Мэгги Энн Мартин - Если честно

– Послушайте, идите развлекайтесь. И пожалуйста, пусть та девушка пойдет с вами. Вы гораздо лучше проведете время с ней, чем с трезвой сестрой-старшеклассницей. Я все равно вымоталась и, пожалуй, лучше посплю в твоей кровати, пока ты не вернешься.

– Что? Нет! Ты должна пойти на вечеринку! Будет весело, обещаю. Даже если ты трезвая.

– Я люблю тебя за то, что ты зовешь меня на вечеринку, но серьезно… Ты должна пойти развлечься. И не стоит беспокоиться за меня. Я отключусь, как только моя голова коснется подушки. Обещаю.

– Ты уверена?

– Абсолютно, – ответила я, – только ты должна мне пообещать кое-что. Сделай так, чтобы Яэль пошла с тобой.

– Ох, – вздохнула она, – ну, думаю, это можно устроить.

– Ты отлично проведешь время, я уверена. А я буду только мешать вам, если пойду.

Эшли обняла меня, и я не могла не заметить, что ее такой знакомый запах заглушал запах дешевого вина, которое она пила.

– Я люблю тебя, сестра.

– И я тебя.

Наконец они с Мэллори испарились. Я ослабила завязки на платье, распустила косу и залезла по шаткой лестнице на кровать-чердак Эшли, где и уснула, как и обещала, едва моя голова коснулась подушки.

Следующим утром я получила полный отчет о развитии отношений Эшли и Яэль. Они обе решили, что готовы встречаться только друг с другом.

Мы уплетали обильный бранч, снова сидя в столовой, пока мне не стало казаться, что меня придется оттуда выкатывать. Я решила, что пора пойти проведать Норму и убедиться, что ее еще не отбуксировали на штрафстоянку. И что мне вообще пора двигать домой.

Эшли проводила меня до машины. Как я и думала, на лобовом стекле моей машины под дворниками болтались две штрафные квитанции. Я выцепила их оттуда, потом повернулась к Эшли и крепко ее обняла, еще раз поблагодарив за то, что она впустила меня в свое личное время и пространство, и попросив извиниться перед Изабель за мое неожиданное вторжение.

– Перестань, – проворчала она, – я тебе всегда рада.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты самая клевая?

– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я поехала с тобой на несколько дней? Вопрос с учебой я могу уладить. Ты и мама мои главные приоритеты.

– Мы сами справимся, – сказала я, – а твоими главными приоритетами сейчас должны быть ты сама и твоя учеба. Клянусь, если ты объявишься, потому что волнуешься за меня, я очень рассержусь.

– Ладно, не приеду, – сказала сестра и погладила меня по плечу. – Вот видишь? В одном я всегда была права. Ты сильнее, чем сама считаешь, Савви. Тот факт, что ты помогаешь мне ставить на первое место мои занятия и мое счастье, – это важный признак зрелости.

– Если именно так ощущается взросление, то не уверена, что мне это нравится.

– Никто и не говорил, что взрослеть легко.

– Ну, если чисто технически, то ты в своем предложении только что именно так и выразилась – что взрослеть легко.

Она хлопнула меня по руке.

– И кто пригласил эту умницу?

– Признайся, что тебе это нравится.

– Это правда, – согласилась она, – иди сюда, чудо. Пообещай мне, что будешь вести машину осторожно. Я не хочу получать никаких пугающих звонков о том, что Норма выделывает какие-то дикие трюки на трассе. Ты меня поняла?

– Постараюсь за ней уследить, – пообещала я, высвобождаясь из объятий сестры. – Я напишу тебе, как только доберусь домой, даю слово.

– Хорошо.

Я села в машину, громко хлопнув дверцей, чтобы обозначить для самой себя, что пора ехать. Я могла бы оставаться там, болтая с сестрой, целую вечность, но понимала, что и так уже злоупотребила ее гостеприимством. Пора было возвращаться к своей обычной жизни и к моему очень симпатичному неугомонному белому пуделю.

Я видела в зеркало заднего вида, как Эшли машет мне рукой, пока сестренка не превратилась в маленького муравья где-то вдалеке. Встреча с ней меня очень утешила. Но у меня появилось и новое чувство – тревоги по поводу моего будущего в колледже. Возможно, мне не захочется учиться в одном колледже с Эшли, как я всегда думала и хотела. Возможно, два кусочка нашей университетской мозаики на самом деле не подходили друг к другу, как мне всегда представлялось.

