Глава первая


Хотя в глубине души она ждала этого, резкий телефонный звонок, взорвавший ночную тишину спальни, заставил ее вздрогнуть. Негромко выругавшись, Энди отвернулась к стенке, уставилась в темноту, но почти тут же, поморщившись от назойливых звонков, эхом отдававшихся в голове, окончательно проснулась. Кто бы, черт побери, это мог быть?

Сейчас, видимо, совсем поздно. О, легко догадаться, кто звонит! Он никогда не звонил ей днем. Днем он был слишком уверен в себе, и чувство мужского превосходства, словно доспехи, защищало его от любых сомнений и ударов. Нет, он звонил непременно ночью, когда бесы выбирались из глубин подсознания и начинали напоминать о себе.

Ну конечно, кто, как не она, Энди Спенсер, поможет изгнать бесов?

Девушка мрачно улыбнулась и покосилась на светящееся табло электронных часов над кроватью. О Боже, он рехнулся! Его проблемы, ему их и решать! Никуда я не поеду! Пусть и не мечтает об этом. По крайней мере не сейчас. Сколько все-таки времени? Господи, не может быть! Половина пятого утра. Она застонала и снова недоверчиво посмотрела на часы. Половина пятого!

Чудом не задев стопку книг, угрожающе нависшую над самым краешком стола, Энди сняла трубку и, закрыв глаза, откинулась на мягкие подушки.

— Привет, Конн!

Молчание в трубке, затем знакомый заразительный мужской смех.

— Черт, как это у тебя получается — всегда знаешь, кто звонит?

— Кто еще может позвонить посреди ночи? — сонно пробормотала она в ответ. — Итак, ты получил постановление о разводе. Не правда ли?

Снова молчание. На этот раз довольно долгое. Наконец Конн вздохнул, и в этом вздохе Энди послышались и боль, и сожаление, и еще много самых разных чувств.

— Да. Да, ты права, — вкрадчиво проговорил Конн, но потом снова грубовато: — А как ты догадалась?

— Я видела конверт с грифом твоего адвоката, когда утром раскладывала почту на письменном столе. Конверт имел как раз такой зловещий вид, который и должен быть у постановления о разводе.

Конн рассмеялся, но Энди знала, что это стоило ему больших усилий. Он снова вздохнул. Было слышно, как ее босс задумчиво потирает пальцами щетину на лице.

Девушка ясно представила, как Конн сидит в комнате без света: взгляд устремлен в темноту, в руках тонкие листки бумаги. Когда он распечатал конверт и в первый раз прочитал постановление, наверняка подумал: "Какая глупость!" Потом небрежно посмотрел еще раз, повторяя про себя, что он и так не живет с Юдифью уже полтора года. Мол, смех один. А кроме того, это уже второй развод, так что ему не привыкать. Он слишком пресыщен женщинами, слишком измучен, слишком холоден от природы, чтобы всерьез переживать всю эту ерунду. И чувствует лишь долгожданное облегчение — наконец-то все позади.

А потом пришла боль — глубокая, безотчетная, такая долго не отпускает. Все было как в прошлый раз. И вот пришел день, он сидит в огромном пустом доме, прислушивается к гудению кондиционера и стуку собственного сердца. Полный мрак кругом и чувство одиночества. Возвращаются воспоминания. В конце концов он не выдерживает, и рука тянется к телефону...

Энди зажмурилась. На этот раз она не собирается уступать и ехать к нему домой только ради того, чтобы подержать за руку, сказать, что она ему сочувствует, а под конец постараться убедить, что все устроится. Хватит с нее. Только не сегодня. И вообще никогда!

— А может, ты что-нибудь на себя быстренько набросишь и приедешь ко мне? — тихо спросил Конн. — Сделаем пару коктейлей, выпьем за старые добрые времена, а потом ты поможешь мне выкинуть ее фотографии.

— Сейчас полпятого утра, Коннор, — сквозь зубы ответила Энди. Никуда она не поедет, пусть хоть лопнет от злости. — Судя по голосу, ты всю ночь пьешь за старые добрые времена и никак не можешь остановиться. Закупорь бутылку виски — она ведь на столе перед тобой, да? — перестань теребить фотографию Юдифи, лучше сожги ее и ложись спать. Утром поговорим.

— Черт! — Он тихо рассмеялся. Его мягкий глубокий хрипловатый смех опутывал Энди, как шелковая петля. — Иногда вы просто пугаете меня, леди. Но ты угадала далеко не все — на столе стоит не какое-то там захудалое виски, а шотландское двенадцатилетнее.

