– Как продвигается работа? – поинтересовалась девушка, подходя, чтобы посмотреть на лестницу поближе.

– Отлично, я бы сказал, – ответил один из рабочих. – Дело пойдет быстрее, как только пол подсохнет – а это будет не скоро, вот оно как. Но как только просохнет пол, мы сможем его выровнять и зачистить, а потом уложить новые доски.

– А стены? – спросила Амелия.

– Перейдем к стенам, когда с полом закончим.

Поблагодарив рабочего за ответ, Амелия прошлась по всему зданию, а Ковентри остался в прихожей. Вероятно, он не горел желанием вновь оставаться с ней наедине, ведь тогда им пришлось бы продолжить беседу. Либо же повиснет неловкая пауза, которую нужно будет чем-то заполнить. Амелия обрадовалась, что он избавил ее от этой необходимости, и мысленно поблагодарила за предупредительность.

По дороге в Хантли-хаус они едва ли обменялись парой слов – к сожалению, ибо это лишь усугубило плохое настроение Амелии. Она искренне хотела одного: забыть, стереть вчерашний день из памяти, чтобы они с Ковентри могли оставаться друзьями. Ей так не хватало его остроумных шуток – а также сил забыть о зияющей пустоте в своей душе. Поэтому, когда они подъехали к дому, Амелия пожелала герцогу хорошего дня и скрылась за дверью, даже не оглянувшись на прощание.


Когда Томас вернулся к себе, он так громко хлопнул дверью, что задрожал весь дом. Тут же возник Джонс, а герцогиня выглянула из гостиной.

– Все в порядке? – спросила она.

Томас стиснул зубы. Меньше всего ему хотелось объясняться.

– Мне нужно выпить, – пробормотал он, протягивая Джонсу шляпу и перчатки.

Обойдя дворецкого и матушку, герцог вошел в гостиную и направился прямо к серванту. Налил себе добрую порцию бренди, одним глотком осушил бокал и тут же наполнил его снова.

– Что случилось? – мягко поинтересовалась мать.

Ковентри повернулся к ней, представляя, какой у него сейчас хмурый вид.

– Я бы предпочел оставить это при себе.

– Ты отправился к леди Амелии… чтобы сопроводить ее к недавно приобретенному дому?

От осторожного вопроса матери герцог поморщился.

– Да. – Он тяжело вздохнул и уставился в бокал.

Поскольку Томас продолжал молчать, вдовствующая герцогиня поинтересовалась:

– Работы продвигаются не так быстро, как тебе бы хотелось, да?

– Дело не в этом чертовом доме, матушка! – Он поморщился, тут же извинился за свою несдержанность и потер переносицу, пытаясь унять ноющую головную боль.

– Вот как! Понятно. – Мать прошла в противоположный конец комнаты и опустилась на диван.

Он пристально следил за каждым ее движением.

Герцогиня продолжала хранить молчание, и Томас спросил:

– Что ты хочешь этим сказать?

Она склонила голову набок и посмотрела на него с искренним сочувствием:

– Похоже, только леди Амелия способна стать причиной твоего раздражения. В очередной раз.

– Мы повздорили, – признался Томас. Мать не сводила с него пытливого взгляда, ожидая продолжения, и он произнес: – Она считает, что я ее обидел. Быть может, она и права, но я сделал это ненамеренно. – Неправда, его похотливые намерения простирались гораздо дальше. – Я, разумеется, извинился, но леди Амелия не смилостивилась. Пожалуй, ситуация усугубилась, и теперь она вообще отказывается со мной разговаривать. – Он подошел к креслу, стоящему рядом с диваном, и сел в него. – Признаюсь, я сбит с толку всей этой ситуацией – ее реакцией и своим ответом. Меня одолевают… противоречивые чувства.

– Хм… – Герцогиня долго смотрела на сына и наконец сказала: – Начнем с того, что я не верю, что ты мог обидеть леди Амелию. Надеюсь, ты не стал говорить ей все, что у тебя на уме?

– Нет.

– Я так и думала! – Матушка смерила его пристальным взглядом; герцог сидел не двигаясь. Он боялся, что она узнает правду по его глазам. – Я посоветовала бы тебе, – в конце концов произнесла она, – хорошенько поразмыслить над тем, что значит для тебя леди Амелия.

Томас невольно поморщился:

– Она мой друг… точнее сказать, сестра моего друга.

– И только?

– Разумеется.

Амелия не может быть для него кем-то еще. Если они перешагнут черту, у них ничего не получится, поэтому Томас не мог этого допустить.

– Следовательно, ты не смеешь даже надеяться на это, верно?

