— А теперь сумели? — Снова слова напитались горечью помимо ее воли.

— Я… — Леди Ребекка умолкла. — Что ж, не стану лгать. По правде говоря, я не уверена. Я хочу попробовать узнать тебя получше.

Значит, это все-таки милостыня. Благотворительность. Герцогом руководит чувство вины за то, что он убил ее брата. Леди Ребеккой — чувство вины за то, что она обращалась с Кейт как с простой служанкой, в то время как у той благородные корни и они породнились через брак с ее братом.

А теперь они собираются загладить вину, одарив ее вниманием, которого человек ее статуса просто не заслуживает.

И все же Кейт не глупа. Выбора у нее нет, идти ей некуда. Гордость пытается помешать ей узнать, каково же это — жить в большом богатом доме. Может быть, у них с Реджи будет спальня с окном? Кто же в здравом уме откажется от спальни с окном? Наверное, только тот, кто никогда не жил в глухом подвале.

— Вы очень добры, леди Ребекка…

— Бекки. Зови меня Бекки, прошу тебя.

— …и мне бы не хотелось, чтобы из-за меня разразился скандал, который коснется вас и его светлости. А если вы возьмете под свое покровительство простую служанку и ее незаконнорожденного брата, скандал неизбежно будет.

— Гаррета подобные вещи никогда не волновали. Даже до того, как он попал в Бельгию.

— А вас?

Плечи леди Ребекки едва заметно дрогнули — невнимательный человек и не разглядел бы этого движения.

— Мне всего восемнадцать. До этого лета я вела весьма уединенный образ жизни и никогда не становилась объектом для сплетен. — Она пожала плечами. — А теперь, после побега, после всего, что случилось, мне уже все равно. Моя репутация разрушена.

— Нет, — выдохнула Кейт. — Вы вступили в законный брак. А теперь вы…

— Законная вдова, — прошептала Бекки.

Кейт кивнула.

— В восемнадцать лет вдова. — Бекки сложила руки на груди. — Никогда не думала, что меня ждет такая жизнь. Вот я возвращаюсь домой с позором. Как же я была глупа! — Она заморгала и сжала челюсти, и впервые Кейт подумала, что она похожа на Гаррета. — Злословие и сплетни меня не волнуют, Кейт. Меня уже ничто не волнует.

— Я не хочу все усложнять для вас, сказала Кейт.

— Нет, что ты, это невозможно. — Бекки улыбнулась ей дрожащей улыбкой. — Я чувствую себя сильнее, зная, что ты рядом. Что кто-то — другая женщина — понимает меня.

— Я понимаю. — Кейт чувствовала боль и отчаяние Бекки как свои собственные. По сути дела, они и были ее собственными. Ее старший брат погиб. Его убил человек, которого она изо всех сил пытается не любить.

Она поступала эгоистично: хотела сбежать из Дебюсси-Мэнора, от матери, от всего того кошмара, который там случился. Но хуже всего то, что в глубине души она прекрасно знала: она поехала в Йоркшир с Бекки и ее братом потому, что не могла просто взять и распрощаться с Гарретом. Она не видела другого выхода.

— Следующий год я проведу в трауре, — сказала Бекки, обращаясь будто бы к высоким травам, росшим вдоль дороги. — Однако в душе я не скорблю и скорбеть не буду. Я злая, Кейт?

— Я… — Кейт чувствовала нечто подобное. — Не думаю.

Бекки потерла пальцами лоб.

— Четыре месяца назад я думала, что не проживу без него и дня, а теперь понимаю, что никогда не буду искренне оплакивать его. Я ненадежная и незрелая. Как я могу сама себе доверять после такого? Доверять своим чувствам?

— Уилли всегда очень ловко манипулировал людьми. Он сначала влюбил вас в себя и лишь потом предстал перед вами в истинном свете.

— Он… и тобой тоже манипулировал?

— Да… Кажется, да. — Манипулировал, осознала вдруг Кейт. Он попросил ее приносить Гаррету еду и заботиться о нем, с самого начала подозревая, что она отдастся ему. Он изначально хотел использовать ее как орудие мести.

— Кейт…

— Да, миле… Бекки?

— Вы с моим братом… — Бекки умолкла, откашлялась и снова начала: — Вы с Гарретом как бы…

Кейт напряглась.

— Я знаю, что, после того как я сбежала с Уильямом, они с Софи развелись, поэтому он вправе… заводить любовниц.

Кейт поджала губы. Лицо ее горело. Она не могла смотреть Бекки в глаза.

Бекки пристально смотрела на нее.

