— Вот уже год, как я знаю часть правды.

— Да, верно. Но эта правда очень плохо на вас подействовала, не так ли? Наблюдая за вашим поведением, Леопольд пришел к выводу, что вы еще не готовы услышать всю правду. Но ситуация такова, что мы больше не можем ждать. На этот раз вас чуть не убили. А Энтони… Он считает меня и Леопольда своими близкими родственниками. Будем откровенны, милорд: надо срочно предпринять меры, чтобы отстоять его права на наследство.

Джулиан прикрыл глаза ладонью и что-то тихо пробормотал себе под нос. Он хотел вызвать в себе гнев и решимость, чтобы перебороть желание расплакаться как ребенок. «Неужели жена и дядя совершили все эти злодеяния?» — спрашивал он себя. Увы, сомнений быть не могло — они действительно все это сделали. От боли и горечи в груди у него защемило. И хуже всего было то, что эта синеглазая мисс знала о нем все; знала даже, как низко он пал за последний год.

И теперь, именно в эти мгновения, Джулиан понял кое-что еще. Понял, что должен быть благодарен этой маленькой хрупкой женщине, позаботившейся о его ребенке. Она похоронила свою сестру и, несмотря на горе, которое наверняка переживала, отвела беду от его сына. Отвезла его в Лондон и три года о нем заботилась, ожидая, когда он, Джулиан, сможет взять ответственность за ребенка на себя. Он был в долгу перед этой женщиной и сэром Леопольдом. И долг этот возрастет многократно, поскольку они собирались помочь ему одолеть врагов. Тяжко вздохнув, Джулиан снова взглянул на своих спасителей и пробормотал:

— Но все же я не понимаю… откуда вы знали, что следует делать?

— Смею предположить, что до вас доходили слухи о Уэрлоках и наших родственниках Бонах, — ответила Хлоя.

Граф пожал плечами:

— Только всякие глупости о духах и ваших необычных способностях. Даже о чародействе и колдовстве. О вашей семье всегда болтали всякие небылицы. Но я не придаю значения подобным сплетням.

— Не придаете? Даже если эти слухи распространяются уже не одну сотню лет? Многие из этих слухов и впрямь достойны осмеяния, но к некоторым, как мне кажется, стоит прислушаться. В нашем веке эти слухи заставляли жен оставлять своих мужей, а мужей — оставлять своих жен. И главное — детей, которых вместе растили. И это повторялось постоянно. А в прошлом все те же слухи служили причиной того, что Уэрлоков и Бонов сжигали на кострах, сажали на кол, вешали и преследовали как диких зверей.

Джулиан нахмурился и пробурчал:

— Не хотите ли вы сказать, что являетесь ведьмой?

— Нет, милорд, — ответила Хлоя, поправляя за его спиной подушки. — Конечно, были среди нас и те, кто занимался так называемым темным ремеслом, но мы не злые ведьмы и не поклонники Сатаны. — Она протянула графу бокал сидра с лечебными травами. — Вот, выпейте.

— Что это? — Джулиан поднес к носу бокал.

— Снадобье из трав. Для обезболивания и обогащения крови. Эти травы также придают сил больным. Не бойтесь, никакой магии.

Джулиан вздохнул и осушил бокал. Потом вдруг спросил:

— А зачем вам понадобилось напоминать мне о том, что болтают о вашей семье?

Хлоя отставила пустой бокал на столик, потом снова взглянула на графа:

— Чтобы объяснить, как мы с Лорел и Лео узнали, что нужно делать. У меня был сон… или видение, если угодно. — Граф хотел что-то сказать, но Хлоя жестом остановила его. — Будьте добры, выслушайте меня сначала. Так вот, моя сестра Лорел, вопреки воле нашей матери, вышла замуж за человека гораздо ниже ее по положению. И мать прогнала ее с глаз долой. Но мы с Лорел постоянно переписывались, поэтому я и узнала, что сестра ждет ребенка. Вскоре после этого мне приснился сон. Я видела, как бедного Генри, ее мужа, поглотило море. И еще видела Лорел в постели с огромным животом, но в ее теле было мало жизн, и она быстро угасала.

Хлоя в волнении прошлась по комнате, потом села на стул возле кровати и вновь заговорила:

— А за стенами маленького домика, где умирала моя сестра, притаилась красивая женщина — тоже с животом. На ней были летящие белые одежды, украшенные кровоточащими сердцами и черепами. Но потом сон быстро стал черным и страшным. Женщина тоже приняла устрашающий образ, хотя по-прежнему оставалась красивой. Она вырвала мертвого ребенка из чрева моей сестры и улетела в замок, терявшийся в тумане. Вокруг роились и другие фигуры, но все они были очень смутные. А тем временем Лорел продолжала угасать. Я видела, как плачущий Генри тянул руки к жене и ребенку. А затем в руках Лорел снова возникла жизнь…

— И вы сумели усмотреть в этом какой-то смысл? — спросил Джулиан, когда Хлоя умолкла.

