Мэгги Энн Мартин - Если честно

Он открыл коробку, и там оказалась наша фирменная пицца – половина пепперони и половина с ананасом. Я достала из шкафа тарелку и поставила перед Джорджем как раз вовремя, чтобы поймать сбежавший ломтик ананаса и не дать ему упасть на пол. Фиеро жалобно заскулил, зная, что лакомый кусочек достался бы ему, если бы шлепнулся на пол.

– Что за контрольная на этой неделе? – спросила я, устраиваясь на своем месте, взяла кусок пепперони и принялась с удовольствием есть.

– Многочлены, – вздохнул он. – Казалось бы, после нескольких недель должно было стать легче, но я все еще мучусь с ними.

– Возможно, тебе достался не самый квалифицированный репетитор в мире, – сказала я, снимая с пиццы кусок перца и отправляя его в рот.

– Нет, ты супер, – возразил он, – по крайней мере с твоей помощью я могу продраться через решение задачи хотя бы с каким-то пониманием того, как это делать. Без тебя моя оценка по математике была бы ниже самой плохой.

– Не будь слишком суров к себе. Ты ведь получил «А» за прошлый тест?

– Только из жалости ко мне. Я получил дополнительные баллы за то, что посетил достаточное количество практических занятий с Кавачем до и после школы.

– В этом нет ничего стыдного. Могу поспорить, что Кавачу приятней ставить хорошие оценки людям, которые стараются. Ты прилагал намного больше усилий, чем большинство.

– Расскажи мне, каково это – забраться в твою голову, – внезапно попросил Джордж.

– Поверь мне, ты не захочешь там оказаться. Там много чего происходит, о чем никто не подозревает, – ответила я, подперев голову рукой.

– Например?

Я посмотрела на него, прикидывая, насколько на самом деле ему было бы интересно услышать все мои самые глубокие и темные мысли. Мы встретились с ним глазами и не отводили взгляда, не осознавая, насколько долго смотрим друг на друга. Мое сердце зачастило при мысли о том, чтобы рассказать о себе этому парню, которого я встретила всего лишь несколько недель назад. У меня было чувство, словно я знаю его многие годы, как будто мы положили закладку в книгу нашей дружбы и просто открываем ее на том месте, где остановились. Я не знала, должна ли чувствовать волнение или страх от того, что мне с ним так легко и просто. Ради собственного рассудка я решила выбрать волнение.

И тут мама решила, что наступил самый подходящий момент для того, чтобы появиться на кухне. Она прошествовала на середину и остановилась, глядя на меня.

– Что ты готовишь? – спросила она.

Я повернулась к маме, пытаясь телепатировать ей мысль, чтобы она сделала большое одолжение и оставила нас в покое, но моя безмолвная мольба осталась незамеченной.

– Пеку, – поправила я, – это печенье в духовке.

Мама быстро подошла к духовке, выключила ее, торопливо надела прихватку. Достав печенье, она швырнула его на стол. – Оно еще не готово! – воскликнула я, подходя к ней.

– Ты знаешь, как я отношусь к переработанному сахару в своем доме, – сказала мама. В ее глазах горело безумие, как будто она не спала несколько дней. Халат распахнулся, так что под ним стали видны крошечная комбинация и шорты. Ее ключицы выпирали из-под халата, и я попыталась вспомнить, когда последний раз видела, чтобы она ела дома, но не смогла.

– Я сделала их для моего друга. Ты помнишь Джорджа? Это парень в нашей кухне, который является свидетелем твоего психоза, – сказала я.

Мама молча соскребала недопеченные шарики теста в мусорное ведро, не обращая внимания на мои вопли и мольбы остановиться. У нее была своя собственная задача, и никакие мои слова не могли вырвать ее из этого транса.

Мама перевела взгляд на пиццу на столе и направилась к ней. Я в ужасе повернулась к Джорджу. Это была последняя капля. Он никогда не захочет узнать меня поближе, увидев маму в таком состоянии. Это означало конец нашей дружбе, и все что я могла сделать – это просто смотреть.

– Мама, остановись! – закричала я. – Пиццу принес Джордж, он купил ее на свои деньги! Пожалуйста, остановись!

Она медленно остановилась, поворачиваясь ко мне лицом. Слезы текли по моему лицу, и я с ужасом ждала ее следующего шага.

– Убери это из моего дома, – сказала мама, – если это будет здесь, когда я вернусь, считай, что ты наказана.