Энди невольно улыбнулась.

— Ну что ж, Девлин, поздравляю, у тебя появилось хоть какое-то подобие стиля. Помнится, после развода с Лизой ты накачался самым дешевым вином, после чего пять или шесть раз тебя рвало, а потом еще три дня ты приходил в себя.

— Да, когда что-то делаешь часто, по крайней мере приучаешься делать это хорошо, — вздохнул Конн. — Мне никак не удается приобрести опыт семейной жизни, зато про разводы я уже знаю немало.

— Конн... — Энди чувствовала, что ее собеседник впадает в отчаяние. И поняла, что опять не сможет отказать ему, хотя и знала, что отказать нужно, давно пора прекратить эти странные отношения.

— Энди? — Тихий голос наполнен болью. — Энди, дорогая, ты мне очень нужна сейчас.

Она снова стиснула зубы, зажмурилась. Каждая мельчайшая частица ее тела противилась этой мягкости и вкрадчивости, за которыми — она прекрасно знала это — скрываются и сила, и упорство.

— Через четыре часа я должна быть на работе.

Тихий дразнящий смех в ответ. Она никогда не могла перед ним устоять.

— Ладно тебе, Энди. Неужели босс уволит тебя, если разок опоздаешь?

— К сожалению, я давно уже на это не надеюсь, — ядовито ответила она.

Снова тихий и заразительный смех.

— Встряхнись немного, Энди. Я даю тебе отгул. Согласна?

— Интересно, а кто подготовит информацию, которая тебе будет нужна как воздух сегодня в полдень для встречи с Десмондом Беком?

— Отмени встречу, — простонал Конн. — Отмени это чертово завтра. Себе я тоже дам отгул, и мы с тобой отдохнем. Можно покататься на яхте. Энди, ты уже почти год не видела моей яхты.

— Приди в себя, Девлин. — Энди говорила медленно, отчетливо произнося каждое слово. — У нас есть возможность купить компанию Бека, а значит избавиться от самых опасных конкурентов. Это бывает раз в жизни. Компания принесет миллионы — если человек с мозгами и сильным характером спасет ее от банкротства и поставит на ноги. И ты будешь меня убеждать, что тебе наплевать на такую перспективу? Да все кругом отлично знают, что в твоих жилах течет кровь настоящего предпринимателя!

— О'кей, значит мы обойдемся без отгулов. — Так тяжело Конн еще не вздыхал. — Тогда сделаем так: бери с собой все бумаги и приезжай, а на работу поедем вместе. — Он снова рассмеялся: — Решайся, Энди, я все равно не дам тебе больше спать.

Энди добросовестно старалась разглядеть потолок в совершенно темной комнате и в сороковой раз повторяла себе, что Конн на за что на свете не заставит ее сейчас подняться и выйти из дома. Не сейчас.

И никогда. В ее жизни начался новый период. Прежней Андреа Спенсер больше нет. Появился новый, улучшенный вариант, абсолютно равнодушный к мольбам мужчин с серо-зелеными глазами и обаятельными улыбками.

— Слушай, а тебе не приходило когда-нибудь в голову, что я могу быть не одна? — Энди продолжала разглядывать потолок. — А вдруг в половине пятого утра у меня найдется более интересное занятие, чем обмывать твои разводы? Коннор, я нормальная двадцатидевятилетняя свободная женщина. У меня есть своя жизнь, которая не имеет к «Девлин электроникс» никакого отношения.

— Помнишь, мы обещали, что никогда не бросим друг друга в беде? — пробормотал он. — Мы же с тобой кровные брат и сестра. И теперь ты хочешь предать брата? Бросить своего лучшего друга, когда ты ему так нужна?

Она машинально потрогала шрам на большом пальце левой руки. Двадцать лет назад они кровью поклялись друг другу в вечной дружбе. Двадцать лет назад — и до сих пор эта клятва была важна для нее.

Кровные брат и сестра.

Она поняла, что еще совсем чуть-чуть — и придется в очередной раз уступить ему. «Черт бы тебя побрал, Коннор Девлин. — Она по-настоящему разозлилась. — Это, в конце концов, несправедливо. Я всегда бросалась тебе на помощь, стоило тебе только поманить меня. Ты просто набирал мой номер телефона и...»

Все ясно.

Теперь он уже мог не утруждать себя оправданиями.

Он был слишком умен, чтобы оправдываться.

Энди глубоко вздохнула. В голове носились самые страшные проклятия по адресу Конна. Он снова хрипловато, тихо рассмеялся. Этот смех буквально околдовывал ее. Она подавила очередной вздох, раздумывая, кого, собственно говоря, она хотела обмануть, решив, что сможет отказать. Никогда ее на это не хватало. Ни разу за двадцать два года.

