— Ты конечно покажешь мнѣ свою статью, предъ тѣмъ какъ отослать ее?

— Конечно! Ты долженъ прочесть ее отъ слова до слова.

Омрачившееся лицо Франца Зандова стало проясняться.

— Это мне очень пріятно, очень пріятно! Мнѣ было бы крайне тяжело, если бы твой отказъ повлекъ къ разрыву между нами.

— Изъ-за меня лично или изъ-за клиффордскаго состоянія, которое ты хочешь закрѣпить за собой? — спросилъ Густавъ съ вдругъ поднявшейся горечью.

— Состояніе Джесси вовсе непричастно къ этому предпріятiю, — коротко и рѣшительно заявилъ Францъ Зандовъ. — Оно по большей части помещено въ вѣрныя цѣнности, да сверхъ того Клиффордъ въ своемъ завѣщаніи запретилъ вкладывать въ спекуляціи наслѣдственную долю Джесси до ея совершеннолѣтія или замужества. Такимъ образомъ, если это успокаиваетъ твою щепетильную совѣсть, я могу завѣрить тебя, что твоя будущая супруга ни однимъ долларомъ непричастна къ затѣянному мною дѣлу. Я предпринялъ его на собственныя деньги и на свой рискъ, а слѣдовательно и выигрышъ, и по­тери касаются лишь меня одного.

Онъ поднялся, чтобы уйти; Густавъ тоже поднялся, но произнесъ:

— Еще одинъ вопросъ, Францъ: ты лично участвуешь въ этомъ дѣлѣ очень большими суммами?

— Половиной своего состоянія. Отсюда тебѣ должно быть ясно, что успѣхъ крайне необходимъ мнѣ, а вслѣдствіе этого меня радуетъ, что въ главномъ вопросѣ мы оба согласны другъ съ другомъ. Повторяю тебѣ еще разъ: мелко-мѣщанскія понятія не пригодны для нашихъ здѣшнихъ условій; ну, да ты самъ навѣрно скоро уяснишь себѣ это и согласишься со мною.

— Половиной своего состоянія! — пробормоталъ Густавъ, слѣдуя за уходящимъ братомъ, — это скверно, очень скверно! Зна­читъ, нужно дѣйствовать съ величайшей осторожностью!

Въ салонѣ никого не было, когда братья вошли туда, но на террасѣ стояла Фрида. Она очевидно не замѣтила вошедшихъ; но крайней мѣрѣ, когда Францъ Зандовъ вошелъ къ ней и она быстро обернулась, можно было ясно замѣтить, что она только что плакала. Какъ ни быстро провела она платкомъ по лицу, все-таки ей не удалось скрыть слезы.

Въ общемъ не въ обычаѣ Франца Зандова было проявлять большую деликатность; однако въ данномъ случаѣ онъ повидимому приписалъ слезы молодой дѣвушки непріятному эпизоду, разыгравшемуся за столомъ, и въ приливѣ участія попытался успокоить ее.

— Вамъ незачѣмъ такъ боязливо скрывать свои слезы, миссъ Пальмъ, — произнесъ онъ. — Вы навѣрно здѣсь, на чужбинѣ, ску­чаете по своей родинѣ?

Повидимому онъ, вопреки ожиданію, угадалъ истину; по крайней мѣрѣ полной искренностью прозвучали слова Фриды, произнесенныя ею дрожащимъ голосомъ:

— Да, я испытываю невыносимую тоску по родинѣ.

— Ну, это вполнѣ естественно: вѣдь вы лишь нѣсколько недѣль находитесь здѣсь, — равнодушно сказалъ дѣлецъ. — То же самое испытываютъ всѣ ваши соотечественники, но это скоро проходитъ. Если только человѣку выпадаетъ на долю счастье въ Новомъ Свѣтѣ, то онъ охотно забываетъ Старый и въ конце концовъ даже радуется тому, что покинулъ его. Не смотрите на меня такъ изумленно, словно я сообщилъ вамъ что либо невероятное! Я говорю по собственному опыту.

Фрида дѣйствительно взглянула на него съ изумленіемъ. Ея глаза были еще влажны отъ слезъ, но въ нихъ засверкали гнѣвъ и неудовольствіе, когда она раздраженно воскликнула:

— Неужели вы говорите это серьезно, мистеръ Зандовъ? Я должна забыть свою родину, отказаться отъ нея даже въ воспоминаніяхъ? Никогда!.. никогда!