Томас откинулся на спинку кресла; от слов матушки ему стало немного не по себе.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Насколько я понимаю, мужчина не станет расстраиваться из-за женщины, в которую он не влюблен по уши. Разумеется, если только он в здравом рассудке, а, скорее всего, это не так, поскольку ты отрицаешь свою глубокую привязанность к леди Амелии. Значит, ты не смеешь даже надеяться. Ты, наверное, живешь как в аду.

Он смотрел на эту хрупкую женщину, которая его вырастила – женщину, которая всегда отличалась сдержанностью, – и гадал, как же ему заставить ее сменить эту скользкую тему.

– Матушка, – Томас опорожнил бокал бренди, – меня мучает твоя логика.

– Это лишь подтверждает мои догадки.

– О каких догадках ты говоришь? О том, что я безумен и мне пора в лечебницу для душевнобольных?

Герцогиня улыбнулась. Так мать обычно улыбается ребенку, который учится ходить.

– Ты, несомненно, испытываешь к леди Амелии нежные чувства.

Томас напрягся всем телом:

– Нет, нет и нет!

– Вот и отлично. – Герцогиня встала и направилась к двери. На пороге остановилась и посмотрела на сына с теплотой и пониманием. – Вскоре ты сам все поймешь, Ковентри. А когда поймешь, мой тебе совет: смирись.

Томас подождал, пока она покинет комнату, а затем негромко выругался.

Она ошибается, черт побери. Он не может потерять голову из-за Амелии. Он никогда не потеряет из-за нее голову. Если бы не одно «но»: будь он с собой предельно честен, он признал бы, что уже потерял голову. Его матушка права. Иначе почему он так завелся из-за их ссоры?

Ответ был прост. Как же ему не хватало той легкости в их отношениях, которую он разрушил своим поцелуем! Теперь от нее не осталось и следа. И все потому, что Амелия запала ему в душу. Боль в ее глазах, когда он отказался от нее, была физически ощутимой. Внутри у герцога все сжалось, и он сказал, что сожалеет, хотя на самом деле ни капли не жалел о том, что между ними произошло. Наоборот, смаковал каждое мгновение. Но Амелии не следовало об этом знать – иначе ему придется на ней жениться.

Тяжело вздохнув, Томас встал и пошел переодеваться. Хороший бой в «Черном лебеде» сейчас был бы как нельзя кстати. Быть может, ему удастся выбить из себя это чувство? По крайней мере, он больше не будет ощущать мучительную боль оттого, что нанес смертельную рану Амелии.

Глава 16

– Только что принесли для вас, мадам. – Пирсон протянул Амелии письмо на подносе.

Она открыла конверт и прочла послание.

– Это от вдовствующей герцогини, – сказала девушка, глядя на леди Эверли, которая до появления дворецкого учила Амелию и Джульетту, как правильно держать веер. – Она приглашает меня сегодня на чай.

– Вы должны поехать, – тут же отозвалась леди Эверли.

– Но… – Амелия еще раз перечитала письмо, пытаясь понять, не стоит ли за этим приглашением герцог Ковентри. – Вы не находите странным, что она приглашает только меня?

Леди Эверли пожала плечами:

– Нет. Вы старшая из сестер, та, кому мы пытаемся подыскать пару. Я уверена, что герцогиня просто хочет дать вам пару советов с глазу на глаз.

Слова графини еще больше озадачили Амелию. Девушка сложила письмо и продолжила урок. Она заверила себя, что не будет переживать из-за этого визита, но ее сердце все равно колотилось при мысли об очередной встрече с герцогом. Ведь это его дом и их встреча вполне вероятна, а Амелия пока еще не была к ней готова. Особенно после их вчерашней ссоры. Именно поэтому, прибыв в Ковентри-хаус ровно в три часа пополудни, девушка сразу же поинтересовалась у дворецкого, дома ли его светлость.

Тот покачал головой, и Амелия облегченно вздохнула.

– Нет, мадам. Но ее светлость ожидает вас в гостиной. Позвольте вас проводить.

Оказавшись в просторной гостиной, Амелия склонилась перед герцогиней в реверансе, который, к счастью, выглядел вполне пристойно. Хозяйка дома улыбнулась.

– Благодарю, что откликнулись на мое приглашение, леди Амелия. Я не была уверена, что ваша занятость позволит вам найти время заглянуть на чай.

– Я признательна вам за приглашение, хотя и не скрою, что оно несколько меня удивило.

Герцогиня засмеялась и жестом пригласила Амелию устраиваться на одном из диванов.

– Мой сын упоминал о вашей дерзости.

Амелия прикусила губу.

– Простите. Похоже, иногда я говорю не подумав.

