— Ты совершил ошибку с Уильямом Фиском, Гаррет. Не повторяй ее, — предупредила тетя Бертрис. — Своим необдуманным поступком ты едва не погубил семью. Мы только-только оправляемся от удара. Не надо рисковать. Не позволяй другому Фиску сбить тебя с пути истинного.

Часть его знала, что тетя может оказаться права. Господи, ведь его интуиция подсказывала, что Фиску можно доверять, почти так же явно, как с Кейт!

И все равно он ей верил. Никто и ничто не убедит его, что она такая же, как ее старший брат.

— Спасибо за заботу, тетя Бертрис. И за совет. Я обдумаю твои слова — все твои слова. — Гаррет вздохнул. Он никогда не приказывал тетке. Но он глава семьи, и если он хочет сохранить хотя бы относительно приличные отношения с ней, ей лучше уйти. Немедленно. Он посмотрел на дверь, потом на нее. — Можешь быть свободна.

Она разинула рот и уставилась на него. Потом встала, расправила плечи и склонила голову:

— Очень хорошо. Спокойной ночи, мой мальчик.

Она повернулась и направилась к двери. Желтый шелк развевался, цветок покачивался над головой. Хлопнула дверь. В библиотеке воцарилась тишина позднего часа, и сердце Гаррета наполнилось отчаянием, тяжелым и вязким. Это отчаяние приковывало его к месту.

Он налил себе еще вина и залпом выпил.

Кейт делала его счастливым. Просто находясь рядом с ней, касаясь ее, разговаривая с ней, он чувствовал себя целым. Настоящим. С Кейт он вновь становился человеком, а не пустой оболочкой. Он хотел ее.

Гаррет схватился за голову.

Ну почему это случилось не с Кейт?


Кейт стояла в коридоре в позе человека, готового обороняться, и смотрела на дверь в спальню Жоэль. Жоэль занимала желтую комнату, ту самую, где Бекки изначально предполагала поселить Кейт. Это была прелестная спальня с высокими окнами, выходившими на сад. И хотя всю последнюю неделю по ночам случались заморозки, вид сада все еще доставлял истинное удовольствие. Снег еще не выпал, хотя Кейт думала, что это может случиться со дня на день. Сегодня утром леди Миранда заходила в их комнату за Реджи и сказала, что «просто не может дождаться снега, потому что тогда можно будет кататься на салазках, и папа возьмет нас на прогулку на санях».

Кейт вздохнула, глядя на крепкую деревянную дверь. Жоэль Мартин отправилась погулять вместе с Гарретом, леди Бертрис и детьми, а ее служанка ушла вниз по какому-то поручению.

Это ее шанс. Ей нужны доказательства. Как для других, так и для самой себя.

Если в гардеробе Жоэль Мартин найдется белье, которое Кейт видела разбросанным по полу в домике Берти, этого будет достаточно. Если среди ее вещей Кейт обнаружит что-то, имеющее отношение к Уилли, будет еще лучше. В любом случае если Кейт найдет хоть что-то, она пойдет к Гаррету и Бекки и расскажет все, что знает. И, как бы болезненно это ни было, все, что видела.

Ее могут застать в процессе поисков, и это будет страшный позор, однако если в ее власти помешать Гаррету, совершить такую же огромную ошибку, какую он допустил, доверившись ее брату, этот риск того стоит.

Сегодня утром, проснувшись, Кейт вдруг подумала, что, возможно, Жоэль беременна не от Гаррета, а от Уилли. Может быть, она носит под сердцем племянника или племяннику Кейт. Если бы Гаррет узнал об этом, что бы он подумал?

Кейт оглянулась по сторонам: коридор тих и пуст. Два решительных шага — и она стоит у двери в спальню Жоэль. Кейт взяла ручку и повернула ее. Она беззвучно проскользнула вовнутрь и захлопнула за собой дверь. Прижалась спиной к прохладной крашеной древесине, прерывисто вздохнула. Окинула взглядом желтую комнату. По всему полу, на не заправленной постели и стульях валялись детали явно обширного гардероба Жоэль. У Кейт возникло желание все собрать и аккуратно сложить по местам. Интересно, чем занимается служанка Жоэль? Разве содержать в порядке одежду госпожи не ее обязанность? Неужели они отказались от услуг горничной? И как могло так случиться, что никто не застелил постель? Возможно, единственная задача этой женщины — сделать так, чтобы Жоэль всегда выглядела сногсшибательно красивой. И с ней она справляется блестяще, с горечью подумала Кейт.

