— Потому что… — Господи, на это есть миллион причин, и все донельзя логичны. И жизненно важны. Почему же тогда ни одна не приходит на ум? Единственное, о чем она могла думать, — настойчивый взгляд голубых глаз.

Он смотрел на нее так, будто она самое важное, что есть во Вселенной.

Жесткое лицо, сильный нос, широкие плечи.

Да, она совершенно, абсолютно испорчена. В самый первый день у пруда она подумала о себе так — и это оказалось чистой правдой.

— Кейт.

Каждый раз, когда Гаррет произносил ее имя, оно эхом отдавалось по всему ее телу. Так ее называл только он. В его устах ее имя наполнялось значимостью. Важностью.

— Я… не могу. — Она изо всех сил цеплялась за ниточку, которая удерживала ее от падения в пропасть желания, пропасть любви, — падения, которое приведет ее к гибели.

— Кейт. — Глаза Гаррета блестели от охвативших его чувств. Он прижал ее к груди и прошептал прямо на ухо: — Обещаю, я никогда тебя не обижу, я всегда буду о тебе заботиться. Я сумею защитить тебя и Реджинальда. Все произошло так быстро, слишком быстро. Нам нужно время, чтобы разобраться во всем. Только прошу тебя, не отдаляйся от меня, пожалуйста.

Прошедшие дни были адом. Кейт держалась подальше от него, избегала его. Это убивало ее. А его близость сейчас даровала райское блаженство. Она обвила его руками и крепко обняла. Мягкое тепло распространилось по телу — как и каждый раз, когда она касалась его.

— Ты нужна мне. — Гаррет прижал ее к себе с такой же силой, с какой она льнула к нему. Он принялся перебирать пальцами пряди ее волос, которые на ветру выбились из прически. — Я чувствую себя целым только с тобой, моя прекрасная Кейт.

Она положила голову ему на грудь. Она никогда в жизни не считала себя красивой, однако рядом с ним чувствовала себя именно такой. Серая ткань сюртука колола ей щеку. Кейт смотрела на водопад. Он такой могучий — как и сам Гаррет.

Они долго стояли обнявшись и смотрели на прозрачную стену воды, стекавшей по отвесному камню. Кейт не знала, сколько времени прошло. Она знала только, что может стоять так вечно.

В конце концов, Гаррет разжал руки. Она вопросительно взглянула на него.

— Тебе пора возвращаться. Ты говорила, что Ребекка…

Кейт обняла его за шею, притянула к себе и поцеловала так, как не целовала никого и никогда. Как будто она умирала, а его губы были единственным лекарством, способным ее спасти. Сладкое, желанное лекарство… Она искала его всю жизнь.

Он с радостью ответил на ее ласку. Его губы, мягкие и в то же время твердые, касались ее сначала вопросительно, потом чувственно, потом властно. Он прижимал ее к себе, он целовал ее до тех пор, пока она не забыла обо всем на свете. Она дрожала. Она лишилась воли. У нее не осталось иного выбора. Он требовал подчинения, и все ее существо кричало, что надо послушаться его. Ей надо касаться его, чувствовать, кожа к коже.

Кейт сорвала перчатки и прижала ладони к его лицу. Каждый нерв ее пел от наслаждения, ощущая его жесткую щетину и сильные скулы. Она провела пальцами по шраму у него на лбу, коснулась крохотной впадинки на подбородке и задрожала.

Его губы, решительные, властные, ласкали ее рот, но она не была пассивной. Она отвечала ему с энтузиазмом, требуя не меньшего. Его руки бродили по ее телу, гладили грудь, тонкую талию, изгиб бедер.

Она нащупала пуговицы его сюртука и принялась расстегивать их.

Внезапно он поднял ее на руки — Кейт замерла от удивления. Но только на секундочку, потому что она не могла прожить дольше без того, чтобы не ощущать его поцелуи.

Он пронес ее несколько шагов и прижал к отвесной стене, густо поросшей зелеными листьями.

— Так твоему плечу не больно? — спросил он.

— Нет, — выдохнула Кейт. — Порез уже зажил.

По правде говоря, она совсем не чувствовала порез — она чувствовала только Гаррета. Запустив руки под отвороты его сюртука, она тихонько застонала, и стон ее утонул в грохоте водопада. Она опустила руку и коснулась его затвердевшего от желания мужского достоинства.

Он отпустил ее и, упершись обеими руками в скалу, отстранился. По скулам у него ходили желваки. Его руки, с двух сторон удерживавшие ее, дрожали от возбуждения. Он изучал ее лицо потемневшими от страсти глазами. Вопрос был так очевиден, что не было нужды озвучивать его.

