– Русалки, – со смешком подсказала Валя.

– Да, русалки! – обрадовался Коваленко. – Вы чудесны и совершенно не приспособлены для этой жизни. Рядом с вами обязательно должен быть кто-то, кто оберегал бы вас и защищал.

«Что за чушь? – подумала Валя. – Однако приятно... Какой необычный комплимент».

– Поймите, Валечка, – продолжал с жаром Герман. – Человеку со стороны виднее, что ваш муж давил на вас, что он решительно не замечал особенностей вашего характера, такого необычного и нежного, словно вы цветок... Да, вы цветок! Бог с ними, с русалками да эльфами... Вы... вы та самая купавка – помните, Валя, вы рассказывали мне об этом цветке?

– Да, – растерянно ответила она.

– Представьте, по этому вопросу я тоже провел целое расследование... Для начала залез в энциклопедию, но ничего похожего не нашел. Там нет никаких купавок! Я тогда подумал, что это, вероятно, какое-нибудь народное название цветка, которое никак не отражено в серьезных изданиях. Перелистнул несколько страниц и вдруг вижу – купальница! Многолетнее растение из семейства лютиковых, латинское название – троллиус. Троллиус эуропеус...

– Ну надо же... – пробормотала Валя. Ей и в голову не могло прийти, что Коваленко столь серьезно подойдет к этому вопросу.

– Желтый цветок, растущий в средней полосе России... Я это семейство лютиковых досконально изучил, их очень много видов. Кстати, ближайшая родственница вашей так называемой купавки – калужница болотная. Кальта палустрис. И вообще, все эти разновидности любят сырость и влагу, растут по краям водоемов. Впрочем, некоторые разводят как декоративно-садовые растения.

– Да-да, они росли у нас в саду, на даче. Мама их любила, за ними ухаживала, и они цвели у нас по два раза, – пробормотала Валя, мгновенно вспомнив юность. Тогда все было связано с Ванечкой, и эти цветы тоже. Она как-то сорвала купавку и украсила ею волосы. Она беспомощно оглянулась на дверь, ведущую в комнату, где спал сейчас Ванечка, и прижала ладонь ко лбу. Все, все, что было хорошего в ее жизни, – связано с Ванечкой и ее любовью к нему... Ах, если бы снова вернуться в те времена!

– Валя... Вы меня слушаете? – спросил Коваленко. – Ответьте же!

– Да, я вас слушаю, – тихо произнесла она, медленно возвращаясь в день сегодняшний.

– Валя, я вас спрашивал, вы отдали рукопись в издательство?

– Какую рукопись? Ах да, вспомнила, вы про мой роман. Да, отдала – по-моему, на следующий же день после того разговора с вами, когда вы сказали мне, что не стоит доверять мнению Истомина.

– Вы молодец! Я же говорил, не стоит слушать этого пропойцу...

– Не обижайте Юлия Платоновича! – возмутилась Валя. – Он хороший человек.

– Ладно, не буду, – моментально пошел на попятный Коваленко. – Истомин – хороший человек, жертва перестройки. И каков же ответ? Что сказали вам в издательстве?

– Ответа я пока не знаю – просили перезвонить недели через две-три. Послушайте, Герман, я не уверена, что мой графоманский труд понравится кому-то. В той комнате, где я была, все – от пола до потолка – завалено рукописями.

– Валя... У меня к вам просьба, – взволнованно произнес Коваленко. – Как только вы узнаете окончательный ответ, перезвоните мне, пожалуйста. Я должен об этом знать!

– Зачем? – холодно спросила она.

– Разве вы не поняли? – вздохнул тот. – Я... я вроде как к вам неравнодушен. Впрочем, я и сам ничего не понимаю... Валя, обещайте мне!

– Хорошо, – коротко ответила она.

– Где вы, с кем вы? Если вам нужна помощь...

– Мне не нужна помощь.

– Ну, может быть, когда-нибудь потом... Помните, Валя, вы в любой момент можете обратиться ко мне, и я вас спасу. Спасу от всех и от всего!

– Удивительное благородство.

– Нет, – вдруг печально засмеялся он. – Это не благородство, а самая обычная корысть. Признаюсь, я готов на все, чтобы еще раз увидеть вас...

Она положила трубку.

В соседней комнате завозился Ваня.

– Валя! – позвал он ее. – Ты где?

– Я здесь! – моментально отозвалась она. Распахнула дверь, бросилась к нему, напряженно вглядываясь в его лицо. Но Ваня был весел и бодр, и ничего в его облике не напоминало о том ужасном недуге, который подтачивал его организм.