Он не подавал виду, что эта история его заинтриговала. Она кивнула:

— Да, кое в чем. Во всяком случае, я поняла, что должна находиться возле Лорел. Моя мать сказала, что если я уеду, то возврата мне уже не будет. — Хлоя пожала плечами. — Я и не вернулась. Когда я добралась до Лорел, она как раз получила известие о гибели мужа. Я помогла ей похоронить его и потом ухаживала за ней. Она немного поправилась, дав мне ложную надежду. И еще я установила, кто была та красивая женщина, и начала собирать о ней сведения. И Лорел — тоже. Вскоре мы разгадали ее замысел и приступили к подготовке собственных планов и противостоянию с этой женщиной. Все, что я видела во сне, сбылось. А той жизнью, что возникла среди смерти и горя, оказался Энтони.

— И вы так быстро раскрыли заговор? — удивился Джулиан; он все еще не верил в рассказ о видениях.

Хлоя грустно улыбнулась.

— Ведь я была всего лишь сестрой бедной вдовы, поэтому люди говорили мне и при мне такие вещи, которые не осмелились бы прошептать даже в миле от вас. Хотя, наверное, сыграла роль и естественная женская интуиция, вернее — привычка не доверять красивым женщинам. Но это не имеет значения. Увидев сон, я решила, что должна спасти Лорел. Но вскоре поняла, что моя миссия — спасти малыша Энтони.

Хлоя видела, что ее рассказ весьма озадачил графа, вызвав в его душе борьбу противоречивых чувств. Казалось, он верил ей и в то же время его одолевали сомнения. Хлоя прекрасно его понимала. Лишь очень немногие верили в подобные способности. Но, к своей радости, страха на его лице она не увидела. С сомнениями она как-нибудь справится, а вот если бы он ее боялся… Хлоя чувствовала: по какой-то необъяснимой причине это очень ее огорчило бы.

— Все-таки трудно поверить, что благодаря сну… — Джулиан запнулся, — мальчик остался жив".

— Этот мальчик — ваш сын, милорд, поверьте. У меня есть бумаги, подтверждающие это. Если хотите, можете взглянуть.

— Позже. — Джулиан вздохнул. — Ведь у него — мои глаза. — Он вдруг нахмурился и вопросительно посмотрел на Хлою. — Почему вы не пришли ко мне сразу?

— Я сомневалась, что вы мне поверите. И Лео тоже сомневался. Вы очень любили свою жену, а мы посторонние люди. Если бы мы обратились к вам тогда, это могло бы стоить Энтони жизни. Мы не хотели рисковать, понимаете? Нужно было дождаться, когда вы сами узнаете правду о своей жене или хотя бы часть правды. Только после этого вы могли поверить в то, что собирались вам рассказать.

Джулиан нехотя кивнул. Да, он действительно был очарован Беатрис и скорее всего поверил бы ей, а не Уэрлокам, но все же… Собравшись с духом, граф проговорил:

— Я знал, что ребенок, которого жена показала мне, — не мой. Знал в глубине сердца, но настойчиво убеждал себя в том, что она не лжет. У того ребенка не было родовой отметины Кенвудов.

— Да, маленького родимого пятна цвета клубники на правой ягодице.

— Совершенно верно, — кивнул граф. — Так вот ее не было. Но я убедил себя в том, что его отсутствие ничего не значит. Внушил себе, что оно появилось бы позже, если бы он был жив. У мальчика оно есть?

— Да, есть, — ответила Хлоя, и лорд Джулиан со вздохом закрыл глаза. — Пятно на месте, а Энтони… Ах, он прелестный мальчик! Лео время от времени стрижет его. Волосы растут у него необычайно пышными кудрями, хоть банты завязывай. Зеленые, конечно, под цвет его чудесных глаз. — Хлоя прищелкнула языком и с улыбкой продолжила: — Лео даже велел своему камердинеру заказать мальчику мужскую одежду, хотя он восхитительно смотрится в своем детском платьице. Кузен утверждает, что если дать мне волю, то все в скором времени начнут называть мальчика Антонией. Глупо, конечно. По правде сказать, любая женщина душу отдала бы за такие кудри, как у Энтони. Не вижу ничего дурного в том, чтобы выставлять их напоказ.

