— Ну и сколько ты собираешься кружить вокруг этого парня, Энди? — Трейси уже не улыбалась.　— Я вынуждена напомнить, что тебе скоро стукнет тридцать.

— Спасибо, я помню.

— А как насчет твоего француза?

— Он канадец. А что? — Энди взяла стопку нижнего белья и положила его в чемодан.

— Так ты выходишь за него или как? — Трейси поднялась на ноги, подошла к шкафу и принялась копаться в ящиках. Она вытащила черный кружевной бюстгальтер, кружевные трусики и положила их в чемодан.

Энди схватила их и сунула обратно.

— Я пока не решила.

— Время идет. — Трейси нашла еще один кружевной бюстгальтер, на этот раз бледно-розовый, запихнула в чемодан и выпрямилась. — Я не могу поверить, что ты даже не спишь с ним. Хотя тебе и под тридцать, на пенсию еще рановато. Кстати, на той неделе попалась мне на глаза журнальная статейка — там сказано, что сексом можно заниматься аж в восемьдесят.

— Ты просто возвращаешь меня к жизни. — Энди вынула розовый бюстгальтер из чемодана, оттолкнула Трейси и закрыла шкаф. — Хочешь — верь, хочешь — нет, но в жизни есть вещи поважнее секса.

— Ну-ка, ну-ка, поделись. — Трейси расхохоталась, подошла к другому шкафу, стала задумчиво перебирать одежду сестры. Сняла с плечиков черное платье, приложила к себе и аккуратно сложила в чемодан. — Надо хотя бы спать с этим канадцем, Энди. Вроде бы Коннор не хранит свое белоснежное тело для тебя. Говорят, у него роман с Оливией Вудраф? — Она взглянула на Энди, подняв брови. — Я кое-что слышала об Оливии.

Энди повесила платье обратно, и Трейси стала разглядывать выходной костюм с глубоким декольте.

— Я знаю, что голова не самое твое сильное место, — проговорила Энди, укладывая платья в чемодан, — но все же послушай: у Конна старомодные представления о собственности, это значит, он не станет спать с женщиной, если женат на другой.

— Но он не женат, не правда ли?

Энди не раз приходила в голову эта мысль, но ей совсем не хотелось обсуждать Конна с Трейси.

— Я работаю на Девлина. И не собираюсь посвящать ему личную жизнь.

— Но ты все еще любишь его, — взглянула на нее сестра.

Энди отвернулась и принялась внимательно рассматривать туфли.

— Конн мой лучший друг. Конечно, я люблю его. Я и тебя люблю, хотя не всегда понимаю почему.

Трейси хотела возразить что-то, потом запнулась, вздохнула и снова вытащила черное коктейль-платье.

— Оно тебе понадобится. Коттеджи Тимбервольфа не то место, где к обеду выходят в свитере и джинсах.

— Там никого не будет, кроме нас. Обедай хоть голая.

— Это идея, — хитро прищурилась Трейси. — Тогда тебя даже Конн заметит...

— Заткнись.

— Духи! Не забудь про духи. Да. И возьми еще кое-что. — Трейси покопалась в своей сумочке, зажала в руке парочку ярких упаковок. — Вдруг повезет, и они тебе сослужат хорошую службу. — Ухмыльнувшись, она показала Энди презервативы и бросила их в чемодан.

— Ты прекратишь или нет? — Энди схватила презервативы и швырнула их обратно в сумочку. — И, Бога ради, держи их подальше от отца, а то он запрет тебя в подвале. Он считает, что самый безопасный секс — полное отсутствие всякого секса.

— А, так вы с ним одного поля ягоды! — Трейси выдвинула очередной ящик и вытащила стопку ночных рубашек. Насмешливо взглянула на сестру. — Ну и ну! — Она держала в руках белую хлопковую ночную рубашку, сшитую без всяких изысков. — Энди, даже монахини одеваются посмелее. Нет, серьезно, мне стоит прочитать тебе лекцию об интимной жизни.

— Трейси, последний раз тебя предупреждаю…

— Ага, а это что такое? — Трейси извлекла из ящика пенящийся шифон абрикосового цвета и торжественно помахала им. — Вот это похоже на правду! О-ля-ля! — Она накинула на себя материю и приняла соблазнительную позу. — Очередной подарок француза?

— Подарок самой себе. — Энди отобрала у Трейси шифон, но та ловко выхватила его.

— Ну что ж, все-таки ты не безнадежна. — Трейси ободряюще кивнула, аккуратно сложила пеньюар и бережно спрятала в чемодан. — Возьми-ка это с собой. Нокаутируешь старого Конна.

— Я нокаутирую тебя, если ты не успокоишься.

— Лучше скажи, выходишь ты за Алана или нет?

