Софи Барнс - Герцог из ее грез

– На прошлой неделе дом загорелся, – продолжал Томас, не обращая внимания на замечание Бартоломью, – а два дня назад под одним из рабочих провалилась крыша. Оказалось, что балки были подпилены, что и привело к несчастному случаю.

– И, полагаю, в этом вы тоже обвиняете меня?

– Я, скорее всего, не стал бы этого делать, но неожиданное исчезновение мистера Горрелла все-таки породило в моей душе определенные сомнения.

– Прошу меня простить, – пробормотал Бартоломью, – а кто такой этот мистер Горрелл?

– Стряпчий, который оформлял сделку, – прищурился Ковентри. – Он упоминал о втором покупателе – достаточно богатом, который, чтобы отпугнуть остальных, предложил за дом непомерно большую сумму, учитывая его состояние и местоположение.

– И тем не менее вы же заплатили эти деньги. Вне всякого сомнения, есть масса людей, которые хотели бы заполучить этот дом по одной им известной – пусть и странной – причине. Однако я… не принадлежу к их числу.

Амелия задумалась над словами Бартоломью, которые он произнес с таким уверенным видом. Быть может, они действительно ошиблись? Их догадки основывались лишь на словах Гутри.

– А я все же подозреваю, что вы один из них.

Бартоломью вздохнул:

– Что ж… предположим, что это так. У вас же все равно нет никаких доказательств, верно?

Ковентри промолчал, и Бартоломью покачал головой:

– Откровенно говоря, понятия не имею, на что вы рассчитывали, когда приглашали меня сюда. Если вы хотели вытянуть у меня признание, вам следует знать, что я ни в чем никогда не признаюсь. – Он встал и повернулся, чтобы уйти. – Пойдемте, мистер Смит. Герцог и так отнял у меня слишком много времени.

– Я начну расследование, – произнес Ковентри.

Бартоломью, уже взявшийся за дверную ручку, замер на пороге и обернулся к нему:

– Вы вольны поступать, как вам заблагорассудится. У меня нет намерения вам препятствовать.

– Этот человек скользкий как угорь, – сказала вдовствующая герцогиня, как только Бартоломью и его приятель покинули комнату. – От его взгляда у меня мурашки бегут по коже.

– Однако он прав, – пробормотал Ковентри. – У нас нет доказательств его причастности ко всему этому. А сам он ни за что не признается.

– Но, быть может, после этого разговора он отступится? – предположила леди Эверли.

– Возможно. – Ковентри взглянул на Амелию и с сочувствием улыбнулся ей. – Мне очень жаль, что мы ничего не добились.

– Не стоит унывать. Теперь, когда мы знаем, что стали мишенями, мы наймем сторожа, который будет охранять здание днем и ночью. Если кто-то опять попытается нам навредить, его, будем надеяться, поймают за руку, – сказала Амелия.

– Вероятно, вам на какое-то время стоит воздержаться от визитов в этот дом, – произнес Ковентри. – Мне совершенно не нравится, что вы подвергаете себя опасности.

– Не смешите меня! – Все ее естество взбунтовалось против этой идеи. – Я должна знать, что происходит.

– Этим может заняться и Ковентри, – сказала леди Эверли. – Полагаю, он поступает правильно, настаивая на том, чтобы вы держались от этого дома подальше, пока угроза не будет устранена.

– Но это дело очень важно для меня, и не так уж опасно заглянуть туда на пару минут, чтобы оценить, как продвигаются работы! – возмутилась Амелия.

– Пусть так, – вмешалась вдовствующая герцогиня, – но осторожность не повредит. Особенно учитывая то, что это дело так важно для вас, леди Амелия. Если с вами что-нибудь случится, ваша мечта не осуществится.

Амелия совершенно не понравилось такое зловещее предположение, и она неохотно согласилась с приведенными доводами.

– Хорошо, – сказала девушка. – Но если в течение недели все будет спокойно, я опять смогу ненадолго туда приезжать.

Ковентри вздохнул, взглянул на мать, потом на леди Эверли и наконец перевел взгляд на Амелию.

– Договорились.

Столь лаконичный ответ свидетельствовал о его опасениях.

Вдовствующая герцогиня встала, давая понять, что разговор окончен.

– Мы все устали. Не желаете ли выпить чаю?

– О, это было бы чудесно! – поддержала ее леди Эверли.

Она собиралась покинуть комнату вслед за герцогиней.

– А я хотела спросить, могу ли я повидаться с Джереми? – спросила Амелия.

Вдовствующая герцогиня остановилась у двери и, удивленно изогнув бровь, посмотрела на сына.