— Я приеду через час. — Она говорила очень сухо. — Прекрати пить это чертово виски. Если ты окончательно напьешься к моему приходу и начнешь рыдать, я клянусь, что сразу же уеду обратно.

— Когда ты последний раз видела меня рыдающим дорогая?

— Семь лет назад, когда ты первый раз развелся, — раздраженно ответила Энди. — И приготовь кофе.

— Со сливками?

— Нет, самый крепкий. — Она села и протерла глаза. — Ты мой должник, Девлин! Очень большой должник.

— Я сделаю для тебя все что угодно, дорогая, — усмехнулся Конн. — Я люблю тебя.

Самое неприятное состояло в том, что, пока он говорил эти слова, он говорил их вполне искренне.


Энди собралась довольно быстро: надела очень удобные старенькие джинсы, свитер, запихнула расческу и косметичку в маленькую сумочку, на ходу засунула деловые бумаги в портфель из тонкой кожи, нашла ключи от машины.

Должно быть, она все-таки сошла с ума. Зевая и слегка дрожа от холода, отперла дверцу маленького красного "мерседеса", протиснулась на водительское место. Включила зажигание. Она была противна самой себе.

Давным-давно пора научиться контролировать свои чувства. Уж кем-кем, а ребенком ее никак не назовешь. Одно дело — в десять лет влюбиться в симпатичного мальчика, живущего по соседству, а совсем другое — умирать от любви, когда через три недели тебе исполнится тридцать, а он до сих пор и понятия не имеет о твоих чувствах к нему.

"Это какая-то мелодрама, — мрачно подумала она, — просто самая настоящая мелодрама".

До его дома она доехала всего за тридцать минут. На обычно переполненном шоссе не было ни одной машины, как и на дороге, ведущей к огромному дому с пятью акрами холмистой земли и видом на пустынное, черное как смоль море.

Каждый раз, когда она подъезжала к этому дому, ее охватывало странное чувство. Деревья клонились почти к самой середине узкой дороги, а воздух был насыщен ароматами сосны и морской соли. Первый раз она проехала по этой дороге одиннадцать лет назад и до сих пор с нежностью вспоминала о том вечере.

Конну был двадцать один, и он учился на последнем курсе, когда она закончила колледж. Энди пользовалась огромной популярностью и была преисполнена самых радужных надежд. Конн со своим лучшим другом Билли Соумсом много говорили о том, как они бросят учебу и откроют свою собственную компьютерную компанию. Очень скоро они так и сделали. А еще через одиннадцать месяцев маленькая фирма, поначалу состоявшая из двух человек, стала самой перспективной компьютерной компанией на всем Западном побережье, а ее молодые владельцы достигли высот, о которых не могли и мечтать.

Энди подъехала к кольцевой дороге, опоясывающей дом, и печально улыбнулась. Прямо перед ней в ночное небо вздымалась мрачная твердыня, а на темном фоне, словно рождественская елка, сиял разноцветными огнями парадный вход. Он включил всю эту иллюминацию в честь ее приезда. Когда она приезжала сюда одиннадцать лет назад, ее встречали не столь торжественно.

В тот раз она приехала совсем поздно — почти в полночь. Она вернулась в Сиэтл из Нью-Йорка просто потому, что не могла больше жить без Конна. Она тогда решила, что надо взять инициативу в свои руки и заставить его влюбиться в нее. Она разработала виртуозный, продуманный до мелочей план первого обольщения, с которого должна была начаться история их любви.

Она не позвонила и даже не написала ему, что собирается приехать, — хотела сделать сюрприз, полюбоваться выражением его лица... Вот он открывает дверь и видит ее — с бутылкой шампанского в одной руке и чемоданом — в другой.

Ну что ж, она на самом деле удивила его. Он распахнул дверь, уставился на нее, целую минуту пытался сообразить, что к чему, а потом хмуро поинтересовался, какого дьявола она торчит здесь в двенадцать ночи. Потом, словно очнувшись, рассмеялся, крепко обнял и повел за собой.

Едва он успел повесить на спинку стула ее пиджак и предложить ей располагаться поудобнее, как из глубины дома донесся раздраженный женский голос. Энди не смогла ни привести в порядок свои мысли, ни взять со стула пиджак, ни тем более с достоинством уйти, пока не поздно, — в комнату медленно вошла высокая стройная блондинка с растрепанными волосами и слипающимися со сна глазами.