Голос его был тихим и бесцветным, и пока ничто не предвещало в нем угрозы. «Мы просто поговорим и мирно разойдемся, – мелькнуло у нее в голове. – Мы же цивилизованные люди как-никак!»

Дольше прятаться не имело смысла.

– Я здесь, – произнесла она громко и, скинув тяжелую сумку с плеча, села на стул возле кухонного стола. По его пластиковой поверхности суетливо ползла муха, и Валя взмахнула рукой, отогнав ее и успев подумать: «Если он захочет, то раздавит меня. Просто прихлопнет, как будто я тоже муха...»

Илья вошел и прислонился плечом к притолоке. Валя едва сдержала крик – ее муж побрился наголо. Это было так неожиданно!

Еще недавно Вале казалось, что она совершенно забыла этого человека, несмотря на долгие годы замужества, но теперь воспоминание о его предательстве вновь всколыхнуло ее душу. «Как он мог поступить со мной так!» – мучительной болью отозвалось сердце.

– Ты вернулась? – с надеждой в голосе спросил он, но тут его взгляд натолкнулся на сумку, и голос вновь потерял обертоны: – А-а, понятно, ты сюда только на минутку заскочила.

– Ну, в общем, да... – быстро ответила она. – Не хочу тебя задерживать...

– Погоди, – он остановил ее движением руки. – Мы так давно не виделись. Сколько же... Месяц? Полтора?

– Разве это важно? – пожала она плечами, изо всех сил стараясь не показывать своего страха. – А где твои волосы?

Он пропустил ее вопрос мимо ушей. Вале был непривычен новый облик мужа, но она заметила, что теперешняя прическа (вернее, полное ее отсутствие) идет ему. Лицо Ильи по-прежнему привлекало внимание, но то была странная, дикая, первобытная, угрожающая красота. Особенно вот это сочетание тяжелых надбровных дуг и высокого лба... Такой череп мог равно принадлежать как мыслителю, так и преступнику.

– Почему ты не хочешь остаться? – вдруг спросил Илья. – Это же твой дом...

– Дедушка оставил мне квартиру. Мне хватит, – с усилием ответила она, не отводя завороженного взгляда от головы Ильи.

– Но ты ведь там не живешь?

– Сейчас – да. Но, возможно, мне придется вернуться туда.

– Ты сейчас с ним? С Тарасовым?

– Да, – лаконично ответила Валя. Про то, что Ванечке, возможно, совсем недолго осталось жить на этом свете, она распространяться не стала. – А...

– Что?

– Нет, ничего. Передай привет Лиде... – неожиданно брякнула она, хотя до того была уверена, что ей отношения бывшего мужа и бывшей подруги глубоко безразличны.

– Сама передавай, – буркнул Илья, продолжая загораживать проход.

– Я с ней не вижусь. И вряд ли когда-нибудь мне захочется с ней встретиться...

– Я тоже с ней не вижусь, – пренебрежительно ответил он.

То, что он еще умудрялся врать, внезапно вывело Валю из себя.

– Что? – насмешливо спросила она. – Ха-ха-ха... Наглая ложь! И тебе не стыдно? Разве ты, Деев, до сих пор не понял, что надо уметь отвечать за свои поступки?

– Я – с ней – не вижусь! – в три приема рявкнул Илья – так, что даже посуда в стеклянном шкафчике испуганно звякнула.

Но Вале было уже все равно – какая-то волна отчаяния и гнева несла ее вперед, не давая остановиться.

– Наглая ложь!.. – выкрикнула она. – Я недавно столкнулась с Сокольским...

– Ну и что – Сокольский?

– Сокольский утверждал, что Лидка ушла от него. Забрала Димку и ушла! И еще бросила ему в лицо обручальное кольцо с бриллиантами в три карата... – Она засмеялась и закашлялась одновременно. В графине рядом была вода – она плеснула ее в стакан и выпила в один глоток.

– Может, Лида и ушла от Сокольского, но до меня она не дошла, – отчеканил Илья, с ненавистью глядя на жену. – Ты поняла?

– Что ты хочешь этим сказать? – растерялась Валя. Сейчас ей почему-то показалось, что Илья не врет.

– То, что я не собираюсь начинать свою жизнь заново, – надменно произнес он. – Я жду тебя.

– То есть ты хочешь, чтобы все было как раньше? – осторожно спросила Валя.

– Да, – кивнул он. – Но с одним исключением – с Лидой я встречаться не буду. Никогда. Если это твое условие, то я его принимаю.

– А... а как же Димка? Он же твой сын!

– Он много лет жил без меня и, надеюсь, проживет и дальше. Когда-нибудь, возможно, когда он вырастет и начнет самостоятельную жизнь, мы с ним встретимся. Да и то, если ты позволишь.