Она не сразу сумела заговорить — потребовалось собраться с силами. Воздух вокруг них, тёплый и влажный, казалось, загустел от сдерживаемого желания.

— Да, Гаррет, — хрипло сказала она. — Да.— Словно желая подчеркнуть свою капитуляцию, она сжала пальцами его жезл. — Возьми меня. Я хочу — хочу быть твоей. Ничего в жизни не хотела так сильно.

Он не шелохнулся.

— Я… Я не хочу причинить тебе боль.

— Это невозможно.

Она в считанные секунды расстегнула пуговицы у него на брюках и освободила его. А потом запустила руку внутрь его брюк.

Гаррет охнул, когда ее пальцы сомкнулись вокруг него.

— Расскажи мне, как тебе приятно, — велела она. — Научи меня.

— Продолжай… так же, — выдохнул он, когда она провела рукой от основания до головки. — Господи, какие у тебя пальцы теплые! Сильнее. Держи меня крепче, Кейт.

Она сжала пальцы:

— Так не больно?

— Ты не можешь сделать мне больно.

Она улыбнулась:

— А ты не можешь сделать больно мне. Понимаешь?

Кейт повторила ласку так, как он просил.

Гаррет задрал ее юбки и коснулся ладонями бедер. Как в тумане, Кейт удивилась, когда он успел снять перчатки.

Она откинулась назад, на поросшую мягким вьюнком каменную стену, и наслаждалась ощущением его плоти, этим удивительным сочетанием твердости и мягкости, которое так поразило ее в прошлый раз.

Ладонь Гаррета накрыла холмик у нее между ног. Он коснулся пальцем самой чувствительной точки, и Кейт прикусила губу. Это единственное, что она могла сделать, чтобы не наброситься на него прямо здесь и сейчас.

Внезапно он убрал руку и подхватил ее под ягодицы. Он снова приподнял ее и, разведя ей бедра, зажал между скалой и своим телом. Она направила его мужское естество в себя. Прижавшись к ее входу, Гаррет чуть-чуть опустил Кейт на себя.

— Держись за меня, — приказал он хриплым голосом. Она обвила руками его шею и вгляделась в его глаза. Он ответил на ее взгляд, и Кейт вдруг… испугалась. Не того, что они делали, но того, какое монументальное значение это имело для нее. Невероятно мощная энергия — любовь — пульсировала между ними. Наверняка она этого просто не переживет. Наверняка…

Сам он подался вверх и опустил ее на себя. Она вскрикнула. Как будто воздух в ее легких внезапно превратился в текучий жар.

На коже выступили капельки пота, собрались в ложбинке между грудей. На этот раз она совсем не чувствовала боли, нет. Это было восхитительно, волшебно. Он почти вышел и снова вошел в нее. У Кейт перед глазами заплясали светлые пятнышки. Ощущение его твердого стержня, ласкавшего самые сокровенные глубины ее существа… Невыносимо прекрасное ощущение. О Господи!

Она ахнула и вцепилась в него еще сильнее.

Он дал себе волю. Он выглядел как-то… первобытно — с закрытыми глазами, с бисеринками пота на лбу, со сжатыми зубами и потемневшим от прилива крови шрамом. Он полностью сосредоточился на той своей части, что сейчас соединилась с ней.

Он двигался в ней. И восхитительное, вибрирующее ощущение зародилось в ее теле. Кейт задрожала и прикрыла глаза.

Он вошел глубоко, и основание его стержня коснулось той самой чувствительной точки снаружи ее тела. Кейт дернулась и вскрикнула, но он вышел и снова вошел в нее прежде, чем она успела ухватить это удивительное ощущение.

Он задвигался сильнее, быстрее, и ее охватил жар. Кейт задрожала. Она извивалась, ее всю трясло, но он держал ее крепко.

А потом она взорвалась. Этот жар весь сконцентрировался, собрался у нее внутри, а потом быстро и неудержимо, как лесной пожар, разбежался по венам, тысячей крохотных искорок рассыпался по коже. Блаженство медленно угасало внутри.

Кейт обмякла в его объятиях. Но он еще не получил удовлетворения. Он двигался в ней, твердый, как гранит, и Кейт беспомощно застонала: в глубине ее тела снова начало нарастать удовольствие. Он сделался вдруг еще больше, еще тверже — Кейт удивленно открыла глаза за долю секунды перед тем, как он застонал и резко вышел из нее.

Прижавшись к ее холмику, он излился, и Кейт ощутила влажное тепло на коже. Она прильнула к нему еще сильнее, желая продлить его удовольствие.