— Будучи ребенком, я почти его не знала. Софи часто дожидалась в Колтон-Хаусе его возвращения из разных военных походов. Я воспринимала ее то ли как старшую сестру, то ли как мать — родной матери я не знала. Она идеальная леди, такая красивая и элегантная. Но потом, когда Гаррет не пришел с войны, она страшно страдала. Тристан все время был рядом с ней, поддерживал ее. Их с Тристаном связали узы, которых никогда не было у нее и Гаррета. — Взгляд Бекки смягчился. — Их любовь настоящая, чистая. Она правильно поступила, выбрав его.

Кейт не удержалась и подняла глаза.

— Но…

Губы Бекки тронула мимолетная улыбка.

— Да, Гаррет любил ее. Но я уверена: с ним все будет в порядке.

— А… он все еще любит ее?

— О да, вне всякого сомнения.

Кейт как будто ударили кирпичом в грудь. Прошло несколько секунд, прежде чем ей удалось совладать с подступившими к глазам слезами. Экипаж угодил в глубокую рытвину на дороге и со скрипом выезжал из нее. Кейт вцепилась в ручку двери, чтобы удержаться на месте.

— Я не имею права давать советы, — негромко сказала Бекки. — Бог — свидетель, я и за свои собственные поступки не в состоянии нести ответственность.

Кейт хотелось, как в детстве, зажать уши ладонями: она предчувствовала, что Бекки сейчас скажет что-то, что она слышать не хочет.

— Я не хочу, чтобы ты страдала, Кейт.

Слишком поздно, с горечью подумала Кейт. Она глупая испорченная девчонка, которая слишком быстро — и слишком охотно — пала. Гаррет предупреждал, но она сломя голову неслась вперед, как, впрочем, и всегда. Она поступила, как ее мать когда-то. Нет, даже хуже, потому что мать соблазнил лорд Дебюсси, а Гаррета она соблазнила сама.

Лорд Дебюсси притворялся, будто любит ее, даже обещал жениться на ней, когда жена умрет. Теперь Кейт понимала, что он не мог этого сделать, даже если бы захотел: мать официально была замужем за отцом Кейт, человеком, которого она даже не помнила.

— И также я не хочу, чтобы страдал Гаррет, — сказала Бекки.

В последующие часы Кейт напряженно сидела на подушках, и ее тяжелое предчувствие росло с каждым шагом лошадей, потому что ехали они быстро и успевали в Колтон-Хаус до темноты. Даже Бекки по мере приближения к дому становилась все более молчаливой и задумчивой.

За прошедшие дни Кейт привыкла к изменившемуся отношению Бекки. Бекки чувствовала себя ужасно одинокой и виноватой в том, что заварила всю эту кашу. Едва между нею и Кейт возникла некая связь, она уцепилась за эту ниточку, как утопающий хватается за соломинку. Чтобы отвлечься от своих ошибок, она все свое внимание обратила на Кейт. Снова и снова Бекки повторяла, что Кейт ее удивительно понимает. Она надеялась, что они станут лучшими подругами. Ей не терпелось показать Кейт обширную библиотеку Колтон-Хауса.

Бекки вознамерилась сделать из Кейт леди. Только вслух она этого не говорила.

Она щебетала о визитах к модистке и портнихе, о балах и ассамблеях. В Колтон-Хаусе удивительно весело отмечают Рождество, говорила она.

Кейт слушала, кивала и вставляла вежливые реплики, когда Бекки ждала этого от нее. Она так жалела Бекки. Она просто не могла отказаться от всего, что предлагала Бекки, потому что не хотела обидеть свою юную невестку.

К тому же в глубине души она всегда жаждала носить шелка. Мечтала танцевать кадриль с джентльменом. А теперь ей до безумия хотелось, чтобы Гаррет увидел ее в шелковом платье, танцующую кадриль с джентльменом.

Она прекрасно понимала, что подобные желания не делают ей чести, однако разве признание греха не есть первый шаг к победе над ним?

Все это будет очень непросто. К тому же Реджи становится хуже, он кашляет все сильнее и сильнее. Наверное, это она виновата, она плохая сестра: в суматохе она забыла в Дебюсси-Мэноре микстуру, которую выписал ему доктор.

Кейт посмотрела на Бекки, которая, видимо, заснула, откинувшись на подушки. Хотя, может, она и не спала, а просто отдыхала. Кейт перевела взгляд на Реджи: братишка сидел рядом с Бекки и задумчиво перебирал пальцами кружево на ее манжете. Он влюбился в Бекки искренне и по-детски, и, по счастью, Бекки ему тоже симпатизировала и не возражала против его нежных проявлений.