— Я же сказала, что еще не решила.

— Но ты всерьез подумываешь об этом.

— А как же, — небрежно бросила Энди. Ей осточертели разговоры об Алане. О свадьбе. И о Конне Девлине. — Я выпью еще кофе. Составишь компанию.

— Энди, выходи за него, — тихо и серьезно проговорила Трейси. Она сжала руку сестры. — Пора забыть о Конне. Алан любит тебя. Не упусти свой шанс.

— Презервативы, советы любителям моды, брачные консультации… — Энди весело засмеялась, хотя, вообще-то ей было не до смеха. Трейси права, права во всем. Но как не хочется в этом признаваться! — Мне кажется, ты теряешь время, занимаясь этнографией. Когда тебе надоест выкапывать из земли старые горшки, открой свою рубрику в журнале для одиноких женщин. Или организуй ток-шоу. Сделаешь прекрасную карьеру.

— А тебя ждет не менее блестящая карьера старой девы, Энди! Ты же такая практичная. Но только не в том, что касается Конна! — парировала Трейси. Она, похоже, больше не шутила. — Ты самая деловая женщина из всех, кого я знаю. Пока не появляется Коннор Девлин. Это же…

— Ну хватит, Трейси. — Энди резко перебила ее. — Ты обнаглела!

Трейси замерла с открытым ртом, но так и не решилась докончить фразу. Потом кашлянула и, виновато улыбаясь, пробормотала извинения.

Энди через силу рассмеялась, ласково потрепала сестру по щеке:

— Ты прощена. Кто-то, кстати, собирался вернуть мне фотоаппарат. Еще полгода назад собирался.

— Фотоаппарат в машине. Сейчас принесу, пока ты пьешь кофе. — Трейси усмехнулась и направилась к двери. — Захвати все-таки пеньюарчик, Энди. Никогда ведь не знаешь…


Коттеджи Тимбервольфа расположены в Каскаде, одном из самых престижных высокогорных курортов. Если не было наплыва туристов, Тимбервольф охотно принимал бизнесменов, которые хотели посовещаться подальше от лишних глаз. «От Сиэтла до Каскада три часа на машине, а мы едем уже пятый час», — подумал Конн.

Он совсем не спешил. Было прекрасное утро, кристально чистый воздух, на синем небе ни единого облачка. Не так уж часто позволяешь себе полюбоваться природой. Тем более не стоит торопиться.

Конн заехал за Энди в начале восьмого. Они вовсю наслаждались поездкой. Останавливались тут и там, любовались прекрасными пейзажами, наблюдали за оленями. Что паслись на горных склонах. Наконец купили в придорожном магазинчике прохладительные напитки и виноград, устроили пикник на берегу небольшого озера. Восход в горах упускать не стоит, и они прекрасно провели время, болтая о том о сем.

«Как давно я не отдыхал» — думал Конн. Дорога вела все выше и выше в горы.

Нахмурившись, он привычно отогнал от себя грустные мысли. Конн делал это с такой же легкостью, с какой водил машину. Воздух был напоен ароматом сосны, и Конн глубоко вздохнул. Наконец-то спала тяжесть последних дней. Настроение заметно улучшилось. Он не только предвкушал удачную сделку, ему просто осточертел город.

Он взглянул на Энди. Она закрыла глаза, положила длинные ноги на сиденье, и ветер, врывающийся в открытые окна, трепал ее каштановые волосы. Энди выглядела счастливой и умиротворенной.

Конн то и дело скользил взглядом по ее гладким загорелым ногам. Он попытался вспомнить, когда в последний раз видел Энди в шортах. Вскоре он почти перестал следить за дорогой и принялся внимательно рассматривать Энди. Летний топ открывал руки и плечи, покрытые ровным загаром. «На море она, что ли ездила со своим французским канадцем?» — раздраженно подумал он.

Как-то раз Энди плавала на его яхте, но с тех пор им так и не удалось выбраться на море вместе. Юдифь ненавидела морские прогулки и не любила отрываться от работы. Иногда он плавал один, но с Энди было бы куда интереснее.

И ему не хватало всего этого, вдруг понял Конн. Не хватало яхты и не хватало Энди. Энди – его лучший друг, а они так редко отдыхают вместе. Не пора ли поменять образ жизни?

Конечно, если Энди не станет женой Дерошера. «Какого дьявола я вообще решил их познакомить?» — подумал Конн.

Внезапно он откинулся назад, схватил Энди за руку, сжал ее пальцы. Она медленно открыла глаза и вопросительно посмотрела на него. Конн улыбнулся.

— Как в старое доброе время, правда? Много воды утекло после нашего последнего уик-энда…

Она усмехнулась.

