Ему ничего не оставалось делать, кроме как кивнуть. Он не мог отрицать того, что испытывает к ней такие же чувства. — И теперь я знаю, чего хочу. — Она густо покраснела, наклонилась вперед и, двумя руками обхватив бокал, стала внимательно изучать его содержимое. — Я хочу тебя. Все мысли о том, чтобы что-то там хранить, улетучились. Я чувствую себя так, словно мне уже нечего больше беречь. — Она нахмурилась еще сильнее и смущенно покачала головой: — Такое странное желание… Как голод.

Голод. Да, подходящее слово. Не думал он, что ему еще доведется испытать эти чувства.

Гаррет напрягся. Его захлестнуло страстное желание овладеть Кейт тут же на одеяле. Он прикрыл глаза, чтобы отогнать наваждение. Более-менее совладав с собой, он глубоко вдохнул и открыл глаза.

— Прости, Кейт. Этого не будет. Не может быть.

Она снова пригубила вино и посмотрела на него поверх бокала:

— Но ты хотя бы поцелуешь меня… еще раз?

— На это я согласен. Но не больше. Это было бы несправедливо по отношению к тебе.

— Почему?

— Потому что… Кейт, посмотри на меня. — Гаррет забрал у нее из рук бокал и, отставив в сторону, взял в ладони ее лицо, заставил посмотреть ему в глаза. Его пальцы касались темно каштановых волос, которые были безжалостно зачесаны назад и уложены на затылке в узел. — Я не могу здесь остаться. Мне нечего тебе предложить. Скоро я должен покинуть эти места и не могу взять тебя с собой.

— Ты… ты женат?

У него свело челюсти.

— Нет.

— Но был женат, — догадалась Кейт по его напряженному голосу.

— Да. Был.

— Прости. — Она наверняка подумала, что его жена умерла. Он не был готов ее поправить. Никому из новых знакомых он не рассказывал о разводе. И все-таки было бы святотатством позволить кому-то считать Софи мертвой.

— Все сложно, — негромко ответил Гаррет.

— Ты ее любил?

— Да.

Кажется, ей стало не по себе от его уверенного ответа.

— Ты все еще оплакиваешь ее.

— В некотором смысле. — Внутри его все сжалось до такой степени, что стало трудно дышать. — Дело не только в этом. Как я уже говорил, все сложно.

— У тебя есть дети?

— Да. Дочка.

— Уверена, она очень красивая.

Он не успел опомниться, как рука уже сама достала из нагрудного кармана крохотный портрет. Он дал его Кейт. Рамка слегка пообтрепалась, но изображение девочки с сияющими белокурыми волосами и голубыми глазами просматривалось четко.

— Я была права. — Кейт осторожно держала портрет на ладони и улыбалась. — Она очень похожа на тебя.

Софи тоже так говорила. Гаррет не сумел ответить — в горле встал ком.

— А сколько ей лет? На вид она ровесница моего брата.

— Скоро будет восемь. Портрету уже немало времени.

— Тогда она чуть старше Реджи. Прелестная. — Кейт вернула ему портрет. — Спасибо, что показал.

Гаррет пожал плечами.

— Ты ее очень любишь?

— Она моя дочь.

Она коснулась пальцем уродливого шрама у него на лбу. Немного найдется людей, которых он не испугает. И Кейт — одна из них.

— Что случилось?

— Война.

— Когда?

— Восемь лет назад. При Ватерлоо.

— Ах… — Ее глаза наполнились сочувствием. — Двое моих братьев сражались при Ватерлоо. Мы считали, что они оба погибли, но один из них, в конце концов, вернулся домой.

— Я — один из немногих счастливчиков, — тихо сказал Гаррет. — Он не стал уточнять, что ему понадобилось восемь лет, чтобы вернуться домой в Англию, а по возвращении он обнаружил, что Софи уже вышла замуж за Тристана, его двоюродного брата и наследника. Он пытался отвоевать ее обратно — и потерпел поражение.

— Больно было? — спросила Кейт.

— Да.

Потом он понял, что она имеет в виду шрам у него на лбу.

— Были и другие раны, гораздо болезненнее. Просто эта — на самом видном месте.

— Мне очень жаль, что ты был ранен. Хотя таким ты мне нравишься еще больше. И еще те чувства, которые ты испытываешь к своей семье… Ты прошел через такие испытания — и остался таким благородным и честным. Я никогда не встречала такого человека, как ты.

— Кейт…

— Ты слишком много думаешь. — Она подалась вперед, и голос ее сделался хриплым. Взгляд темных глаз воспламенил его.