Может быть, Жоэль, эталон элегантности внешне, нисколько не заботится о порядке. Рядом с ней Кейт чувствовала себя неловкой и неопрятной, как новорожденный теленок на нетвердых ногах. Ее ревность свернулась внутри в ядовитый узел, который за ночь разросся, как опухоль. Сегодня утром, повстречавшись на лестнице с Жоэль, Кейт прятала глаза — она вдруг испугалась, что взгляд ее, как стрела, поразит нежное сердце ничего не подозревающей женщины.

Сейчас ее осенило: возможно, Жоэль именно потому так же неряшлива, как и любовница Уилли, что она и есть любовница Уилли. Просто не может ею не быть. С каждой минутой Кейт все меньше в этом сомневалась.

Быстро осмотрев комнату, Кейт не заметила ничего из того, что видела в домике Берти. Ну, разве что пару похожих белых чулок, но такие могли принадлежать кому угодно. Кейт прошла среди разбросанных предметов белья, туфель и шляпок и осмотрела кровать с зеленым покрывалом в более темную полоску, расшитую желтыми нарциссами. Простыни тоже были зеленые, а зеленые с желтым подушки небрежно валялись на полу.

На прикроватных столиках красного дерева стояли ночники, расписанные такими же желтыми нарциссами, как на покрывале, а рядом с ними были свалены в кучу шпильки. Удивительно, что кому-то удалось меньше чем за день создать такой бардак.

В районе кровати, впрочем, не нашлось ничего компрометирующего, поэтому Кейт повернулась к высокому платяному шкафу.

Едва Кейт собралась его открыть, как услышала щелчок. Сердце Кейт упало. Она медленно повернулась к двери.

На пороге желтой комнаты стояла раскрасневшаяся Жоэль Мартин. Она удивленно моргала.

— Что вы делаете в моей комнате? — спросила она.

Глава 18

Кейт от гнева обдало жаром. Она прищурилась. То, что вчера сдерживало ее, что не позволило сразу бросить в лицо бельгийке все, что Кейт о ней думала, — все это вылетело, как пробка из бутылки с шампанским.

— Ищу кое-что.

Жоэль вскинула подбородок:

— И что же вы ищете?

— То, что можно вменить вам в вину.

— Вменить мне в вину? — медленно повторила Жоэль, явно услышала незнакомое слово.

Кейт осознала, что держится за ручку шкафа. Она разжала пальцы, опустила напряженную руку и повернулась лицом к сопернице.

— Именно. Я ищу доказательства того, что вы были любовницей моего брата.

Выражение смятения на лице Жоэль усилилось, и между бровей залегла складочка. Она выглядела совершенно невинной, и на мгновение Кейт возненавидела ее. Ну почему она сама не умеет так искусно и складно лгать?

— Вашего брата? Я слышала, он недавно погиб. Мои соболезнования. Но он был женат, разве нет? На леди Ребекке.

— Да, — ответила Кейт и встретилась взглядом со смущенной Жоэль. — И до последнего дня его жизни вы были его любовницей.

Жоэль раскрыла рот от удивления, глаза ее расширились.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Этот спектакль нисколько не убедил Кейт.

— Вы жили в доме недалеко от Дебюсси-Мэнора. Не знаю, как долго, но вы были в интимных отношениях с моим братом! — Жоэль ахнула:

— Нет!

— Да! — выпалила Кейт. Слова ее источали яд.

— По-моему, вы сошли с ума! — Жоэль отступила в коридор и огляделась по сторонам, словно желая найти человека, который бы защитил ее от безумной женщины, вторгшейся в ее спальню.

Гнев кипел в душе Кейт, он смешивался с ядом ревности, и к горлу подкатывали те слова, которые Кейт хотела бросить в лицо Жоэль еще вчера, как только увидела ее.

— А теперь вы пытаетесь одурачить Гаррета и его семью? — Кейт шагнула к Жоэль. — Ну давайте, скажите, чей это ребенок? Его или Уилли?

Жоэль покраснела, как свекла.

— Как вы смеете обвинять меня в таких вещах?! — Она стояла посреди коридора, обхватив руками живот. Со стороны могло показаться, будто она боится, что Кейт может навредить ребенку. Однако Кейт знала правду: та испытывала чувство вины.

— Я знаю, что это так. — Кейт замерла на пороге.

Жоэль покачала головой:

— Вы ошибаетесь, мисс Фиск. Вы меня с кем-то путаете.

— Нет! — Голос Кейт стал хлестким, как кнут. — Почему бы вам сразу во всем не признаться? Все равно вас рано или поздно разоблачат.

— Нечего разоблачать. Я же говорю: вы меня с кем-то путаете!

