театре и опере она сидела в ложе Уайвернов, а однажды вечером они отобедали в Карлтон-Ха-усе с самим принцем-регентом.

Принц дружески хлопнул Тони по плечу и осведомился, почему он окружает таким демонстративным вниманием свою собственную жену, хотя ему, как и любому представителю высшего общества, прекрасно известно, что между супругами такое не принято.

Отвечая ему, Тони повернул голову и встретился взглядом с Габриэлой.

— Дело в том, ваше королевское высочество, что я просто хочу доказать, что люблю ее, а она не верит.

Развеселившийся принц громко захохотал.

— И она совершенно права, если вспомнить, каким повесой вы всегда были! Ваша герцогиня — мудрая женщина.

— Да, ваше высочество, это так. Однако не в этом конкретном случае.

Эти слова вызвали новый взрыв смеха у принца и заставили Габриэлу нахмуриться.

«Неужели я ошибаюсь? — задумалась она той ночью, лежа в одиночестве в своей постели. — Может быть, Тони действительно меня любит, а я просто терзаю своим недоверием нас обоих? Или я права, что не верю Тони?»

Эти сомнения крутились у нее в голове, пока сон не принес ей несколько часов отдыха.

И наконец, первого июня, когда она утром сидела за чашкой чаю, она вдруг поняла, что близок день, когда ей придется принимать какое-то решение. Она беременна.

Она уже недели две подозревала, что это может быть так, но выжидала, чтобы знать наверняка. Но когда у нее второй раз подряд не пришли месячные, она поняла, что ждет ребенка. Кроме того, появились и другие признаки: необычная усталость, недомогание и тошнота, из-за которой по утрам она пила только слабый чай.

Ей следовало бы ликовать… и она действительно была очень рада, однако невольно тревожилась о том, как эту новость примет Тони. И о том, как при этом изменятся их нынешние отношения. Хотя, возможно, теперь ей следовало бы уступить и переехать к нему в особняк, пусть даже она по-прежнему питает некоторые сомнения относительно искренности его признаний в любви.

А она любила его и не переставала по нему скучать. Несмотря на то что каждый день они помногу часов проводили вместе, ночи без него казались длинными и одинокими. Поначалу она считала, что Тони по-прежнему будет приходить к ней в постель, но после их последней ужасной ссоры он туда не возвращался. Она не могла понять, наказывает ли он ее или просто больше не хочет.

И существовала еще одна пугающая возможность — та, при мысли о которой Габриэла содрогалась. «А что, если я вообще теперь ему нежеланна?» — думала она. Но если бы это действительно было так, все знаки его внимания были бы бессмысленными… если только он не упрямится, решив любой ценой добиться своего. Но с другой стороны, возможно, истина заключалась в том, что он действительно ее любит — как и говорит.

«Боже! Я не знаю, что и думать! — поняла она, с громким стуком поставив чашку на блюдце. — Но зато у меня будет ребенок, — поспешила она себя успокоить. — Наш ребенок».

Прошло еще два дня. Музыка смолкла, и Тони с Габриэлой закончили танцевать вальс. Многочисленные пары вокруг них начали расходиться. Выскользнув из объятий Тони, Габриэла собралась последовать их примеру, но в следующую секунду отчаянно вцепилась в его руку, чувствуя, как комната внезапно начала кружиться.

— Дорогая, что с тобой? — испугался Тони, притягивая ее к себе.

Однако неприятное ощущение прошло так же быстро, как появилось. Голова у нее прояснилась, чувство равновесия восстановилось. «Господи, — подумала она, — это еще что такое?» — но ответ на этот вопрос пришел почти мгновенно: она ведь беременна. Вот только пока ничего не говорила Тони о ребенке, а людный бальный зал был неподходящим местом для такого признания.

— Право, не знаю! — покривила она душой. — Может, это из-за жары? Тут ведь довольно душно, правда?

Он встревоженно посмотрел на нее.

— Немного, но не больше, чем обычно бывает на балах. Ты уверена, что здорова?

— Совершенно уверена.

— Потому что если тебе нездоровится…

— Мне только надо выпить чаю и немного поесть. Из-за всех этих танцев я умираю с голоду.

И это была правда. Утренняя тошнота приводила к тому, что к вечеру у нее просыпался зверский аппетит. Теперь она понимала, каково было Лили в эти последние месяцы.

— Ты в состоянии идти? — спросил он.

— Конечно! — Она заставила себя широко улыбнуться. — Я прекрасно себя чувствую.

А про себя подумала: «Для беременной женщины». Тони ответно улыбнулся: похоже, он решил поверить ее объяснению.

— Насколько я знаю хозяев дома, их прислуга уже должна выставлять закуски. Хочешь, посмотрим, нельзя ли нам пробраться туда на несколько минут раньше остальных?