Если быть совсем честной, я не могла подождать два дня до нашего следующего занятия в понедельник, чтобы передать практический тест Джорджу, по единственной причине – мне нужно было увидеть его лицо. А чтобы желание увидеть кого-то перевесило мое желание остаться вечером в постели, этот человек должен быть чертовски клевым.

Когда я заехала в их тупик, на подъездной дорожке к дому стояла не знакомая мне малолитражка, поэтому я припарковалась на улице. Судя по постоянно обновляемому Инстаграму Ханны, по крайней мере она-то была дома. Сам Джордж появлялся в социальных сетях нечасто и неохотно, и то обычно благодаря Ханне. Это делало тщетными мои попытки заглянуть в его прошлую, до переезда в Спрингдейл, жизнь, что было несправедливо. И сколько бы раз я ни умоляла Грэйс показать мне хоть одну компрометирующую рождественскую открытку из прошлого Джорджа Смита, она отказывалась наотрез, утверждая, что это противоречит кодексу семьи.

Я нажала на дверной звонок и услышала внутри дома чьи-то быстрые шаги. Дверь открылась, и я увидела миссис Смит, которая поприветствовала меня, широко улыбаясь. Мы были почти одного роста, и мне не нужно было задирать голову вверх, сворачивая шею, чтобы в полной мере получить удовольствие от ее ослепительной улыбки. Это то, о чем высоким людям никогда не приходится переживать. Смотреть вверх может быть болезненно.

– Саванна! Заходи! Джордж дает урок в кабинете. Хочешь воды? Содовой? – спросила она. Мама Джорджа была очень милая, поэтому я прикусила язык и ничего не сказала про содовую. Не стоило втягивать ее в мой страстный крестовый поход, направленный на то, чтобы сделать слово «газировка» окончательным термином для любого газированного напитка, прежде известного под названием «содовая».

– О, мне не обязательно оставаться. Я просто хотела закинуть практический тест для Джорджа, который забыла распечатать и отдать ему на нашем прошлом занятии.

– Вот еще! Он закончит через десять минут. Давай я принесу тебе что-нибудь выпить, – сказала она, проводив меня в кухню.

Чувство покоя и уюта охватило меня, когда я вновь оказалась на этой кухне. Несмотря на то что мы ужинали вместе всего несколько вечеров назад, у меня было ощущение, будто меня уже принимали здесь задолго до этого. Именно здесь мне было мирно и спокойно, чего я с некоторых пор не чувствовала в своем собственном доме.

– Мне хотелось бы вас еще раз поблагодарить за то, что вы недавно позволили мне присоединиться к вашему ужину, – сказала я.

– Разумеется! – воскликнула миссис Смит. – Мы были тебе рады. С твоей стороны было очень мило прийти послушать, как играет Джордж. Я знаю, это много для него значило.

– Это было реально очень здорово, – сказала я. – То есть я знала, что Джордж, должно быть, талантлив, но не осознавала, насколько он хорош.

Улыбка миссис Смит стала еще шире.

– Ты уже решила, что будешь пить? – спросила она.

Хотя мне и нравилось проводить время наедине с мамой Джорджа, но все больше не терпелось увидеть его самого, и внезапно стало совершенно необходимо сию минуту взглянуть на него хотя бы краешком глаза. Я не могла усидеть на месте от предчувствия встречи с ним.

– Вообще-то мне надо в туалет, – сказала я.

– Конечно. По коридору и налево, – сказала миссис Смит.

Я двинулась по коридору по направлению к туалету, но потом вместо этого пошла на звук, похожий на гоготание гусей. Гоготание раздавалось с регулярными интервалами, служа доказательством того, что на самом деле в соседней комнате не было никакого умирающего гуся, а вместо него там был ребенок, который учится играть на инструменте – иными словами, мой личный кошмар.

Дверь в комнату была слегка приоткрыта, и я увидела затылок Джорджа. Он сидел напротив крошечного человеческого существа с хвостиками. Существо, оказавшееся девочкой, огорченно вздохнуло и поставило инструмент, который я идентифицировала как кларнет – благодаря моему многолетнему научному опыту с инструментом из Губки Боба.

– У меня никогда не получится, – сказала она.

– У тебя уже почти получается, Аделаида! Давай попробуем еще одно дыхательное упражнение, хорошо? – сказал он и вдруг очень оживился, приободряя ее и показывая, как сесть прямо в кресле и глубоко вдохнуть. Он считал ее вдохи и выдохи, сопровождая счет словами ободрения.

– Представь, что ты задуваешь все свечи на самом большом торте в своей жизни, – сказал он, широко разводя руки.