— Да как вы смеете?! — рявкнула Кейт. Она сделала два шага вперед и оказалась нос к носу с Жоэль. — Как вы смеете использовать эту семью?! Как смеете лгать, притворяться и делать невинные глаза?! — прошипела она. — Как смеете вы такими глазами смотреть на бедную леди Ребекку, которой причинили столько страданий?! Я знаю, что скрывается под этой елейной личиной, Жоэль Мартин. Нутро такое же черное, как у моего брата!

— Что здесь творится?

Кейт обернулась и увидела, что с другого конца коридора на них хмуро взирает леди Бертрис. Жоэль разрыдалась, и Кейт впилась в нее горящим взглядом.

— Блестящая игра! — насмешливо воскликнула она. — Вам следовало бы выступать на сцене.

— О! — рыдала Жоэль. — Ой-ой-ой…

Леди Бертрис направилась к ним.

— Что, черт возьми, ты тут делаешь? — бросила она Кейт.

Кейт из кожи вон лезла, чтобы вести себя вежливо с этой дамой, и все без толку. Леди Бертрис невзлюбила ее с первого взгляда. Так что ее терпение кончилось.

— Мы тут с миссис Мартин беседуем, — ответила она, не глядя на леди Бертрис.

— О чем?

Кейт не сводила глаз с Жоэль.

— О ее связи с моим братом.

— Что вы такое говорите, скажите на милость?

— Ой-ой-ой! — Жоэль рыдала и раскачивалась взад-вперед, обхватив себя руками. Кейт смотрела на настоящие слезы, которые струились по нарумяненным щекам, и сжимала кулаки. С каким бы удовольствием она сейчас отдубасила эту интриганку! Единственное, что удерживало ее, — это то, что она носила под сердцем невинного малыша.

Леди Бертрис обняла Жоэль:

— Тише, моя дорогая.

Жоэль, дрожа, бросилась в объятия пожилой дамы. Леди Бертрис прищурилась и посмотрела на Кейт:

— Она ужасно напугана. Что вы с ней сделали?

Кейт скрестила руки на груди и прямо взглянула леди Бертрис в глаза:

— Я потребовала от нее правды, вот что я сделала.

— Пожалуйста, — хныкала Жоэль, — прошу вас, мне нужно сесть… я сейчас упаду…

Провожая Жоэль в желтую комнату, леди Бертрис обернулась к Кейт:

— Идите в свою комнату. С вами я позже разберусь.


Бекки и Кейт ужинали в комнате Бекки: ни одной из них не хотелось изображать вынужденную вежливость в присутствии Жоэль Мартин. Сломанная рука Бекки послужила отличным предлогом для уединения, хоть они и понимали, что все прекрасно догадались, почему на самом деле они отказались ужинать в столовой.

Они почти не разговаривали друг с другом. Бекки была еще печальнее и молчаливее, чем обычно, а Кейт размышляла о событиях дня. Она ничего не добилась, кроме еще большей враждебности Жоэль и леди Бертрис. Как обычно, она только все испортила. Да уж, славно она отплатила Бекки, которая так по-доброму отнеслась к ней и стала ей настоящим другом.

Когда они покончили с жареной куропаткой, Кейт удалилась в кремовую комнату и там немного почитала Реджи перед сном. Большую часть дня он провел на свежем воздухе: они с Гарретом и Мирандой планировали восстановление домика на дереве. Кейт, признаться, очень им завидовала.

— Реджи! — позвала она, заметив, что глаза его закрылись. — Реджи!

Нет ответа. Она погладила его по нежной щеке. Он дышал глубоко и спокойно. Здесь он, похоже, чувствовал себя счастливым. И поправлялся на глазах. У Кейт ком подступил к горлу. Здесь рядом все время был кто-то, готовый поиграть с ним, обнять, сказать доброе слово. Ее младшего братишку любили все, начиная от Гаррета и Миранды и заканчивая служанками.

Вот было бы здорово, если бы к ней относились так же. Но они с Реджи походили друг на друга, как день и ночь. Реджи был нежен и застенчив, а она — груба и вспыльчива. Кейт вспомнила, как сегодня накричала на Жоэль. Это непростительно.

Она откинулась на деревянную спинку кровати и в отчаянии закрыла глаза. Она так злилась, так ревновала и боялась будущего, что не сумела сдержаться.

Кейт погрузилась в сон прямо так, полусидя, не потушив свечу.

Через некоторое время она услышала сквозь сон, как открылась дверь, и подскочила на постели. Леди Бертрис в пурпурном халате, с зеленой лентой в волосах, в общем и целом похожая на свежевыкопанную редиску, вошла так решительно, что Кейт инстинктивно положила руку на плечо Реджи, словно желая его уберечь. Она бросила взгляд на часы на каминной полке: почти два часа ночи. Огонь в камине потух, и в комнате стоял жуткий холод.