Она вихрем вылетела из комнаты. Я застыла на месте не в силах поднять глаза на Джорджа после того, что он только что увидел. Паника зародилась у меня в кончиках пальцев ног и понеслась вверх по телу, опутывая, как плющ стену здания. Когда она достигла легких, ее удар заставил меня пошатнуться. Я положила руки на грудь, изо всех сил пытаясь сдержаться.

Джордж неуверенно тронул меня за плечо, и я подняла на него взгляд, пытаясь быстро вытереть слезы. Мне не хотелось, чтобы он заметил, что я плакала, но было слишком поздно. Он уже увидел мои слезы. Я в полной уверенности ожидала, что он сейчас придумает причину, почему ему срочно надо уйти – что угодно, лишь бы выбраться из этой ужасной ситуации. Но вместо этого он задал вопрос, который, не осознавая этого, я больше всего хотела услышать.

– Ты в порядке?

Я потрясла головой, не в силах больше сдерживать слезы. Джордж обнял меня и прижал мою голову к своему плечу. Он даже не пытался анализировать ситуацию или давать мне советы, а просто обнимал меня, пока я плакала. Мои руки сомкнулись у него на спине, и в этот момент я чувствовала себя в большей безопасности, чем когда-либо. В его объятиях меня не могли ранить мамины слова и то, что отец забросил нас в последние два года, казалось далеким воспоминанием. С Джорджем я была способна забыть всю ту гадость, которой стала моя жизнь, пусть даже и на несколько мгновений.

– Давай выбираться отсюда, – сказал он. Я кивнула, отстранилась от него и вытерла слезы.

– О черт, – тут же ругнулась я, увидев на рубашке Джорджа размазанное пятно от туши.

– Не беспокойся об этом, – сказал он, беря коробку с пиццей, а я быстро поцеловала Фиеро в макушку, словно молчаливо извиняясь за то, что оставлю его на какое-то время одного с мамой.

Мы загрузились в машину матери Джорджа, и он включил радио на полную громкость. Зазвучал один из последних хитов Питбуля[6], и Джордж прокричал фирменный текст абсолютно в унисон с мистером Ворлдвайдом[7]. Я расхохоталась над тем, насколько абсурдно было то, что Джордж мог подпеть каждому слову в песне Питбуля и выглядеть при этом ужасно забавным после всего того, чему он только что оказался свидетелем. Боже, как я нуждалась в этом смехе.

Дорога свернула по направлению к парку Сэндкасл, месту, где произошла наша незабываемая первая встреча. Сегодня он был пуст – наверное, все заняты делами в полдень понедельника. Либо все в городе слышали нашу ссору и приняли совместное решение, что мне парк нужен больше, чем им.

Джордж привел меня к игровой площадке с башней на верху горки. Эта башня служила темой постоянных дебатов между мной и Эшли о том, что было вначале – башня или название парка. Классическая дилемма курицы и яйца. Мне хотелось думать, что горка с замком дала название парку, так как это место было одним из моих любимых во всем парке.

Джордж сел на качели, я присоединилась к нему, и мы стали качаться взад-вперед.

– Когда я злюсь, когда чувствую, что могу взорваться от переполняющей нервной энергии, я иду кататься. А так как я новичок в городе и не знаю никаких парков кроме этого, то прихожу на эти качели, – сказал Джордж.

Он стал раскачиваться все сильнее, и я последовала его примеру. Когда мы раскачались достаточно сильно, высоко от земли я начала отклоняться назад всякий раз, когда качели летели вперед. Была какая-то сила в способности управлять приливами крови к голове таким образом. Я контролировала ощущения своего тела, чего обычно делать не умела.

Оказавшись на самом пике раскачивания, Джордж издал высокий крик, и я подумала, что качели сломались, но он полетел на них вниз.

– Попробуй! – прокричал он.

Я легонько вскрикнула, примериваясь.

– Громче! – велел он.

На этот раз мой крик разнесся эхом по всему парку. И крикнув, я почувствовала, как будто с моей груди сняли груз. Ужасная энергия, которая копилась во мне неделями, излилась в этом крике, и я почувствовала себя свободной. Запрокинув голову, я наслаждалась этим новым для меня чувством невесомости, и это было чертовски здорово.

Джордж спрыгнул со своих качелей, приземлившись на кучу земли. Я перед прыжком дала качелям замедлиться, так как знала – если спрыгну с той же высоты, что и он, то, вероятнее всего, сломаю лодыжку.

Он сел за стол для пикника напротив качелей, открыл привезенную с собой коробку и достал большой кусок пиццы. Я села напротив него и опустила голову на руки. Он слегка пнул меня по ноге под столом и кивнул на пиццу, но я отрицательно покачала головой – есть расхотелось.