В голове у Вали окончательно все перемешалось.

– Как это я могу не позволить отцу встречаться с сыном? Да что же я, злыдня какая... – Но тут она опомнилась. – Илья! Нет... Нет! Дело не в Лиде, и не в Димке... Как раньше уже никогда не будет. Я не смогу с тобой жить, я не прощу тебя... И, в конце концов, я люблю Ванечку!

Илья вздрогнул, когда она произнесла это имя.

– Ванечка... – с отвращением произнес он. – Ах, ну да, как я мог забыть про твоего драгоценного Ванечку... – Он смерил ее тяжелым, уничтожающим взглядом. – Платьице это, поди, он подарил?

– Он, – злорадно ответила Валя. – От тебя разве я дождалась бы...

Она не смогла удержаться от этой мелкой мести – дело было, конечно, не в платье, но она намерена была предъявить Илье счет по всем пунктам.

Темные глаза стали еще темнее, в глубине их вспыхнул зловещий огонь. «Это солнце за окном садится... – догадалась Валя. – Просто закат отразился в его глазах».

– Теперь все будет по-другому, – неожиданно спокойно ответил Илья. – Ты знаешь, я тоже в состоянии оплачивать все твои прихоти. Ты же как ребенок, Валя, ни в чем не знаешь меры – тебе только позволь тратить деньги... Но поскольку я намерен доказать, как я тебя люблю, то все, что заработал, до последнего, передам в полное твое распоряжение.

– Удивительное благородство... – иронично развела она руки. – А как насчет того, чтобы завести ребенка? Я тебе целых четырнадцать лет твердила, что хочу стать матерью, а ты вместо этого заставлял меня глотать дурацкие таблетки! «Ах, Валя, ты к этому не способна...» Ты годами заставлял меня думать, будто я какая-то идиотка, ни к чему не способная! У тебя-то уже был Димка, а я... Знаешь, Деев, я тебе честно скажу – с тобой я была как в пустыне. Брела, задыхаясь, без дороги, и до горизонта передо мной был лишь один песок...

Но и это Валино заявление не поставило Илью в тупик.

– Как в пустыне... – повторил он, усмехнувшись. – Прекрасное литературное сравнение. Что ж, хоть писателя из тебя не получилось, я вынужден признать, кое-какие литературные задатки у тебя есть. Ты не горячись, Валечка... Если ты хочешь ребенка – он будет. Хоть сейчас. Я же сказал – теперь все будет по-твоему. Да! – вдруг оживился Илья. – Если ты хочешь вернуться в свою библиотеку, то я тоже не стану этому препятствовать!

– Я не буду с тобой жить, – твердо произнесла Валя. – Говори что угодно, но между нами все кончено! Я не прощу тебя... Столько лет ты меня обманывал!

– А ты?

– Что – я?

– Ты сама все эти годы думала только об этом дураке! Я жил точно в аду, я же видел, ты о нем помнишь – всегда, каждый день, каждое мгновение!

– Неправда! Я любила тебя! Я честно любила тебя, я исполняла все твои просьбы! Я до того докатилась, что перестала быть человеком! Женщиной!

– Я спас тебя, – он стукнул кулаком по косяку так, что глухим гулом отозвались перекрытия, – тогда, много лет назад, когда этот дурак Тарасов бросил тебя. Я возродил тебя к жизни – ты снова стала смеяться, снова стала дышать...

– Чушь собачья! – затрясла она головой, так что одна из ее роскошных заколок отлетела в сторону. – Ты просто пришел и взял меня в свои лапы – как вещь. И не отпускал! Я только теперь это поняла. Ты был лишним в моей жизни!

– Я был твоим спасением! – заорал Илья так, что даже вены на его висках вспухли. – Глупая, ты не понимаешь своего счастья!

– Меня спас Ванечка – сейчас, когда я узнала, как вы с Лидкой обманывали меня!

– Да забудь ты про Лидку! Я же тебе сказал – она ничего для меня не значит. Ничего!!!

Он был вне себя – его голос наполнился мощью и переливами красок, это был его второй голос, который пугал и завораживал. Но сейчас Валя уже не чувствовала страха, она продолжала нестись как по бурной реке, сквозь стремнины и пороги, вниз, и знала, что останавливаться нельзя. Если только она остановится, тогда – все. Илья победит ее. Снова возьмет ее в плен и запрет в четырех стенах, несмотря на все свои обещания... А ей нельзя оставаться – там, на другом конце Москвы, ее ждет Ваня.