– Слушай, у меня замечательная мысль, – сказал он, сладко потягиваясь. – Пошли гулять. Просто будем шататься по улицам и глазеть по сторонам. Сто лет не проводил таким образом время.

– Идем! – обрадовалась Валя. – А то эти клубы да рестораны уже немного надоели.

Они обнялись.

– Ванечка, ты такой славный... – пробормотала она, гладя его по светлым мягким волосам. – Как же мне не хватало тебя!

– Я дурак, – беспомощно улыбнулся он. – Я просто дурак... Знаешь, если честно, то с Марьяной я никогда не был счастлив. Останови меня, если тебе этот разговор неприятен...

– Нет, – сказала она. – Мне интересно. Интересно узнать, какой была твоя жизнь без меня.

– Так вот, с ней мне было как-то... как-то никак. Она, мне кажется, очень быстро разочаровалась в браке. Ей хотелось свободы, хотелось все свое свободное время проводить с подругами – а их у нее не меньше сотни, – она мечтала о жизни легкой, праздной, без забот. Только вечеринки и танцы, отдых и болтовня... Нет, не подумай о ней плохо, она глубоко порядочный человек! – спохватился Ваня. – Просто у нее такой характер. А тут муж, дети, семья... Она тосковала. Она жалела, что так рано вышла замуж, и я был ей в тягость.

– А ты? – спросила Валя.

– А я делал карьеру. Я тогда думал – вот она, цель жизни! Надо прославиться, заработать кучу денег – и вот оно, счастье...

– Гуров к тебе хорошо относился?

– О да. Уж он-то всегда был на моей стороне, когда у нас с Марьяной возникали какие-то конфликты. Он из тех людей, кто, раз сделав выбор, уже больше не меняет его. Надо идти до конца – не раз говорил он. Марьяна его до сих пор боится.

– Он злой? Жестокий?

– Нет, что ты... – засмеялся Ваня. – Он... он сильный. Настолько сильный в моральном плане человек, что порой иногда даже подавляет. По сути, я женился на нем, а не на Марьяне. Он всегда мне нравился и был для меня образцом...

– А... а дети?

– Детей я давно не видел, – Ваня встал и принялся быстро одеваться. – Они мешали Марьяне. То есть, конечно, она любит их, но для нее проще свалить заботы на кого-нибудь другого. Они в Англии, учатся. Мне кажется, Валя, я тоже их потерял. Они больше любят Филиппа Аскольдовича, чем меня.

– Это ужасно... – покачала она головой.

– Нет, это нормально. Я с самого начала должен был догадаться, что в этой жизни никому не нужен, кроме тебя.

– Ванечка...

– Обещай мне, Валя, – вдруг тихо произнес он, беря ее за руки, – что ты не бросишь меня. Скоро мне предстоят, возможно, ужасные дни...

Она задрожала.

– Я никогда тебя не брошу! Я умру вместе с тобой!

– Валя, перестань... Все, больше не будем об этом, я совершенно напрасно нарушил наш договор. Ну что, в путь?

Солнце стояло еще высоко – вечер наступал поздно. В начале июня на Москву обрушилась ужасная жара, и все в городе было подчинено ей – на каждом углу открылись летние кафе, девушки ходили в ярких, легких нарядах, стремясь перещеголять друг друга в их яркости и легкости, отовсюду раздавался смех и веселые голоса.

Ваня с Валей медленно брели вдоль набережной.

– Хорошо-то как... – жмурясь, пробормотал Ваня. – Послушай, Валька, как приятно ничего не делать!

– Ага!

– Послушай, вон причал. Может быть, прокатимся на теплоходе?

Валя была не против – после тех сумасшедших развлечений, которым они предавались последнее время, это было самым мирным.

На палубе ветер трепал Валины волосы.

– Ты красивая, – сказал Ваня, отводя прядь от ее лица. – Я и забыл, какая ты красивая! Ты лучше всех. Я иногда смотрю по сторонам и убеждаюсь, что лучше тебя никого нет.

– А я не смотрю по сторонам, – улыбнулась она. – Я гляжу только на тебя.

– Тебе идет это платье...

Платье было новым – его приобрели во время последнего шоппинга, и оно представляло собой нечто многослойное – с цветами, лентами, защипками, сборками и бахромой, но легкое, зелено-голубого цвета. Вызывающее платье – на грани вульгарности и эпатажа, но вместе с тем романтичное и нежное...

Они прошли на корму и оттуда смотрели на бурлящую позади теплохода воду, над которой стлался дым.

– Тебе не холодно? – спросил Ваня, положив ладонь на ее полуобнаженное плечо.