— Если бы ты перестал жениться при любом удобном случае, может все было бы иначе. Но твои жены как-то никогда не приходили в восторг при мысли, что ты отдыхаешь вместе со своим администратором.

К ее удивлению, Конн рассмеялся.

— Лиз всегда считала, что у нас с тобой роман. Ну а Юдифь… — он вздохнул, — а Юдифь, наверно, ничего не имела бы против. Главное, чтобы я побольше времени проводил вне дома и не мешал бы ее карьере.

Энди ласково пожала его запястье, и Конн мягко улыбнулся.

— Во всем виноват я сам. Ведь получаешь только тогда, когда что-то отдаешь…

— В жизни Юдифи ты всегда играл только вторую скрипку…

— Ну да. А Лиз всегда играла вторую скрипку в моей жизни, — тихо добавил он.

Дорога уходила резко вправо, и Конн отпустил руку девушки, чтобы успеть притормозить. Конн повернул, перешел на третью скорость и обнаружил, что рука Энди все еще ждет его. Их пальцы снова сплелись.

— Лиз стала моей женой, считая, что я идеальный муж. Мы с Биллом Соумсом получали первые прибыли, компания росла на глазах, я купил дом – все шло как нельзя лучше.

— Мечта студентки, — пробормотала Энди.

Он улыбнулся. Энди никогда не любила Лиз. Впрочем, это была взаимная неприязнь, несмотря на все его усилия.

— А потом вы с Билли крупно поспорили. Речь шла о допустимой степени риска в бизнесе. Ты выкупил его долю, и вскоре «Девлин электроникс» стала ведущей американской компанией. Тут-то Лиз и получила вечно отсутствующего мужа, который даже ел и спал на работе.

— Ее трудно упрекнуть, Энди. Черт, она даже не успела закончить колледж. Все вокруг тусовались до рассвета, катались на лыжах и радовались жизни. Кроме нас. Лиз никак не ожидала этого. Я работал двадцать четыре часа в сутки. Времени не оставалось даже на разговоры, не то что на тусовки. Ее словно заперли в золотой клетке.

— Она знала, за кого выходила замуж, — убежденно сказала Энди. – А если бы она хоть раз поинтересовалась твоей работой, то поняла бы, что ты просто не в состоянии…

— Дорогая, мне нет оправданий. — Конн грустно улыбнулся. — Первый развод остался на моей совести, и никуда от этого не денешься. Лиз хотела детей, а я нет. Ей нужна была нормальная жизнь с нормальным мужем, а я не смог устроить ей такую жизнь. Когда она познакомилась с Ричардом, и мы развелись, она совершила самый мудрый поступок в своей жизни. Для нас обоих.

Он принужденно рассмеялся.

— Забавно, что Юдифь бросила меня как раз потому, что я хотел ребенка, а она нет. Что мне нужна была нормальная семья, а ей — карьера.

— Да, Девлин, нелегко тебе прозревать. — Энди оперлась на подголовник и начала задумчиво рассматривать знакомый резкий профиль.

Бледный шрам на челюсти все еще был заметен. Двадцать лет назад Девлин чуть не погиб, когда сорвался с крыши гаража старика Хеннигана и упал на груду металлолома. Тогда, лежа на краю этой крыши, Энди смотрела в залитое кровью, неподвижное лицо и думала, что он мертв.

Энди отчетливо помнила весь ужас этой картины; вновь почувствовала возникшую тогда боль невосполнимой утраты. Она чуть не сломала себе шею, спускаясь с проклятой крыши. А когда наконец перелезла через изгородь, Конн уже сидел на земле, ошеломленно стирая с лица кровь.

Он инстинктивно протянул к ней окровавленную руку, и она схватила ее, не в силах оторваться от нее и дрожа всем телом. Прибежал Хенниган с двумя соседями; кто-то вызвал «скорую помощь», кто-то позвал родителей Конна.

Через несколько часов ему наложили пятнадцать швов и выпустили из больницы. Конн вернулся к приятелям как герой с войны, с петушиной усмешкой тринадцатилетнего подростка демонстрируя свои повязки и купаясь в лучах славы.

Но в этот день в их отношениях произошел перелом. Раньше они были просто ближайшими соседями, вместе веселились, попадали в разные переделки, делились комиксами и пробовали вино. Теперь между ними возникло что-то совсем особое и очень важное, что-то такое, что касалось только их двоих.

Через несколько дней Конн затащил ее в свой гараж, покопался в ящике с инструментами отца и нашел охотничий нож. Он торжественно поднял нож, сделал надрез сначала на своем, потом на ее большом пальце. Они смешали свою кровь и поклялись навсегда остаться кровными братом и сестрой, всегда помогать друг другу и никогда не изменять своей дружбе.