Францъ Зандовъ былъ видимо нѣсколько пораженъ этимъ страстнымъ возраженіемъ молодой дѣвушки, обычно тихой и спокойной, однако на его губахъ заиграла полупрезрительная, полусострадательная усмѣшка, когда онъ произнесъ:

— Я вполнѣ благожелательно совѣтую вамъ научиться этому. Несчастье большинства нѣмцевъ здесь именно и состоитъ въ томъ, что они упрямо держатся за прошлое и изъ-за этого ча­сто упускаютъ и настоящее, и будущее. Кромѣ того тоска по родинѣ представляетъ собою одно изъ тѣхъ болѣзненныхъ, искусственно вызываемыхъ чувствъ, которыя признаются очень поэтичными и задушевными, но въ сущности являются безполезнымъ тормозомъ въ жизни. Тотъ, кто хочетъ здѣсь добиться успѣха, долженъ сохранить себе свѣтлую голову и зоркіе глаза, чтобы тотчасъ ухватить и использовать каждый подвертывающійся благопріятный случай. Вы лично тоже поставлены въ необходимость подыскать себѣ средства къ существованію, а при такомъ обстоятельствѣ совершенно непригодны эти разслабляющія мечты и ощущенія.

Какъ ни строго и безсердечно звучали эти слова, все же они отдавали искренностью. Неосторожное выраженіе Фриды о „дѣловомъ другѣ“, которое скорѣе должно было бы раздра­жить дѣльца Зандова, повидимому возбудило въ немъ интересъ къ молодой дѣвушкѣ.

Фрида ни однимъ словомъ не возразила на то поученіе, ко­торое онъ снизошелъ дать ей и которое холодомъ обвѣвало ее до самой глубины сердца. Да и что могла бы она возразить на это? Но ея вопрошающій, полный упрека взглядъ говорилъ достаточно, и повидимому ея серьезные темные глаза оказывали странное вліяніе на этого обычно неприступнаго чело­вѣка. Теперь онъ не уклонился отъ нихъ, но смѣло смотрелъ въ нихъ и внезапно произнесъ словно невольно для него смяг­чившимся тономъ:

— Вы еще очень молоды, миссъ Пальмъ, да, очень молоды, чтобы выдти въ міръ совершенно одинокой. Разве тамъ, на родинѣ, у васъ не было никого, кто могъ бы дать вамъ пріютъ?

— Нѣтъ, никого, — тихо, почти неслышно слетѣло съ губъ дѣвушки.

— Ахъ, правда, вѣдь вы — сирота. А родственникъ, вызвавшій васъ въ Нью-Іоркъ, умеръ, пока вы еще совершали путешествіе? Такъ я по крайней мѣрѣ слышалъ отъ племянницы.

Легкое движеніе, которымъ Фрида склонила голову, очевидно должно было служить утвердительнымъ отвѣтомъ, но при этомъ ея лицо густо покраснѣло и она потупила свой взоръ.

— Это — дѣйствительно очень печально, — продолжалъ Зан­довъ. — Но какъ же вамъ вообще удалось найти въ Нью-Іоркѣ подходящее убѣжище, разъ вы были совсѣмъ одиноки тамъ?

Краска въ лицѣ молодой дѣвушки еще усилилась, и она запинаясь отвѣтила:

— Мои спутники по путешествiю приняли участіе во мнѣ. Меня отвезли къ землякамъ, къ пастору одной нѣмецкой об­щины, гдѣ я встрѣтила самый сердечный пріемъ.

— И этотъ пасторъ рекомендовалъ васъ моей племянницѣ? Да, да, я знаю, у ея матери были большія связи и знакомства въ Нью-Іоркѣ, и Джесси еще продолжаетъ поддерживать корреспонденцію съ нѣкоторыми изъ нихъ. Впрочемъ она проявила къ вамъ такое учаотіе, что вамъ нечего безпокоиться за свое будущее. Располагая рекомендаціями дома Клиффордъ, вы легко найдете въ нашемъ городѣ какое либо подходящее мѣсто.