– Нет, что ты, такая жара... Знаешь, чего мне не хватает?

– Чего? – с интересом спросил он.

– Шляпы. Такой глупой шляпы из рисовой соломки, под которой можно спрятаться от солнца.

– Как у тургеневской девушки?

– О да!.. – засмеялась она, обернулась, а потом зашептала Ване на ухо: – Посмотри, вон тот тип буквально не сводит с нас глаз... Я его уже давно заметила, еще на причале.

Иван проследил за ее взглядом – по лестнице с верхней палубы спускался пожилой одышливый мужчина, вытиравший полотенцем лоб.

– Астахов, вы? – удивился Ваня, но особой радости на лице его не отразилось. – Валя, это один из моих клиентов...

– Иван Андреевич! – взмолился мужчина. – Только не поймите меня превратно... Прошу прощения... Мне в вашей конторе сказали, что вы отбыли в неизвестном направлении и передали все дела Царькову. Но дело в том, что Царьков меня совершенно не устраивает, и вообще... Это ваша супруга? Очень приятно... Я вас заметил еще на набережной, не сочтите меня навязчивым. Я собираюсь подать кассационную жалобу, и мне очень нужен совет...

– Валя, мы на минуту, – сказал Ваня и отвел мужчину в сторону.

О чем они говорили, Валя не слышала. Слова заглушал шум мотора, да и неинтересно ей было. Больше всего она беспокоилась за Ваню – не стоило ему сейчас заниматься всеми этими судебными делами...

Астахов что-то с жаром говорил Ване, вытирая лоб платком, а Ваня внимательно слушал.

– Ванечка, ты скоро? – крикнула она, досадуя на навязчивого клиента.

– Валя, – Ваня подошел к ней. – Тут такое дело... Мне жаль этого человека, и я не могу бросить его без помощи. Послушай, мне надо с ним поговорить, но потребуется, наверное, часа два-три.

– Ты уверен, что тебе действительно надо всем этим заниматься? – нахмурилась она.

– В последний раз, – сказал он. – Сделаем так: сойдем на следующей остановке, ты пойдешь домой, а мы посидим с Астаховым в каком-нибудь кафе, обсудим все там.

– Хорошо, – кротко произнесла Валя.

«Три часа, – подумала она. – У меня есть три часа...» Она бы ни на минуту не рассталась со своим возлюбленным, но сейчас ей представлялся удобный случай кое-что сделать.

* * *

Во-первых, Илья мог быть дома. Да и не один, а с Лидой. Во-вторых, он мог поменять замки – хотя с чего бы это?

Валя вышла из такси и подбежала к подъезду, оглядываясь по сторонам, – менее всего она хотела бы нос к носу столкнуться с мужем. На долгие гудки по домофону никто не ответил. «Его нет... – промелькнула лихорадочная мысль. – Ну да, он же раньше девяти не приходит. Эх, надо рискнуть!» И она, дрожа от страха, достала связку ключей, которую взяла с собой.

С конца апреля она не была здесь – с тех пор, как ушла к деду. Чужое, все чужое, пропитанное многолетней ложью и лицемерием...

В квартире как будто ничего не изменилось. Легкий беспорядок и никакого намека на то, что здесь бывала другая женщина. «А может, Лида с Ильей тоже поселились в каком-нибудь новом месте, подходящем для начала новой жизни? Господи, и чего я так волнуюсь... Даже если он вернется, ну не убьет же он меня, в конце концов! Об этом стоит написать роман – получилась бы неплохая история с закрученным сюжетом...»

Она положила в сумку альбом с фотографиями, кое-какие безделушки, милые сердцу, и ноутбук с дискетами. «Все равно Илья бы их выкинул», – печально подумала она.

Перекинув сумку через плечо, она помчалась к двери и в этот момент услышала, как в замке поворачивается ключ. Не успела!!! Она ринулась назад, на кухню, встала за высокий холодильник – в ней еще теплилась тайная надежда, что ей удастся как-нибудь незаметно выскочить из квартиры. «Как это глупо, глупо... – с досадой думала она. – Ведь это он во всем виноват, а не я. Так почему же я должна его бояться?»

Шаги в коридоре были тяжелыми, медленными. «Один, без Лидки», – мелькнуло в мозгу у Вали. Сначала шаги потоптались в коридоре, а потом направились в сторону гостиной. Это был удобный момент – Валя уже хотела бежать, но шаги вдруг направились в обратную сторону. Она замерла и даже дышать перестала.

– Валя, – вдруг сказал Илья. – Ты здесь. Я тебя чувствую. Ну где ты, выходи...