– Деев, зачем тебе я? – задыхаясь, спросила она. – Ну скажи, зачем? Я не понимаю... Ты же ненавидишь меня! Твой голос, твой взгляд – все, все в твоем поведении выдает ненависть... В который раз это замечаю!

– Я люблю тебя, дурочка!

– Любишь? – истерично засмеялась она. – Любимых не оскорбляют, не унижают... Твоя любовь – это наказание, это проклятие!

– Сколько патетики, сколько громких слов... Ты же ничего не знаешь о жизни! Ты представления не имеешь, как на самом деле люди друг друга любят!

– Я не вернусь... – выдохнула Валя. – Это мой окончательный ответ. Я сейчас уйду – и все. Квартира, деньги, вещи – наплевать, я ни на что не претендую. Мне ничего от тебя не надо, я начинаю новую жизнь!

– Я не пущу...

– А я не буду тебя спрашивать!

Он схватил ее за продуманно-неровный край платья, рванул на себя. Полупрозрачный и нежный материал с треском стал расходиться.

– Подумаешь, платье... – прорычал он. – Безвкусица какая... купим другое, в сто раз лучше... Цветочки, бантики, оборочки... Только Тарасов мог додуматься до такой пошлости...

– Илья! – в отчаянии закричала Валя, тщетно пытаясь отвести его руки. – Что ты делаешь? Будет только хуже!

Отлетали пуговицы и падали на пол оборки, гибли зеленовато-голубые цветы, разрываемые пополам. Валя тщетно пыталась удержать подол своего платья, но с Ильей она справиться не могла – ткань выскальзывала из ее рук. Но не платья было ей жаль, а того, что она снова попадала во власть этого человека. Она отвела руку назад и машинально нашарила горлышко графина.

– Ты его забудешь... – разъяренно бормотал Илья. – Я заставлю тебя его забыть... Ты только моя!

Она замахнулась и изо всех сил ударила его по голове тяжелым графином.

– Ты чего? – вдруг удивленно спросил Илья – своим обычным, нормальным голосом. – Зачем...

Он схватился за свою бритую голову руками, и из-под его ладоней тоненькими струйками брызнула алая кровь. Потом он закрыл глаза и мягко рухнул на пол, заняв все пространство между плитой и кухонным столом.

«Что я наделала...» – растерянно подумала Валя, отступая назад, в коридор. Она подхватила сумку и хотела бежать, но потом вспомнила, что в таком виде выйти на улицу невозможно. Сунулась в шкаф в коридоре, достала свой серый длинный плащ, набросила его на плечи. Потом прислушалась – из кухни не доносилось ни звука. «Убила! Господи, я его убила!» – мелькнула в ее голове мысль, но почему-то не особенно испугала ее. Валя чувствовала бы себя гораздо хуже, если бы муж запер ее дома и не пустил к Ванечке.

Она сняла трубку с телефонного аппарата, стоявшего в коридоре, и дрожащими пальцами стала тыкать кнопки – номер этого сотового она помнила наизусть.

– Алло... – недовольно отозвалась Лида.

– Послушай, Лида, только не перебивай меня... – забормотала Валя. – Бросай все свои дела и срочно приезжай к нам...

– Валька? – неожиданно ожила Лида, и голос ее приобрел металлическую ясность. – Я тебе вот что скажу...

– Потом! – перебила ее Валя. – Все потом... Срочно приезжай к нам – кажется, с Ильей не все в порядке... Дверь будет открыта. Я тебя умоляю!..

Дверь она действительно не стала закрывать на замок, а просто прикрыла. В голове у Вали была полная каша – она бежала к дороге, на ходу застегивая плащ, а по асфальту волочилась зеленовато-голубая оборка. Валя остановилась на секунду, оторвала ее и стала ловить такси, лихорадочно размахивая рукой – в другой была тяжелая сумка. Черт ее дернул вернуться за этим барахлом – подумаешь, прожила бы и без него...

* * *

В квартире, которую они снимали с Ваней, стояла прозрачная вечерняя тишина. Валя быстро переоделась. Спрятала остатки растерзанного платья и бухнулась в кресло, едва переводя дыхание. И в этот момент появился Ваня.

– Привет! – закричал он от порога. – Ты здесь, вечная моя возлюбленная? Это я вернулся.

– А я жду, жду... – сказала она, старательно сдерживая рвущееся из груди дыхание. – Прямо чуть не уснула. Как дела? Помог ты своему Астахову?

– Да. Но это последняя консультация в моей жизни. Больше никто и никогда... – Он не договорил. – Слушай, Валька, ты какая-то не такая...

– Какая? – испуганно вскинулась она. Ванечка не должен знать о том, что она встречалась с Ильей и чем закончилась эта встреча. Плохие новости ему ни к чему.