Реджи встретился взглядом с Кейт и улыбнулся ей. По личику его разливалась бледность, губы посинели. У Кейт сердце сжималось от его вида. Как же ей теперь его лечить? У нее нет денег на доктора. В Йоркшире она никого не знает, кроме Гаррета и Бекки, а просить их о чем-либо ей совсем не хотелось. Однако выхода нет. Реджи нужен доктор.

— Реджи, ты не замерз?

Он покачал головой.

— Как твоя грудь? Болит?

— Чуть-чуть. — Он отвернулся к окну — знакомый жест. Реджи часто таким образом уходил от разговора.

Внезапно экипаж остановился, и Бекки выпрямилась, открыв глаза:

— В чем дело?

— Не знаю. — Кейт прислушалась к голосам Гаррета и кучера, доносившимся снаружи.

Через несколько мгновений Гаррет собственной персоной распахнул дверь кареты.

— Вы не будете против, если я до конца путешествия составлю вам компанию?

Кейт и Бекки переглянулись. В присутствии Гаррета Кейт замутило от страха, что она скажет или сделает какую-нибудь глупость, которая выдаст ее с головой, и Гаррет догадается, что она влюблена в него. А Бекки упоминала, что рядом с братом всегда чувствовала себя немного не в своей тарелке.

— Нет, конечно, — пробормотала Бекки.

Гаррет забрался в карету и захлопнул дверцу. Экипаж дернулся: кучер велел лошадям трогаться.

Гаррет, одетый в брюки для верховой езды из оленьей кожи, которые плотно обтягивали его мускулистые бедра, и новый шерстяной сюртук, который смело подчеркивал ширину его плеч, заполнял собой, казалось, весь экипаж. От него пахло свежим воздухом, травой и миндалем, Кейт уже знала этот присущий только ему запах. Она явственно ощущала во рту вкус его поцелуев, сглотнула слюну, чтобы избавься от наваждения, но тщетно.

Кейт забилась в угол кареты, но все равно их руки и бедра прикасались, и эти места немедленно покрылись сладкими мурашками.

— С вами карета кажется в миллион раз меньше, — пробормотала она.

Последовала пауза. Кейт была не в силах смотреть ему в глаза, щеки ее заливала краска смущения. Грудь горела.

— Это ненадолго, — ответил Гаррет чуть погодя. — Уже скоро мы прибываем в Колтон-Хаус.

Бекки изобразила дружелюбную улыбку:

— Только не думай, что ты нас стесняешь. Мы очень рады твоему обществу.

— Спасибо, — кивнул Гаррет.

Кейт сидела не шевелясь. Его голос творил с ней странные вещи, легкая дрожь токами пробегала по всему телу.

Как, скажите на милость, она сумеет жить с этим мужчиной — с герцогом! — в одном доме?

Однако если его не будет рядом, она точно умрет. Его присутствие оказывает на нее необычайное воздействие: с одной стороны, несет целительное успокоение, с другой — вызывает нестерпимое волнение.

Снова долгая пауза. Гаррет прокашлялся.

— Как только мы приедем, я напишу в Лондон. Хочу, чтобы Миранда приехала на Рождество в Колтон-Хаус.

Бекки потрепала Реджи по плечу:

— О, Миранда тебе понравится, Реджинальд. Она самая прелестная девочка на свете. Уверена, вы очень скоро станете друзьями.

Реджи покусал нижнюю губу — эту привычку он наверняка перенял у Кейт — и посмотрел на Бекки:

— У меня никогда не было друзей.

Да он вообще не видел детей своего возраста, с чувством вины подумала Кейт. Из-за болезни он всю жизнь провел в Дебюсси-Мэноре и никогда не бывал за пределами поместья. И все-таки сложно представить Реджи другом герцогской дочери, той очаровательной юной леди, чей портрет Гаррет показывал Кейт. Кейт боялась спросить, но это казалось ей чем-то невероятным.

— Я знаю, где ты будешь спать! — объявила Бекки. — В моей бывшей комнате рядом с детской.

— Реджи будет спать со мной, — тихо сказала Кейт.

Бекки моргнула. Впервые она услышала в голосе Кейт властные интонации. Однако некоторые вещи лучше сразу оговорить.

— А, ну конечно. — Растеряв прежнюю уверенность, Ребекка посмотрела на Гаррета: — Я подумала, что для Кейт подойдет желтая комната.

Гаррет не отвечал, кажется, целую вечность.

Когда он в конце концов открыл рот, Кейт уже приготовилась к тому, что он отошлет ее спать на чердак или в подвал вместе с другими слугами, как в общем-то и полагается. Поэтому от его ответа у нее перехватило дыхание.