Гаррет заставил себя дышать. Он просто не мог отнять у нее девственность.

— Я не могу… коснуться тебя. Я очень этого хочу, но я не стану давать тебе обещаний, которые не сумею сдержать. Я рискую причинить тебе боль, а этого я не хочу.

— Я тебе уже говорила, что для меня это не имеет значения.

— А должно бы. Я ведь могу сделать тебе больно… не только физически. Я не воспользуюсь тобой, чтобы потом бросить выживать одну.

Она снова взялась за свой бокал.

— Одна ночь с тобой стоит ста тысяч ночей с кем-либо другим.

Как же она заблуждается!

— Это не так, — ответил Гаррет таким тоном, что любой слабонервный человек сбежал бы в ужасе. Кейт не сбежала.

— Мне двадцать два. Другой такой возможности у меня, вероятно, уже не будет. — Она говорила тихо, глядя в бокал с вином, как будто там плавало нечто удивительное.

— Ты красивая девушка, и у тебя будет еще множество возможностей, — убежденно ответил Гаррет. — Возможностей гораздо лучше, чем те, что могу предложить тебе я. Возможностей с мужчинами, которые смогут дать тебе гораздо больше, чем я.

Однако сама мысль о том, чтобы какой-то другой мужчина что-то там ей давал, разожгла в нем гнев.

— Я не красивая.

Гаррет удивленно взглянул на Кейт: ну как она может говорить такие вещи? А потом вспомнил свое первое впечатление, до того как разглядел ее получше. Но конечно же, он не единственный человек на свете, которого поразило открытие ее красоты.

Он прерывисто вздохнул:

— Ты говоришь так, словно ни один мужчина прежде не проявлял к тебе интереса.

— Ни один мужчина вроде тебя. Который был бы интересен мне так, как ты.

Он взял ее за руку и поцеловал нежную ладонь, потом запястье. Как же она восхитительна на вкус! Напоминает корицу в сахаре.

Он подался вперед и стал покрывать поцелуями ее руку до плеча. Жаль, что на пути ему встретился рукав шерстяного платья. Картины плотских наслаждений сменяли друг друга перед его внутренним взором. Вот он расстегивает ее платье, расшнуровывает корсаж, обнажая грудь, и, задрав ее юбки, овладевает ею прямо на одеяле под синеющим вечерним небом.

Гаррет добрался до выреза ее платья, отделанного кружевом, и поцеловал нежную кожу над ключицами.

Кейт кончиками пальцев коснулась его плеч, исследуя его сквозь рубашку, провела по шее и зарылась в волосы, чем доставила ему невероятное чувственное наслаждение.

— Гаррет. — Она откинула голову назад, предлагая шею для поцелуя.

Так доверчиво. Слишком доверчиво.

Он осторожно обвил рукой ее изящную лебединую шею и опробовал на вкус ее изысканную плоть. Очертил большими пальцами линию ее подбородка. Кейт вздохнула. Гаррет поцеловал ее там, где загрубевшие пальцы царапнули тонкую кожу.

— Я хочу тебя, Кейт, — прошептал он ей на ухо.

Она трепетала в его руках, невинная и жаждущая любви.

— Я… я тоже тебя хочу.

Его тело на ее мольбу отозвалось мучительно сладкой дрожью, его мужское естество затвердело, как сталь, но он стиснул зубы, чтобы обуздать первобытные инстинкты, которые грозили захлестнуть его с головой.

Поцелуи. Поцелуи, и ничего больше.

— Нет.

— Гаррет, пожалуйста. — Ее тело дрожало, как скрипичная струна.

— Завтра я уезжаю.

Кейт прижалась губами к линии роста его волос.

— Я знаю. Но у нас вся ночь впереди. Наша ночь.

— Нет, — снова прошептал Гаррет.

— Верь мне, пожалуйста, верь. Я все понимаю и принимаю условия. Пожалуйста, сделай мне этот подарок, прежде чем мы расстанемся навсегда.

В ее голосе слышалось отчаяние, подступившие к горлу слезы, и внутри Гаррета как будто что-то щелкнуло и ожило.

Есть вещи, которыми он не станет рисковать, и он не обесчестит ее окончательно, как бы она ни умоляла его и как бы сильно его собственная натура ни требовала немедленного удовлетворения.

Она слишком молода и невинна, чтобы остаться с возможными последствиями один на один.

Но есть и другие способы доставить женщине удовольствие, те, что не ведут к окончательному краху репутации.