Фрида видимо была еще менѣе опытна во лжи, нежели Джесси. Правда, предъ послѣдней ей не было необходимости представляться, такъ какъ онѣ обѣ съ самаго начала находи­лись въ соглашеніи, но предъ хозяиномъ дома она должна была какъ слѣдуетъ провести свою роль, тѣмъ болѣе теперь, когда онъ видимо заинтересовался ею. Однако весь внѣшній видъ дѣвушки показывалъ, насколько тяжела ей эта роль. Она не могла произнести ни слова.

Францъ Зандовъ, правда, зналъ, что она робка и молча­лива, но теперешнее ея упорное молчаніе, какъ видно, раздра­жало, его. Не получая отъ дѣвушки отвѣта, онъ рѣзко повер­нулся и спустился въ садъ.

Фрида облегченно вздохнула, словно избавившись отъ тяжкаго страданія, и быстро возвратилась въ салонъ. Но здѣсь она наткнулась на Густава, который повидимому равнодушно держался въ сторонѣ, но отъ котораго не ускользнуло ни одно слово изъ только что происшедшаго разговора.

— Послушай, Фрида, я рѣшительно недоволенъ тобою, — съ укоромъ произнесъ онъ. — Собственно ради чего ты пріѣхала сюда? Что это значитъ, что ты при каждомъ случаѣ уклоня­ешься отъ моего брата, буквально-таки бѣжишь отъ него? Ты не дѣлаешь никакой попытки къ сближенію съ нимъ, упуска­ешь безъ пользы рѣдкіе моменты такого настроенія въ немъ, когда онъ становится хоть сколько нибудь доступнымъ, и упорно молчишь, когда онъ заговариваетъ съ тобою. Я проторилъ тебѣ путь, и теперь пора, чтобы ты сдѣлала хотя бы шагъ по нему.

Фрида молча выслушала этотъ выговоръ, но затѣмъ выпря­милась и кратко воскликнула:

— Я не могу!

— Чего ты не можешь?

— Сдержать обѣщаніе, которое дала тебѣ. Ты знаешь, это произошло почти по принужденію. Я съ сопротивленіемъ посл­ѣдовала за тобою, съ неохотою приняла на себя роль, которую ты навязалъ мнѣ разыграть. Но я не въ состояніи продолжать ее, это выше моихъ силъ. Отпусти меня назадъ, на родину, здѣсь я все равно ничего не добьюсь.

— Вотъ какъ? — раздраженно воскликнулъ Густавъ. — Однако великолѣпная исторія! Такъ, значить, ради этого я переплылъ съ тобою океанъ и на жизнь и смерть поссорился съ издателемъ и редакторомъ, которые рѣшительно не желали отпу­скать меня? Такъ, значитъ, ради этого я терпѣливо просижи­ваю здѣсь, въ конторѣ, и позволяю миссъ Клиффордъ выра­жать мне величайшее презрѣніе, третировать меня, какъ безсовестнаго перебѣжчика, чтобы миссъ Фрида, недолго думая, коротко заявила мне „Я не желаю продолжать начатое!“? Ну, нѣтъ, изъ этого ничего не выйдетъ! Нѣтъ, ты останешься здѣсь и доведешь до конца то, что мы начали.

Темные глаза молодой дѣвушки печально и серьезно взгля­нули на говорившего, и въ нихъ можно было прочесть нѣчто вродѣ упрека легкому тону, избранному Густавомъ.

— Не называй меня неблагодарной! — воскликнула она. — Я знаю, что ты сдѣлалъ для меня, но не представляла себѣ, что задача будетъ столь трудна! Я не чувствую рѣшительно ника­кого расположенія къ этому суровому, холодному человѣку и никогда не почувствую его — это я предвижу съ неопровержи­мой достовѣрностью. Если бы я хоть разъ замѣтила теплый огонекъ въ его глазахъ, хоть разъ услышала отъ него сердеч­ное слово, то попыталась бы сблизиться съ нимъ; но эта ле­дяная холодность всего его существа, которую ничто не можетъ согрѣть и нарушить, каждый разъ безгранично отталкиваетъ меня отъ него.