Мышцы его расслабились, но он не отстранился. Они долго стояли так, плотно прижавшись друг к другу, и два дыхания постепенно становились ровнее и тише.

В конце концов, Гаррет поднял голову, застегнул брюки и расправил юбки Кейт, а потом долгим взглядом посмотрел ей в глаза. Она не могла понять, о чем он думает.

— Я сделал тебе больно?

— А я сделала тебе больно?

Он покачал головой и улыбнулся.

— Нет, — ответила она. Как и в первый раз, когда он ласкал ее у пруда, ее захлестнули чувства, и ком подкатил к горлу, однако она твердо решила, что не будет плакать. Она сглотнула. — Нет, мне совсем не было больно. Напротив, очень приятно.

— Ты кончила?

Она нахмурилась:

— Это так называется?

— Что — это? — Взгляд его смягчился, и он провел большим пальцем по ее нижней губе.

— Ну, это чувство?

— Какое такое чувство? — лукаво улыбнулся Гаррет.

— Думаю, ты знаешь.

— Опиши его мне.

— Оно как волна. Искра… нет, миллионы искр проносятся по телу, а потом взрываются… как вулкан. — Кейт нахмурилась, полагая, что весьма невнятно описала ощущение, которое находила совершенно неописуемым. Ничего подобного она прежде в жизни не испытывала — только с ним.

Он поцеловал ее в лоб, в кончик носа, в щеки, в подбородок, а потом снова в губы.

— Да, Кейт. Именно это ощущение.

— Ты чувствуешь то же самое, когда… когда извергаешь семя?

— Да, что-то подобное. Наверное, мужчины и женщины в этом похожи.

— Надо же, а я не знала, — удивилась Кейт.

Он коснулся губами ее шеи.

— Ты такая вкусная, Кейт, — прошептал он. — Никак не могу тобой насытиться.

Она повернула голову и провела губами по его шелковистым светлым волосам.

— Ты тоже.

Она уткнулась носом в его волосы, вдыхая запах. Ее губы нашли шрам у него за ухом, и он резко отстранился. Она посмотрела на него в недоумении, а потом до нее дошло.

— Ты стесняешься своих шрамов? — спросила она.

— Нет. — Напряженное выражение его лица сменилось широкой улыбкой. — Ну, может, совсем чуть-чуть.

Она почувствовала, как что-то изменилось, как между ними вдруг встала тоненькая невидимая стена. Она понимала, что он вспомнил, как и она сама, что это ее брат нанес ему эту рану. И что Гаррет убил его за это.

Гаррет вздохнул:

— Тебе нужна новая одежда. — Он изобразил некое подобие улыбки. — Ты же не можешь всю жизнь проходить в зеленом. Я позабочусь об этом.

— Спасибо, но Бекки уже вызвала портниху из Лидса. — Кейт посмотрела на водопад, ощущая смущение. — Я говорила ей, что не нужно, что я могу что-нибудь перешить, но она, по-моему, уже запланировала целый гардероб для меня.

— Это очень мило с ее стороны, — нахмурился Гаррет. — Но это моя забота, и мне следовало подумать об этом раньше. Прости меня.

Кейт яростно замотала головой:

— Нет же! Это не твоя забота и не ее, никто из вас мне ничего не должен!

Она заметила, что взгляд Гаррета стал жестким, и внезапно глаза его цветом напомнили кремень. Он тут же отвернулся.

— Ребекка, наверное, удивляется, куда ты запропастилась.

Кейт вздохнула. Он совершенно прав. А ей так не хочется отвечать на вопросы… А вопросов не избежать, учитывая, что она явится домой так поздно, растрепанная, в измятом платье.

— Пойдем. — Он взял ее за руку и повел обратным путем через папоротники, по замшелым камням и траве.

Они шли в уютном молчании, до тех пор, пока дорожка не повернула и вдали не показалась южная сторона Колтон-Хауса.

Гаррет аккуратно отнял у Кейт руку и заправил выбившуюся прядь ей за ухо.

Кейт понимала, что он больше не коснется ее — не тогда, когда их могут увидеть из окон Колтон-Хауса. У нее в груди все сжалось от боли. Она предпочла спрятать эту боль подальше. Глупо с ее стороны было подумать, пусть даже на секундочку, что он в открытую станет прикасаться к ней на глазах обитателей Колтон-Хауса.

Она знала, во что ввязалась сегодня. Он ждал от нее продолжения.

Больно.

Он говорил, что нужно время… может быть, со временем…

Нет. Нет! Она сжала кулаки. Это в лучшем случае далекая мечта. Она прекрасно знает, что будет дальше. Достаточно вспомнить, какая судьба постигла ее мать.