Ульяна Гринь - Это бизнес, детка!

— Всё. Готова! Давай обменяемся номерами, как закончишь, позвони, я тут сидеть буду, ждать.

— И что. Меня туда прямо так и пропустят?

— Слушай сюда. Идёшь в замок. Дойдёшь до ворот — в них не входи. Обходи стену справа. Там есть такая тропинка, маленькая, только для своих, калитка железная стоит. Её даже открывать не надо, просто немного приоткрой, только чтобы протиснуться. Как увидишь бассейн — сразу за ним, в деревьях, домик стоит. Там Антуанчика и найдёшь.

Я поёжилась. Наташа заметила и ободрительно хлопнула по плечу:

— Не ссы! Персонал привык уже, девки туда два раза в неделю ходят! На тебя даже внимания никто не обратит.

— Надеюсь, — тихо ответила я. Нет, страшно мне не было. Немножко противно, но это пройдёт. Спать с маркизом мне не придётся, уже славно. Полапает за грудь, посмотрит… От меня не убудет, дома с мылом вымоюсь и даже дважды… Главное — бриллиант. Наверняка он держит его там же, где живёт. Осмотрюсь, постараюсь найти сейф, гляну на модель, чтобы знать, с чем буду иметь дело. Раз у них в замке такие порядки вольные, значит, всегда можно вернуться в то время, когда все спят. А дальше — дело техники, как говорит мой дорогой шеф, то есть дядя.

Поднимаясь по крутым извилистым улочкам, я не раз и не два возблагодарила космос за то, что в своё время купила эти удобные босоножки на каблучке. Сейчас самое то. Хорошо Наташе, она, наверное, только на такси и передвигается, раз такие деньги зарабатывает… Мы с девушкой обменялись номерами телефонов, она прочно заняла столик на террасе, чтобы ждать моего возвращения, и клятвенно пообещала дать половину от того, что ей заплатил «сволочь» Стефан. Репутация. Вот что делает с людьми репутация.

Наконец, проклятый подъём закончился. Я теряю форму… Надо бы снова начать бегать по утрам. А то скоро одышка замучает, как старую тётку. Решено, завтра и начну. Тут как раз «одни сплошные горы и пригорки», придётся попотеть, зато форму верну быстро.

Поднявшись по узкой дорожке к небольшим воротам в виде железной решётки, я засомневалась — это уже калитка или ещё нет? Нажала на ручку с завитушками. Половинка ворот со скрипом открылась внутрь. Окей. Значит, ещё не калитка. Я вступила под сень деревьев на гравиевую дорожку, которая вела вверх. Опять подъём! Сколько можно?

Замок виднелся совсем рядом, за роскошными кронами лип, возвышаясь над головой. Дорожка свернула вправо, потом круто влево, между липами появились пальмы и незнакомые мне растения, похожие на папоротники. Впереди показался просвет, и я вышла на залитую солнцем площадку. Каменные стены с полукруглыми выступами по углам дышали прохладой. Хорошо здесь жить, наверное… Только туристы должны надоедать.

Тропинку, о которой говорила Наташа, я увидела сразу, не доходя до ворот. Узенькая, вдвоём не разойтись, она отходила от главной дорожки и убегала вглубь папоротникового леса. А вот и калиточка! Блин, я же босоножки убью на этой тропе войны! Камешки, трава, ветки… Каблуки так точно растеряю!

Матерясь, я пролезла сквозь щель между столбом ограды и решёткой калитки и заковыляла на своих пусть и маленьких, но ходулях в поисках бассейна, который должен послужить следующим ориентиром. По-моему, не только Стефан сволочь, но и тот, кто заставляет девушек ходить этой оленьей тропой, да ещё и ублажать его визуально, тоже. Будь я одной из этих жриц наслаждения, всё бы высказала плюгавому носатому аристократу. Вместо этого придётся молчать в тряпочку и только думать нецензурно.

Когда я добрела до бассейна, он показался мне таким родным и прекрасным, что я чуть не бросилась перед ним на колени. Аллилуйя, космос! Я почти на месте. Извращенцы-импотенты ничто по сравнению с прогулкой в диком уголке этого парка! Теперь куда? Сразу за бассейном должен быть домик. В деревьях. Не в самих деревьях, ясен пень, окружённый деревьями, спрятанный в них. Вот этот, двухэтажный чуть поодаль, обсаженный по периметру пальмами и неожиданно плакучими ивами, — точно не подходит под квалификацию «домик». А вот то, что поблёскивает стеклом в солнечном луче, едва проникающем за плотный частокол каких-то местных кустарников, высоких, как кипарисы, — могло бы носить этот гордый статус. Хотя, судя по внешнему виду, там скорее что-то вроде шале.