Ее глаза заблестели, когда она посмотрела на него, и могу признаться, что мои горели точно так же. Учитель Джордж был совершенно другим человеком, не похожим на ранее виденного, но он быстро становился моим любимым. Ну, сразу за краснеющим Джорджем, конечно.

– Отлично, теперь мы попробуем то же самое, но с инструментом. Ты готова создавать музыку, Аделаида? – спросил он.

Она с воодушевлением закивала. Подавленный ребенок, которого я видела всего несколько минут назад, исчез. Джордж прикрепил мундштук к кларнету и подал Аделаиде.

– Помнишь, как мы практиковались с мундштуком? Да, да, правильно, убедись, что губа туда не заезжает. Хорошо. Сейчас делай так, как мы тренировались до этого. Дуй таким же способом. Прямо через инструмент, – наставлял он.

Сначала раздались только шипенье воздуха и громкий скрип, и Аделаида снова хотела было надуться.

– Все в порядке! У тебя почти получается! – похвалил девочку Джордж. – Язык вперед и… давай еще раз!

На этот раз инструмент издал нормальный звук, и мое сердце радостно забилось. Аделаида рассмеялась и попробовала сыграть еще несколько нот, и ей это удалось.

– У тебя получилось! Да! Ты сыграла гамму соль-мажор! – сказал он торжествующе. – Игра на инструменте требует упорства. Если у тебя сначала не получается, не отступай и упражняйся, пока не получится. Продолжай осваивать инструмент, и звук станет менее скрипучим. Ты сможешь позаниматься сама перед нашим следующим занятием?

– Мама сказала, что мне не разрешается так много скрипеть дома, – сказала девочка.

– Ну так передай маме, что ты занимаешься именно для того, чтобы твоя игра перестала звучать как скрип. Или я могу порекомендовать мои любимые звукопоглощающие наушники, которые она может надевать, пока ты занимаешься. Дай пять! Сегодня было супер! Отличная работа, Аделаида, – сказал Джордж.

Он наконец-то повернулся, чтобы открыть дверь и проводить Аделаиду из комнаты, и его рука застыла на дверной ручке, когда он увидел в коридоре меня. У меня сердце заколотилось где-то в горле, и кровь забурлила во всем теле. На лице Джорджа обозначилась полуулыбка, затем он снова повернулся к Аделаиде.

– Аделаида, это моя подруга Саванна, – представил он меня, – ты можешь ей рассказать, чего сегодня достигла?

– Соль-мажор, – ответила девочка, улыбаясь во весь рот. – Ты тоже играешь на кларнете? Или на саксофоне, как мистер Джордж?

– Если бы! Я вообще не умею играть, – призналась я. – Моя мама никогда не заставляла меня играть на пианино, и возможно, я на всю жизнь чуть-чуть обижена на нее за это.

– Ну, он может научить тебя играть. Он хороший учитель, – сказала девочка.

Учитель моментально превратился в прежнего краснеющего Джорджа, а мое сердце продолжило таять, образуя лужу на полу.

– Возможно, когда-нибудь я попрошу его об этом.

– Так… я провожу Аделаиду к машине ее мамы и через секунду вернусь, – сказал Джордж.

Он повел Аделаиду вдоль по коридору, и она крикнула мне через плечо: «До свидания, Саванна!» Я махала им вслед, пока не осознала, как это все выглядело. Я заявилась к парню домой без предупреждения и подкралась к нему, пока он работал. Если и был какой-то шанс, что я начинала ему хоть чуточку нравиться, я уничтожила его одним ударом, объявившись здесь сегодня. В такой ситуации у меня оставалось два варианта: ускользнуть через заднюю дверь, никому ничего не говоря, или дождаться, пока он вернется и попросит (вежливо, потому что это Джордж) меня уйти. Решив оградить себя от возможности быть вежливо отвергнутой Джорджем, а значит, от боли, я двинулась по направлению к раздвижным стеклянным дверям в конце кабинета, но тут услышала в коридоре шаги.

Я попыталась замаскировать свой план мастерского побега и присела в кресло, в котором сидела до этого Аделаида. Джордж снова появился в дверях.

– Саванна Алверсон собственной персоной, – сказал он.

– Сюрприз? – Мой голос к концу слова поднялся на октаву.

– Что привело тебя в мою комнату для занятий? – спросил Джордж, опускаясь в кресло напротив меня.

– Я слышала, что ты особенно силен в обучении людей исполнять гамму соль-мажор на кларнете. Так случайно совпало, что я умираю от желания научиться этому, – сказала я.