– О, не стоит извиняться, милая! Я нахожу это оригинальным и восхитительным. И я вижу, что Ковентри нравится ваше общество.

Ее слова и последовавшая за ними улыбка заставили Амелию задуматься. Внезапно она стала гадать, что же именно Томас поведал своей матушке? И насколько подробно?

Пытаясь взять себя в руки, Амелия наблюдала за тем, как вдовствующая герцогиня разливает чай. Любопытство не давало ей покоя, и девушка поинтересовалась:

– А почему вы не пригласили мою сестру?

Взяв чашку, вдовствующая герцогиня ответила:

– Потому что, какой бы очаровательной я ни находила леди Джульетту, сейчас не она занимает мои мысли, а вы. – Заметив изумление гостьи, вдовствующая герцогиня улыбнулась еще шире. – Вы видите, я тоже могу быть дерзкой.

Не зная, что ей ответить, Амелия взяла чашку и сделала глоток.

Вдовствующая герцогиня оценивающе разглядывала девушку.

– Дело в том, что я очень заинтригована.

– Мной?

Разумеется, нет!

Вдовствующая герцогиня медленно кивнула.

– Вы привлекли к себе внимание Ковентри, и я как его мать решила, что должна сама во всем разобраться.

Испуганная Амелия не знала, плакать ей или смеяться в ответ на это утверждение. Изо всех сил стараясь не давать воли эмоциям, она негромко заговорила, пытаясь казаться спокойнее, чем была на самом деле.

– Если вы предположили, что ваш сын собирается за мной ухаживать, вы ошиблись. Мы с ним просто друзья, ваша светлость. Ничего более.

Вдовствующая герцогиня сделала глоток чая, продолжая внимательно смотреть на Амелию поверх чашки. Поставив изящное фарфоровое изделие на стол, хозяйка дома ответила просто:

– Поживем – увидим.

Амелию возмутили и сам ответ, и то, что бедная женщина надеется на развитие событий, поэтому с облегчением позволила герцогине перейти на другие темы. Когда хозяйка дома начала расспрашивать ее о прошлом, Амелия честно, без утайки рассказала ей о трудностях, с которыми им приходилось сталкиваться в Сент-Джайлсе. И о том, что жизнь в Мейфэр тоже оказалась несладкой, хотя и по совершенно иным причинам.

– Особенно тяжело мне дается менуэт, – призналась Амелия, когда они начали обсуждать бальный этикет. – Когда я его танцую, мне всегда кажется, что мои ноги движутся в обратном направлении.

– Я несколько раз наблюдала за тем, как вы танцуете. На мой взгляд, вы справляетесь не слишком успешно.

Амелия засмеялась:

– Не очень-то похоже на похвалу.

– Если будете продолжать ежедневные занятия, в конце концов вы освоите и этот танец.

Чувствуя благодарность за уверенность, с которой говорила герцогиня, Амелия потянулась за печеньем. Она уже собиралась откусить кусочек, но тут ее привлекло какое-то движение. Девушка пригляделась… и застыла, увидев детскую мордашку, выглядывающую из-за двери. У малыша были красивые глаза – темно-карего цвета; от любопытства они стали еще больше.

Тут же позабыв, что она находится в гостях, в гостиной у вдовствующей герцогини, Амелия отложила печенье и закрыла глаза ладонями. Затем осторожно развела их в стороны, ровно настолько, чтобы встретиться взглядом с мальчиком, и вновь закрыла глаза руками. Она повторила это несколько раз, заметив, что малыш все больше выглядывает из-за двери – стали видны не только его глазенки, но и пухлый ротик, который, однако, не улыбался даже тогда, когда малыш присоединился к игре.

Еще несколько минут Амелия открывала и закрывала глаза – до тех пор, пока мальчик не шагнул в комнату. Когда он прошел дальше в гостиную, гостья опустила руки на колени и улыбнулась. Ребенок отвел взгляд, переминаясь с ноги на ногу и подрагивая всем телом, как будто собирался убежать. Чтобы не испугать мальчика, Амелия перевела взгляд на клочок бумаги, который торчал из его кармана.

– А что это у тебя здесь? – спросила она, указывая на свернутый в трубочку листок.

Мальчик отвел взгляд, и тут Амелия вспомнила о присутствии герцогини. С момента появления ребенка та не произнесла ни слова, и Амелия решила пока что тоже не обращать на нее внимания, надеясь, что малыш заговорит. Но он молча достал листок, на который она указывала, и шагнул ближе. Так же молча мальчик протянул листок гостье. Амелия развернула его и обнаружила ошеломляющее буйство красок. Нельзя было с уверенностью сказать, что именно здесь изображено, но рисунок показался ей прекрасным.