Оживившись, Хлоя взахлеб описывала изысканные кружева, украшавшие детские наряды Энтони, которые Лео категорически запретил надевать на мальчика. Болтая, Хлоя не спускала глаз с лорда Джулиана, все больше мрачневшего. Когда же она начала жаловаться, что кузен не позволял стирать одежду ребенка розовым мылом, Джулиан смерил ее гневным взглядом и рявкнул:

— Довольно! У вас все прекрасно получилось, и вы меня убедили!.. Надеюсь, что ваша болтовня про кудри… и прочее — просто выдумки.

— Да, отчасти. — Хлоя расплылась в улыбке. — Но у него и впрямь замечательные кудри.

Пробурчав что-то нечленораздельное, Джулиан посмотрел на дверь.

— Думаю, что теперь, когда я окончательно овладел собой, можно еще раз на него взглянуть.

— И в обморок больше не упадете?

— Это был не обморок. Просто я потерял сознание от слабости, вот и все.

— Да, конечно. Полагаю, что Лео приведет мальчика с минуты на минуту, Он приводил его сюда каждый час, пока вы… были без сознания. Бедный ребенок решил, что вы умерли. Лео позволил ему удостовериться, что вы дышите. Кузен надеется, что ради Энтони вы возьмете себя в руки и сможете определиться со своими планами на будущее. О, вот и часы пробили. — Хлоя прислушалась. — Кажется, я слышу топот маленьких ножек на лестнице. Да-да, это Энтони, конечно же. У Лео ноги вовсе не маленькие.

— Вы очень странная женщина… — протянул Джулиан, испытывая непреодолимое желание улыбнуться ей.

— Да, я знаю.

В этот момент дверь открылась и в комнату вошли Лео и Энтони. За ними следовал Эдгар, причем казалось, что он чем-то смущен. Джулиан сразу же уставился на ребенка, подошедшего к постели. Заглянув в его глаза — точно такие же, как его собственные, — граф понял, что перед ним действительно его сын. Глядя на этого маленького мальчика, он вспоминал свой портрет, на котором был изображен в таком же возрасте.

И тут он снова ощутил ужасную горечь предательства. Ведь Беатрис хотела лишить его сына, хотела погубить мальчика. Убить его сама она не решилась, поэтому оставила новорожденного с умирающей женщиной, что было равносильно убийству (к счастью, она ничего не знала про Хлою). Но еще тяжелее было сознавать, что в преступлении принимал участие его родной дядя. И вот теперь этот малыш с ярко-зелеными глазами смотрел на него, как смотрел бы на любого незнакомца, и это причиняло нестерпимую боль.

— Тебе лучше? — спросил Энтони.

— Да, уже… — прохрипел Джулиан.

В смущении откашлявшись, он добавил:

— Теперь мне гораздо лучше.

— Вот и холошо. Лео и Коуи сказали, что ты поплавишься. Лео говолит, что ты мой папа.

— Да, это так.

— Тепель будешь жить с нами?

— Некоторое время.

Малыш кивнул и заявил:

— А я останусь здесь. Я здесь живу. Лео и Коуи — моя семья.

— Да, вижу. И всегда ею будут, потому что это твои крестные родители.

Уэрлоки быстро переглянулись и попытались скрыть свое удивление. А мальчик вдруг спросил:

— Почему ты уехал?

Джулиан не сразу понял вопрос. Наконец сообразил, что ребенку, вероятно, рассказали какую-то историю, чтобы объяснить отсутствие родителей.

— Боюсь, что я просто потерялся.

Энтони снова кивнул.

— А Коуи тебя нашла, правда?

— Да, верно. И она делает все возможное, чтобы я побыстрее поправился.

— Но она не может найти маму. Коуи говолит, что маму никак нельзя найти, потому что мама плевлатилась в Чудовище.

Джулиан услышал, как Эдгар подавил смешок, и увидел, как Лео сверкнул глазами в сторону кузины. Джулиан тоже бросил взгляд на Хлою и обнаружил, что она поглядывает на всех с невиннейшим видом. И тут вдруг граф почувствовал странное желание рассмеяться, чего с ним давно уже не случалось. Да, действительно, Чудовище… Похоже, что Хлоя Уэрлок свои суждения не смягчала.

— Мне жалко мамочку, — сказал Энтони. — Но у меня есть Коуи, и меня это ладует.

— Да, конечно, — согласился граф. — Она очень хорошо о тебе заботилась.

Энтони в очередной раз кивнул.

— Она любит меня, даже если я не слушаюсь. Но я холоший мальчик, и у меня чудесные кудли.

Все мужчины взглянули на Хлою с упреком, но она с невозмутимым видом заявила:

— Да, мой милый, у тебя очень красивые кудри.