Как бы сильно ни хотелось ему потерять голову в объятиях Кейт, гораздо важнее было дать удовлетворение ей. Он хотел быть первым мужчиной, который вознесет ее на вершину наслаждения, заставит забыться и покориться страсти.

Гаррет отстранился, чтобы видеть ее глаза, и взял ее за плечи:

— Ты мне доверяешь?

— Да, — моментально ответила она.

Он убрал корзину с одеяла, на ковер из опавших листьев.

— Ложись.

Он помог Кейт лечь и расположился рядом. Она повернулась к нему, и Гаррет погладил ее по щеке. В угасающем свете дня ее глаза казались почти черными, дышала она часто и поверхностно. По ее лицу он понял, что ей нелегко далось это решение. Она отдавалась ему не по легкомыслию. Это значило для нее очень многое. Все. Его охватило теплое чувство к ней.

— Ты такая красивая, — пробормотал он.

Кейт моргнула, но на этот раз не стала спорить с ним.

Гаррет провел пальцем по ее лбу и носу.

— Когда ты улыбаешься, твое лицо словно светится изнутри. С тех самых пор, как ты вчера в первый раз улыбнулась мне, я хочу тебя, и хочу все сильнее с каждой твоей улыбкой. — Он коснулся указательным пальцем ее нижней губы. — У тебя невероятно чувственные губы. Каждый раз, когда я смотрю на них, у меня в голове возникают самые развратные картины, и я ничего не могу с этим поделать.

Целовать их так сладко. Никогда не испытывал ничего подобного.

Он говорил чистую правду. С тех пор как парламент начал рассмотрение дела о его разводе, он не касался ни одной женщины, да и вообще за последние восемь лет мало кого целовал, лишь изредка предаваясь плотским утехам по случаю.

Никогда в жизни поцелуй женщины не будил в нем таких чувств, как ее поцелуи.

— Прошу тебя, — выдохнула Кейт. — Поцелуй меня, мне это так нужно.

Гаррет коснулся губами ее губ, потом обнял ее за шею и притянул к себе — Кейт оказалась прижатой к его телу от ног до губ. Свидетельство его возбуждения упиралось ей в бедро, но она, кажется, не возражала.

Со вздохом она повернулась к нему и обняла его за талию, прижимая к себе еще плотнее.

Он завладел ее ртом. Какая же она вкусная! Снова эти сладкие нотки корицы в ее аромате. Он упивался ею.

Трогая языком ее зубы, он положил руку ей на грудь. Под тканью платья он явственно чувствовал напрягшийся сосок. Как же ему хотелось раздеть Кейт и ласкать ее грудь губами!

Однако Гаррет прекрасно понимал, что, если Кейт окажется рядом с ним нагой, одному Богу известно, какие еще желания овладеют им. Поэтому он довольствовался тем, что теребил ее сосок большим пальцем сквозь ткань до тех пор, пока она не стала извиваться под его ласками.

Он продолжил изучать ее тело: тонкую талию, нежный изгиб бедра. Стройную ногу под юбками. Он потянул ее юбку вверх, и Кейт, к его удивлению, сама ему помогла.

Он погладил ее бедро через ткань панталон, а потом, покусывая ее нижнюю губу, нежно скользнул рукой к развилке между ее ног.

Вопреки его ожиданиям Кейт не напряглась — напротив, с готовностью развела ноги. Он нашел прорезь в панталонах и застонал, не прерывая поцелуя: Кейт была уже влажной от желания.

Она вздрогнула от этого прикосновения, а потом ответила стоном на его стон.

— Гаррет… — прошептала она.

Дрожь пробегала по их телам, а когда он нащупал пальцем чувствительную горошинку между ее ног, Кейт всхлипнула от наслаждения.

Он целовал ее и ласкал, а она извивалась от удовольствия. Он на мгновение убрал руку — и Кейт тут же запротестовала и подалась ему навстречу. Она обвила его шею рукой и целовала так, будто изголодалась по нему, как будто готова была съесть его живьем, и с жаром терлась о его руку.

— Боже, Кейт… — Гаррет глотнул воздуха. Сердце бешено колотилось в груди. Черт, черт… Он не должен потерять контроль над собой.

Он вошел в нее пальцем, и она сжала его палец тисками из нежной плоти. Вдруг Кейт напряглась всем телом, и Гаррет замер: вдруг она испугалась? Или, не дай Бог, ей больно?

— О… О… — стонала она, но не шевелилась.

Гаррет боялся, что если вынет палец, то причинит ей еще большую боль.

Он отстранился, чтобы посмотреть ей в лицо. Она смотрела на него огромными блестящими глазами.