Похоже, я действительно на месте.

Сердце на мгновение остановилось, потом застучало часто-часто, словно пытаясь продолбить диафрагму и спрятаться в желудке. Так, Алёшка, кураж, детка! Настал твой звёздный час. Allez, en avant, marche! ***

Постучав в стекло двери, я дёрнула её на себя, потом от себя, а потом сообразила, что она открывается вбок. Когда дверь скользнула в сторону совершенно бесшумно, я ступила на дорогой паркет зала, который служил одновременно кухней, гостиной и столовой, и громко произнесла в пыльную пустоту по-французски:

— Добрый день! Здесь есть кто-нибудь?

Высокая худощавая фигура отделилась от занавески в другом конце комнаты. Ага, хозяин. Не плюгавый и не коротышка. Уже не угадала. Носатый ли? Мужчина повернулся ко мне лицом. В руках его был бокал белого вина. Холодный взгляд не то карих, не то зелёных глаз заставил меня ошалело моргнуть несколько раз. Но видение не исчезло, а сказало глубоким приятным баритоном:

— Ты опоздала. Те, кто опаздывает, не вызывают у меня уважения. Придётся тебя наказать.

Антуан Александр Готье Бертран де Пасси взял со столика бутылку с надписью «Bellet» и наполнил второй бокал жидким янтарём вина:

— Но сначала ты выпьешь со мной за знакомство.

* Putain bordel de merde! (фр.) — непереводимый набор слов с использованием местных идиоматических выражений… Ну, в общем, ругнулась девушка.

** Капич (иск. итал.), компри (фр.) — поняла?

*** Allez (фр.) — здесь в значении «давай», en avant, marche (фр.) — вперёд, военная команда

Бокал в моей руке мелко дрожал, холодя ладонь. Антуан смотрел пристально и ждал, когда я сделаю глоток. Пришлось отпить. Маркиз прищурился:

— Нравится? Бутылку именно этого вина ты разбила в магазине.

— Я уже извинилась, — моё тихое бормотание, вероятно, рассердило его, потому что Антуан со звяканьем поставил свой бокал на мраморную столешницу и строго бросил:

— Отвечай, кто ты?

Мать моя женщина, до чего же красивый баритон! Интересно, пел ли маркиз в церковном хоре? А может, просто в хоре? Глаза его вообще действуют, как наркотик, не тот, что усыпляет, а тот, что заставляет видеть мир в радужных цветах…

— Меня зовут Алекс, — завороженно ответила я, и он снова раздражённо заметил:

— Я не спрашивал твоё имя, совершенно ясно, что ты не Наташа.

«Наташа». Как нежно звучит это французское ударение на последнюю гласную! Как бы звучало моё имя в его устах…

— Её акцент невозможно спутать. Твой совсем другой.

Он подошёл ближе, понизив голос, и я совсем задохнулась. Стало жарко. Алёшка, возьми себя в руки! Надо как-то выкручиваться…

— У Наташи случился небольшой инцидент, — неуверенно ответила я. — Она попросила меня помочь, я согласилась. Если я вам неприятна… Думаю, Наташа с удовольствием придёт в другой день, как только разрешится её… хм инцидент.

— Во-первых, не выкай мне.

Он взял меня за подбородок, приподнял голову, заставив смотреть прямо в глаза. Бесконечного оливкового цвета, непроницаемые, словно он навесил шторки, чтобы никто не смог узнать, о чём он думает…

— Чувствую себя дедом Анри. А во-вторых, посмотрим. Ну-ка…

Он развернул меня спиной, бесцеремонно задрал юбку. Я застыла столбом, чувствуя себя куском мяса на прилавке, который вертят в разные стороны, чтобы разглядеть возможные изъяны.

— Что это?

Он оттянул резинку моих трусиков и отпустил. Ай! Больно, блин! Я ответила, тщательно скрывая злость в голосе:

— Нижнее бельё.

— Это же не эстетично!

Ха! Мои беленькие трусики из Ашана — не эстетично? На них даже кружавчики есть, правда, спереди.

— Зато дёшево, надёжно и практично! — съязвила я, прекрасно зная, что он не поймёт аллюзии.

— Дёшево, — процедил он сквозь зубы. — С такими гонорарами вы ещё и на белье экономите?