Вмѣсто отвѣта Густавъ взялъ Фриду за руку и, посадивъ ее рядомъ съ собою на диванъ, спросилъ:

— Да развѣ я гаворилъ тебѣ, что твоя задача будетъ легка? Она достаточна тяжела, тяжелѣе, чѣмъ я самъ думалъ, но все же она не неисполнима. Конечно, робко избѣгая Франца, ты ничего не добьешься. Ты должна совершить нападеніе на врага; онъ достаточно прочно окопался, значитъ, нужно штурмо­вать его.

— Я не могу этого! — страстно воскликнула Фрида. — По­вторяю тебѣ, внутри у меня не звучитъ ни одна струнка по отношенію къ нему, а если я не въ состояніи проявить и при­нять любовь, то на что же мнѣ тогда оставаться здѣсь? Тайкомъ, хитростью создать себѣ родной домъ и состояніе? Я увѣрена, ты не можешь желать этого, а если бы и желалъ на самомъ дѣлѣ, то я отказываюсь и отъ того, и отъ другого, если твой братъ предложитъ ихъ мнѣ съ такимъ же безсердечнымъ равнодушіемъ, съ какимъ далъ мнѣ пріютъ въ своемъ домѣ.

При послѣднихъ словахъ Фрида вскочила, но Густавъ спо­койно усадилъ ее на прежнее мѣсто, произнеся при этомъ:

— Ухъ, какъ ты опять взбушевалась, а въ результатѣ опять упрямое „нѣтъ“. Если бы я не зналъ, отъ кого ты унаслѣдовала свое непоколебимое упрямство, твою глубокую страст­ность при всей внѣшней замкнутости, я прочелъ бы тебѣ совсѣмъ иную проповѣдь. Но это у тебя наслѣдственные недо­статки, и противъ нихъ ничего не подѣлаешь.

Молодая дѣвушка обѣими руками охватила правую руку Гу­става и почти съ мольбой обратилась къ нему:

— Отпусти меня назадъ, на родину, прошу тебя! Ничего не значитъ, что я бѣдна! Ты вѣдь не покинешь меня! Да и я мо­лода, могу работать! Тысячи людей находятся въ такомъ же положеніи, какъ я, и должны вступать въ борьбу съ жизнью. Я въ десять разъ охотнѣе сдѣлаю это, нежели подвергнусь необходимости выклянчивать здѣсь, какъ нищая, то признаніе, въ которомъ мнѣ отказываютъ. Я лишь подчинялась твоей волѣ, когда ты повезъ меня къ своему брату; я не нуждаюсь ни въ немъ, ни въ его богатствѣ!

— Но ему нужна ты! — серьезно подчеркнулъ Густавъ. — Вѣдь онъ нуждается въ твоей любви болѣе, чѣмъ ты думаешь.

На губахъ молодой дѣвушки дрогнула горькая усмѣшка.

— Ну, ты ошибаешься въ этомъ! Я еще очень мало знаю свѣтъ Божій и людей, но все же чувствую, что мистеръ Зан­довъ не нуждается въ любви и не требуетъ ея. Онъ вообще ничего въ мірѣ не любитъ — ни Джесси, которая все же выросла почти какъ его дочь на его глазахъ, ни тебя, своего единственнаго брата. Я слишкомъ хорошо увидѣла, какъ чужды вы взаимно и какъ далеки другъ отъ друга. Твой братъ не признаетъ ничего, кромѣ жажды стяжанія, выгоды, а вѣдь онъ уже достаточно богатъ! Правда ли, что онъ состоитъ въ дѣловыхъ связяхъ съ этимъ Дженкинсомъ, что субъектъ съ подоб­ной репутаціей принадлежитъ къ числу его друзей?

— Дитя, ты этого не понимаешь, — уклончиво отвѣтилъ Гу­ставъ. — Человѣкъ, который, подобно моему брату, видѣлъ кру­шенiе всѣхъ своихъ жизненныхъ надеждъ, у котораго счастье превратилось въ горе, а благословеніе — въ проклятіе, — или гибнетъ при подобной катастрофѣ, или оставляетъ въ ней все свое „я“ и выходитъ изъ нея совершенно другимъ существомъ. Я знаю, чѣмъ мой братъ былъ двѣнадцать лѣтъ тому назадъ, и то, что жило тогда въ немъ, не можетъ совершенно умереть. Ты должна пробудить это, и ради этого я привезъ тебя сюда; ты по крайней мѣрѣ должна попытаться сдѣлать это.