Она кивнула:

— Давай попробуем.

Тони оказался прав, и хотя они подошли к накрытым столам первыми, еще несколько пар и небольших групп гостей вошли в зал, едва они успели сесть за столик.

Еда подкрепила ее, и чувство голода притупилось, но, к собственному изумлению, Габриэла обнаружила, что спустя час, когда ужин как раз закончился, ей пришлось бороться с сильнейшей зевотой. Когда они с Тони выходили из столовой, он наклонился к ней ближе и сказал:

— Похоже, ты вот-вот заснешь. Может, мне вызвать экипаж и отвезти тебя домой?

Прикрыв ладошкой в перчатке очередной зевок, от которого у нее даже глаза заслезились, она согласилась.

В карете Тони притянул ее к себе, чтобы она смогла положить голову ему на плечо. Слишком сонная, чтобы возражать, она со вздохом облегчения привалилась к нему и полностью расслабилась — впервые с того момента, когда в последний раз засыпала в его объятиях.

Когда она проснулась, экипаж не двигался. Осознание реальности приходило к Габриэле постепенно. Тони обнимал ее, и его руки служили ей теплым и надежным убежищем.

— Мы уже приехали? — спросила она.

— Да, но спешить не нужно. Мне не хотелось тебя будить: ты спала так сладко! — Он пальцем убрал с ее щеки выбившийся из прически локон. — И была похожа на ангела.

Глядя в его красивое лицо и глубокие синие глаза (в полумраке кареты они казались почти черными), она ощутила прилив желания.

— Поцелуй меня, Тони, — прошептала она. На его губах появилась легкая улыбка:

— С удовольствием.

Прижав ее к себе еще крепче, он прикоснулся к ее губам поцелуем, который был страстным и нежным, теплым и неспешным, словно он собирался смаковать ее, как какой-то деликатес, который ему предложили попробовать. Лаская ее, он наслаждался вкусом ее губ, а его язык погружался в ее рот так, что очень быстро у нее закипела кровь, а сердце отчаянно забилось.

Запустив пальцы ему в волосы, она отвечала на его поцелуй, разрешив себе выразить в нем все, что чувствует, все, чего жаждет. Приоткрыв рот, она заманивала его глубже, уводила все дальше к жарким вершинам страстных наслаждений, так что вскоре оба уже задыхались, теряя голову. Однако вскоре и этого стало уже мало: ее тело желало большего — гораздо большего.

— Ты не хочешь зайти в дом? — спросила она, задрожав, когда его ладонь легла ей на грудь в сладкой ласке.

Он поцеловал ее в губы еще дважды, а потом осыпал нежными поцелуями щеку и шею, задержавшись, чтобы провести языком по лихорадочно бьющейся жилке.

— Ты этого действительно хочешь?

— Да, — прошептала она севшим от желания голосом. — Без тебя в моей постели пусто.

Он поднял голову — и его теплый взгляд устремился ей в глаза.

— Значит ли это, что теперь ты мне веришь? Что ты убедилась в том, что я тебя люблю? Потому что это так, Габриэла. Я очень, очень сильно тебя люблю.

Ее страсть немного поостыла: проснувшиеся сомнения пригасили наслаждение. Она устремила на него взгляд, понимая, что ей следует просто поверить ему. Сказать то, что он хочет услышать. Но что-то помешало ей это сделать. Язык отказывался произносить заветные слова.

Огонь потух в его глазах так же внезапно, как и зажегся, а его объятия разжались.

— Понятно. — Он вздохнул и отвел взгляд. — Ну что ж, тебе следует идти в дом и ложиться спать.

Его лицо было бесстрастным, зубы крепко сжимались, словно от сильной боли.

— Тони…

Потянувшись, он распахнул дверцу, выпрыгнул из кареты и протянул руку, чтобы помочь ей сойти. Она молча оперлась на него и позволила проводить до двери.

— Доброй ночи, мадам. Желаю сладких снов.

— Тони, пожалуйста! Зайди в дом — давай поговорим.

Он бросил на нее насмешливый взгляд.

— О чем? По-моему, все уже сказано.

У нее за спиной лакей открыл дверь — а Тони повернулся и зашагал обратно к экипажу. Получивший отрывистый приказ кучер тряхнул вожжами, трогая коней.

Габриэла проводила карету долгим взглядом и только потом ушла в дом. С трудом передвигая отяжелевшие ноги, она поднялась к себе в спальню, остро сознавая свое одиночество. В комнате она опустилась на кровать, вспоминая расстроенное лицо Тони. Он казался совсем убитым, по крайней мере — сильно обескураженным. Неужели она действительно заставила его лицо и взгляд стать такими? Неужели она причинила ему настолько сильную боль? А если это так, то это можно объяснить только одним. «Он меня действительно любит!»