– Извини, что тебе пришлось увидеть эту сцену, – сказала я.

– Перестань, – попросил он, – нам вовсе не обязательно об этом разговаривать.

– Я чувствую себя так неловко, – вздохнула я.

Он тихонько стукнул своей ногой по моей и подождал, пока я подниму на него глаза.

– В каждой семье что-то происходит. Это не значит, что надо чувствовать себя неловко.

– Просто… единственный человек, когда-либо видевший ее в таком состоянии, – это Грэйс. Но мы с ней знакомы сто лет. Она знала маму еще до того, как та изменилась, и знает, какова моя настоящая мама. Ты не знал ее раньше, и мне очень грустно от того, что ты увидел ее такой, – сказала я.

– Ты имеешь в виду до телешоу?

– Да, – сказала я, отводя глаза. – Ну… на самом деле до того, как ей изменил отец. Все началось с этого.

– Блин, это стремно, – пробормотал Джордж.

– Мне с малых лет всегда хотелось родиться в семье Грэйс. У нее и миссис М чудесные отношения, а мистер и миссис М обожают друг друга и всегда тратят много времени на семью. Я не осознавала, как плохо обстояли дела в моей семье, пока не оказалась дома у Грэйс, – продолжила я.

– А что насчет твоей сестры?

– Эшли – это единственное спасение нашей семьи. Она тот человек, который удержал нас всех вместе, в основном это касается меня. Она абсолютная противоположность мне – спокойная, заботливая и отзывчивая, а я прямолинейная, упрямая и самоуверенная.

– Ты говоришь об уверенности и прямолинейности так, словно это что-то плохое.

– Эти две черты характера по большей части приносили мне неприятности.

– Саванна, конечно, ты прямолинейна и уверена в своей правоте – у тебя в голове хранится так много всего, что просто невозможно об этом молчать.

Я густо покраснела.

– Можно, я тебя назначу своим официальным хайпмэном[8]? Ты будешь везде ходить за мной и обращать мои плохие черты в хорошие.

– Можешь меня записать, – улыбнулся Джордж. В уголках его карих глаз собрались крошечные морщинки, и мне ужасно хотелось дотянуться до него и поцеловать. Никогда раньше у меня не возникало такого сильного желания прикоснуться своим лицом к чьему-то еще, и казалось, я упаду в обморок прямо здесь, в парке Сэндкасл. Я спрятала под себя руки, чтобы случайно не потянуться к Джорджу. Я еще не знала, на что способно мое тело, охваченное этим чувством.

– Итак, – его голос вывел меня из состояния транса, – я участвую в конкурсе, на котором должен выступать с джаз-бандом в пятницу. Не уверен, нравится ли тебе джаз и вообще мероприятия такого типа, но на всякий случай хотел тебя позвать.

– Я обязательно приду, – заверила я, – просто скажи мне, когда и где, и я буду там.

Он покраснел так же густо, как и я до этого, и мы улыбнулись друг другу как два идиота. Я постучала ногой по ноге Джорджа, так же как раньше он по моей, и он поднял на меня взгляд.

– Спасибо, – поблагодарила я.

– Не за что.

В этот момент я решила, что краснеющий Джордж отныне мое новое любимое зрелище.

Я не стала дожидаться, пока мама проснется и увидит, что я ухожу, и выскользнула из дома, даже не потрудившись оставить записку. Мне показалось, что последние нескольких дней ее не особо волнует, куда я ухожу.

Джордж прислал сообщение, что конкурс будет проходить в средней школе соседнего округа Мерилл и он участвует в двух мероприятиях – с полным джаз-бандом из старшей школы и с малым джазовым ансамблем. Сначала шло выступление с полным бандом. Я проследовала по написанным маркером указателям в зрительный зал, по пути взяв программку, и нашла свободное место сзади. Честно говоря, в этот момент мне не очень хотелось быть среди людей. Я просмотрела программу и, увидев в ней имя Джорджа, ощутила пробежавшую по позвоночнику легкую дрожь волнения. До этого момента мне и в голову не приходило, насколько я хочу услышать, как он играет.

– Следующей выступает команда из Спрингдейла под руководством доктора Рауха, – объявил кто-то сбоку сцены. Джордж вышел на сцену с саксофоном в руке. Буйная копна его кудрявых светлых волос была укрощена невероятным количеством геля. Было странно видеть его в застегнутой доверху рубашке и классических туфлях. И без сомнения, мне больше нравились его фирменные кроссовки.