Да пошёл ты! Я не по этой специальности, кретино-идиото! Стиснув зубы, чтобы не ответить что-нибудь дерзкое, я просто промолчала, чувствуя, как жжёт калёным железом его ладонь на моей попе. Что он там ищет? Прыщики?

— Хорошо, думаю, пойдёт, — выдал он экспертное заключение и подтолкнул меня вглубь комнаты, к стоявшей в небольшом алькове кровати. Чёрт, Наташа же обещала, что он ничего делать не будет! Вот сучка, соврала! Никакой он не импотент!

Антуан ткнул меня лицом в деревянную колонну балдахина, придержал одной рукой, не давая возможности отстраниться. Я сглотнула. Космос, за что мне всё это…

— Не дрожи, — недовольно велел он. — Дай сюда бокал.

Вздохнув несколько раз, чтобы успокоиться, я представила себя на пляже. Тёплое море плещется у ног, мелкий мокрый песочек обнимает пятки… Ветерок шевелит волосы… Самир отодвигает их пальцем с моего лица и гладит ладонью щёку… Тьфу ты! Какой, нафиг, Самир! Сосредоточься, Алёшка! Прекрати трястись, как загнанный заяц! Ты на деле, а не проституцией занимаешься в первый раз!

Холодный металл коснулся моей кожи, что-то звякнуло, потянуло за руку. Я с изумлением обнаружила на запястье обнявший его наручник. Ох, подстава… Антуан поднял мои руки вверх, перекинул длинную цепочку наручников через поперечную балку балдахина и ловко защёлкнул второй металлический круг на другом запястье. Развернул меня лицом к себе. Снова взял пальцами за подбородок. Вероятно, моё лицо выражало в этот момент крайнюю степень удивления, потому что легкая усмешка исказила губы маркиза:

— Что такое, детка? Страшно? Я думал, вы, filles de joie*, и не такое видели

— Вся дрожу от страха, — подтвердила я. Озноб оставил меня в покое, спасибо медитации, но мурашки на коже остались. Их Антуан и принял за страх. Палец, пахнущий лавандовым мылом, скользнул по моей нижней губе. Антуан приблизил лицо, дыша сладким вином:

— У тебя чувственный рот, детка. Он создан для поцелуев.

Всё внутри залило тёплой волной непонятного счастья. Так поцелуй же меня, раз для поцелуев… Давай же… Чуть было не потянулась к нему сама, врождённая скромность не позволила. А Антуан раздул ноздри и снова развернул меня спиной. Снова задрал платье до пояса, стащил трусики и позволил им свободно упасть к ногам. Чёрт, чёрт, чёрт! Всё идёт совсем не по плану!

Первый шлепок я ощутила, как жители Нового Орлеана — ураган Катрина. Больно! Обидно! За что?! Почему? За опоздание наказывают деньгами, ну, в крайнем случае, лишают десерта, а тут — бьют по попе! Да меня в жизни никто не бил! Даже мать, та просто на меня внимания не обращала, а уж дядя и подавно! Что за БДСМ доморощенный?

Антуан приблизил губы к моему уху, шепнул с придыханием:

— Нравится?

Я с трудом удержалась, чтобы не обматерить его на родном языке, аж язык прикусила. Второй шлепок был гораздо сильнее, и тут уж я не выдержала, вскрикнула. Рука Антуана плотно легла на мой рот, я услышала злое:

— Не ори!

Запах лавандового мыла. Гладкость пальцев. Кольцо с оливковым бриллиантом прямо перед носом. Я задыхаюсь от злости и невозможности ответить, отомстить… Кольцо… Блин, так бы и укусила! Будет знать, что надо ладонь на рот класть, а не пальцы!

Молчи, Алёшка, терпи! Бриллиант не в сейфе, этот аристократ-импотент носит его на себе! Придётся извратиться и приручить мужчину моей мечты, не отрезать же ему палец во сне…

— Не ори, детка… Что за мода такая — орать? Если тебе больно — постони немножко. Давай попробуем.

И этот дегенерат влепил мне свою ладонь точно на то же место, что и раньше. Кожа уже горела огнём. Я послушно придержала крик и выдавила тихий стон. Антуан погладил мои губы:

— Умничка, ты быстро учишься.

Ещё один шлепок. Попа будет красная, я же на неё сесть не смогу два дня… Кретин! А кто-то говорил — стриптиз покажешь, письку потеребишь, он до тебя и пальцем не дотронется… Убью дуру!

Как ни странно, боли я уже почти не чувствовала. Только злость. Антуан отлучился на короткое мгновение и поднёс к моему рту бокал с вином: