Марина Агекян - Эгоист

У него не было ни единого шанса.

— Стойте! Стойте, ради Бога!

Тишину, окутавшую площадь и людей, испытывающих разные ожидания, взорвал до боли знакомый женский голос.

Уильям резко повернулся и остолбенел, увидев, как сквозь толпу к нему бежит…

Нет, это ему мерещится. Такого быть не может! Она не может быть здесь. Господи, она должна быть где угодно, но только не здесь!

Уильям зажмурился.

И снова открыл глаза.

И снова увидел… У него сердце было готово выпрыгнуть из груди от ужаса, от счастья, от ярости…

Да, никаких сомнений.

Это была Шарлотта.

В красивом шелковом вечернем платье цвета ультрамарина, который… был запачкан, а местами даже порван. Волосы ее были распущены, заплетены в толстую косу, которая болталась у нее на спине, пока она проталкивалась вперед. Лицо ее было бледно и тоже испачкано, но она шла с такой решительностью, что вероятно даже воды красного моря расступились бы, чтобы пропустить ее.

Господи всемогущий, Шарлотта! На месте его казни!

Что она тут делает? Она же… Она же ничего не должна была знать? Как она узнала об этом? Но что бы это ни было, ее появление сокрушило его. Опустошило и заставило почувствовать себя самым слабым из людей. Потому что он ничего не мог изменить. Потому что до боли хотел увидеть ее.

«Я люблю его… Может кто-то избавить меня от этого?»

Она даже представить себе не могла, как сильно он нуждался в ее любви, в ней. Уильям так отчаянно хотел ее любви, что закружилась голова. Хоть бы в последний раз… Шарлотта!

Уильям невидящим взглядом шагнул к ней, но внезапно ощутил такую слабость, что рухнул на колени. И тогда она оказалась прямо перед ним у помоста, который разделял их.

Сердце его сжалось от оглушительной боли. Уильям потрясенно смотрел в самые невероятные, самые обожаемые темно-серые глаза на свете и увидел, как слеза покатилась по ее бледной щеке, слившись с капельками дождя, ставшими ей удобной маскировкой.

— Уильям, — прошептала она с такой мучительной болью, что ему стало трудно дышать.

— Шарлотта, — молвил он, боясь моргнуть, чтобы она не исчезла. Как он теперь засунет голову в петлю? — Господи, что ты тут желаешь?

Его оборвал недовольный голос Хаксбриджа.

— Кто вы такая, и что вы тут делаете?

Встрепенувшись, Шарлотта перевела на виконта свой взгляд. И Уильям изумленно заметил, как меняется выражение ее лица, став таким решительным и неумолимым, а взгляд таким обжигающим и холодным, что это поразило его в самое сердце. Она выглядела точно так же, как в ту ночь, когда решила увезти его с собой после ранения.

— Я — Шарлотта Уинслоу, дочь виконта Уитлсфорда, министра иностранных дел Британской империи.

Уильям потрясенно застыл, потому что знал, что ее отец мог вернуться, только если получит это повышение, чтобы занять наконец заслуженную должность.

— Твой отец вернулся?

Она повернула голову к нему, и в темно-серых глазах запылала такая нежность, что ему снова стало больно.

— Да, вернулся вчера. И… и, кажется, ты что-то обещал мне на тот день, когда он вернется.

У него так сильно стиснуло в груди, что Уильям не мог дышать. Потому что она смотрела на него так… будто он все еще имел значения для нее.

Господи, она была великолепна, но…

Уильям внезапно понял, почему именно она пришла.

— Что вы тут делаете, мисс Уинслоу? — спросил Хаксбридж.

Уильяма охватили непреодолимые ярость и страх одновременно. Он выпрямился на коленях, не в состоянии встать, особо остро ощущая тяжесть ржавых цепей, и так же яростно прорычал:

— Ты сейчас же развернешься и уйдешь отсюда!

Она продолжала смотреть на него с такой неумолимой твердостью и ошеломляющей нежностью, что у него оледенела душа.

— Я пришла сюда не для того, чтобы уйти.

Уильям подвинулся к краю помоста, чтобы быть к ней ближе, когда заговорит.

— Ты совершенно определенно оставишь меня тут и исчезнешь!

Глаза ее вдруг потемнели, и Шарлотта поразила его в самое сердце, когда ответила:

— Когда это я могла оставить тебя?

Шарлотта с ума сходила, пока вместе с напуганной Лидией и леди Хартли направлялась загород к какому-то таинственному заброшенному дому, в котором по словам маркизы Хартли удерживали Роберта. Дорога была долгой, утомительной. Там они, обыскав большой пыльный дом и жуткие подвалы, но так никого и не нашли. Лидия была в ужасе, а Шарлотта боялась, что они потеряют время и… не успеют спасти Уильяма.

Боже правый, подумать только, его собирались повесить за преступление против родины и за убийство министра! И если они не поторопятся, она больше никогда… Шарлотта изо всех сил старалась не думать об этом, уверяя себя в том, что справится. Иначе и быть не могло. Должна справится. Другого варианты просто не существовало. И если поддастся отчаянию, она точно не сможет помочь Уильяму.

Соображая, леди Хартли предложила вернуться в Гринвич, где находился дом ее тети. Она рассудила, что преступники будут держать Роберта там, где его с меньшей вероятностью смогут найти. Еще четыре часа до Гринвича, а затем долгая дорога до окраины Лондона, на севере которого располагался Ньюгейт, самое зловещее место в стране. Но всё это было бы оправдано, если только Роберт будет там в Гринвиче. Отчаяние овладевало Шарлоттой всё больше и больше. Это было почти невозможно. Так они потеряют не только время, но и единственную возможность помочь Уильяму.

Шарлотта не могла так рисковать, и решила, что попытается предотвратить неминуемое собственными силами, поэтому предложила разделиться. Лидия и леди Хартли поедут в Гринвич, а она возьмет наемный экипаж и поедет прямо в Ньюгейт, чтобы попытаться спасти Уильяма.

Любой ценой.

И какое облегчение она испытала, когда поняла, что не опоздала. Только… картина, открывшаяся ее взору, была такой невыносимой, что она едва не разрыдалась. Уильям стоял возле петли, на которой его собирались повесить. И выглядел так, будто его вытащили из самого ада.

Господи!

— Вы что, его сообщница? — спросил жирный потный мужчина, который стоял рядом с Уильямом.

Шарлотта встрепенулась, но никак не могла прийти в себя от происходящего.

Вот она нашла его, спустя целую вечность. Нашла, но…

У нее заболело сердце, когда Шарлотта снова посмотрела на замершего, грязного, мокрого и потрясенного Уильяма. Он снова был избит, красивое лицо в очередной раз покрытое царапинами и кровью. Волосы были грязными и влажными прядями укрывали нахмуренный лоб. Правая скула вздулась, являя гордый синяк, а нижняя губа была рассечена с правой стороны, и оттуда текла тоненькая струйка крови, которую пытались смыть капли дождя.

На нем была только рубашка, ставшая серой от грязи, и бриджи, в которых он был еще вчера утром. Он был босым, ноги до колен покрыты слоями грязи, которая осталась на нем вероятно после пребывания в жуткой камере, а ноги и руки закованы в кандалы, которые стерли запястья в кровь. Еще вчера он был свеж и здоров, лежа с ней на траве, а сейчас… Господи, что с ним сделали? Из него пытались сделать опасного преступника, которым он совершенно определенно не являлся, а теперь пытались повесить. У нее на глазах.

Содрогаясь, Шарлотта попыталась взять себя в руки. Не было больше страхов, не было больше сомнений. Она пришла сюда не только, чтобы спасти его. Она пришла сюда отвоевать любовь всей своей жизни, которая целых семь лет ускользала от нее.

Они не могли повесить его. Ни за что на свете! Только через ее труп!

У нее дрожали руки. Шарлотта с таким отчаянием хотела подойти и коснуться его, убедиться, что это на самом деле Уильям, ее Уильям, которого она не собиралась отдавать никому, что едва устояла на ногах. Хотела подойти и укрыть его собой от всей той грязи и боли, которую причинили ему.

Вместо этого с усилием вернув себе самообладание, Шарлотта гневно посмотрела на того, кто отвечал здесь за происходящим.

— Нет! — заговорить она, проглотив комок в горле, когда снова заглянула в пронзительные бархатисто карие глаза. — Я свидетель!

Уильям задрожал и снова зарычал.

— Молчи!

О, как ей хотелось стукнуть его! По-прежнему самый невыносимый из людей! Как он мог даже допустить мысль о том, что сможет заставить ее молчать! Господи, неужели она была ему так дорога? Она хотела спросить об этом, но… потом, не сейчас…

Шарлотта развернулась и зашагала прочь.

Уильям в какой-то момент решил, что она подчинилась и вот сейчас уйдет, а потом его повесят, но Шарлотта… С грациозным движением приподняла юбки платья, а потом стала медленно подниматься по ступенькам помоста с таким видом, будто воинственная королева, собирающаяся вступить в битву со всем миром. И даже моросящий дождь окутал ее таким завораживающим сиянием, что он не мог оторвать от нее взгляд.

Ее вид так сильно потряс его и одновременно восхитил, что Уильям не заметил, как прекратился дождь. Зато увидел, как Шарлотта подходит к нему и… и гневно смотрит на виконта Хаксбриджа.

— Я свидетельница и могу подтвердить слова графа!

Виконт Хаксбридж с сомнением прищурился.

— И какие слова, позвольте узнать?

Уильям зарычал и медленно поднялся на едва гнущихся ногах, звеня сковавшими его цепями.

— Замолчи сейчас же!

Она встретила его яростный взгляд не только спокойно. В глубинах ее глаз таилась такая нежностью, что его пробрало до костей. Она смотрела прямо ему в глаза, когда заговорила вновь.

— Я свидетельствую о том, что знаю, где был лорд Холбрук в ночь убийства министра внутренних дел.

Толпа загудела. Кто-то насмешливо бросил.

— Конечно, в ее постели!

Уильям шагнул к ней, едва сдерживая себя. Черт побери, она хоть понимает, какой позор навлекает на себя и на свою семью? Или хочет, чтобы ее повесили вместе с ним?

— Шарлотта, ради Бога, что ты делаешь?

Лицо ее побледнело, губы дрожали, но она по-прежнему выглядела неумолимой, восхитительной.

— Спасаю тебя, глупый ты человек, — просто ответила она, как будто в этом заключался весь смысл ее жизни, когда он остановился перед ней.

Уильям внезапно ощутил такую слабость, что едва снова не упал. Прямо к нее ногам. Как часто за всю эту нескончаемую ночь он думал о том, чтобы еще раз увидеть ее. Лежа на холодном, грязном каменном полу, он умолял небеса дать ему еще один шанс, еще раз увидеть ее. Вот она стоит перед ним, а он не может говорить, потому что задыхается.

— Сердце моё, не нужно…

Она подошла к нему и, подняв руку, коснулась его щеки. Ее пальцы не только погладил его пульсирующую, саднящую кожу, но и отросшую, неухоженную поросль, вызвав в душе такую вспышку нежности, что он едва удержался от того, чтобы не поцеловать ее.

— В прошлый раз ты говорил то же самое, но это не помешало мне заняться тобой. Что может помешать мне теперь, Уильям?

Боже, неужели она всё еще любила его? Неужели, он всё еще был достоин ее любви?

Едва дыша, он привалился к ней своим лбом, вдохнув до боли любимый запах сирени и жасмина.

— Они тебе не поверят.

— Я дочь министра, и буду кричать об этом до тех пор, пока мне не поверят последний глухой.

— Тогда тебе придется ждать до второго пришествия.

Глаза ее затуманились.

— Ты не веришь в то, что я смогу?..

Ненавидя кандалы, которые сковывали движение, Уильям всё же поднял руку и коснулся ее бледной, нежной щеки, на которой красовалось пятно от пыли.

— Господи, что с тобой произошло?

Шарлотта задрожала, почувствовав прикосновение его холодных пальцев. Ей с таким отчаянием хотелось вжаться в его ладонь, что она с трудом поборола эту слабость. Боже, а она уже была подумала, что больше никогда не увидит его!

— Мы с Лидией всю ночь искали Роберта.

Он остолбенел.

— Что?

— Леди Хартли знает, где его удерживают.

Значит, он не ошибся, Роберт тоже пострадал во всей этой проклятой шпионской игре. Только без присутствия Роберта могли повесить его, Уильяма, но, судя по тому, что Шарлотта приехала одна, они никого не нашли.

И хоть, узнав об этом, Уильям должен был разгневаться еще больше, потому что три одинокие женщины пустились в поиски, которые могли стоить им жизни, сейчас у него не было никаких сил отругать Шарлотту, потому что… Он боялся, что ему осталось всего несколько минут, драгоценные минуты, которые он должен был использовать только для того, чтобы излечить ее сердечко, которое сам же разбил еще семь лет назад.

— Шарлотта… — пробормотал он обреченно. — Я не хочу, чтобы ты это видела! Уходи.