– Быть может, ты развлечешь леди Эверли беседой, а я тем временем провожу леди Амелию в детскую?

– С радостью, – поддержал мать Ковентри. Обойдя стол, он подошел к леди Амелии. – Благодарю, что проявляете участие. – Он говорил совершенно искренне.

– После нашего с Джереми знакомства иначе и быть не может, – ответила девушка. – Он чудный мальчик.

– Согласен.

Казалось, сам Ковентри лишь недавно это понял. Это выглядело немного странно, ведь он – отец Джереми и должен осознавать, какой удивительный у него сын.

– Прошу вас, – произнес Ковентри, выводя Амелию из задумчивости.

Она посмотрела на него, улыбнулась в ответ на его теплый взгляд и последовала за его матушкой.

Войдя в комнату, Амелия обвела ее взглядом и у одного из окон заметила Джереми. Там стояла скамейка с подушками, на которой он мог сидеть и смотреть на простирающуюся внизу улицу. Мальчик скрестил руки на груди; его тщедушная фигурка раскачивалась взад-вперед.

– У нас все будет хорошо, – заверила Амелия вдовствующую герцогиню. – Если желаете, можете вернуться вниз, в гостиную, я присоединюсь к вам позже, после того как вручу Джереми подарок, который принесла с собой.

– Вы принесли ему подарок? – недоверчиво прошептала герцогиня.

– Ничего особенного, но сегодня я увидела этот предмет в витрине и подумала, что Джереми он понравится.

– В таком случае я оставляю вас вдвоем.

Поблагодарив хозяйку, Амелия направилась к окну. Она окликнула мальчика по имени, чтобы сообщить о своем присутствии и не напугать его.

– Я могу присесть рядом с тобой? – спросила Амелия.

Джереми молчал и не смотрел на гостью. Она на секунду остановилась, потом присела на свободное место возле него и посмотрела в окно.

– Я думала, что в это время дня по улице гуляет больше народу.

Ответа не последовало.

Амелия разглядывала двух дам, идущих по северной стороне улицы. Шагающий им навстречу джентльмен коснулся шляпы в знак приветствия.

– Тридцать семь.

Амелия взглянула на Джереми.

– Тридцать семь… человек? – Ей оставалось только догадываться, что он имел в виду.

– Тридцать семь дам с полудня и сорок три джентльмена. Пятеро детей и одиннадцать собак.

– Ясно. Весьма оживленная улица.

Джереми удивленно смотрел на нее.

– На десять человек меньше, чем вчера. А собак столько же. – Мальчик снова отвернулся от нее.

Они несколько минут просидели в молчании. Амелия заметила птичку, севшую на крышу противоположного здания, потом открыла ридикюль и достала оттуда деревянный кубик.

– Я купила это для тебя, – сказала она, протягивая мальчику подарок.

– А что это? – спросил Джереми, не сводя глаз с улицы.

– Головоломка. Ты должен разобрать ее, а потом опять собрать. Я решила, что тебе это понравится.

Отвернувшись от окна, мальчик взглянул на протянутую руку Амелии. Прошла томительная минута. Девушка гадала, примет Джереми ее подарок или нет. В конце концов она положила кубик на скамейку и встала.

– Мне пора возвращаться, но я надеюсь скоро снова с тобой увидеться.

– И ты опять меня покатаешь?

Амелия кивнула, но Джереми не увидел этого, поскольку теперь все его внимание было приковано к кубику.

– Если захочешь.

Мальчик продолжал молчать. Амелия попятилась к двери, потом повернулась и вышла из комнаты. Очень трудно увлечь человека, который не умеет показывать ни того, что он думает, ни того, что чувствует, и еще сложнее, когда это ребенок, от которого все ждут, что он будет смеяться и играть. Амелии очень хотелось еще чем-то ему помочь, но, откровенно говоря, она не знала, как это сделать. Она всего лишь друг, и, наверное, навсегда только им и останется.

– И что вы думаете о сыне герцога? – поинтересовалась леди Эверли, когда они с Амелией возвращались домой в экипаже.

Девушка вздрогнула и стала старательно подбирать слова, хоть и знала заранее, что этот вопрос обязательно прозвучит:

– Он удивительно смышленый для своего возраста. Мне нравится с ним общаться.

Леди Эверли пристально смотрела на Амелию. Девушка старалась не отводить взгляд.

– Они открылись перед вами. Больше, чем перед кем-нибудь еще. Внимание, которое проявляет к вам его светлость, бросается в глаза. Удивительно. К чему бы это?

– Не знаю. Наверное, вы были правы, когда предположили, что приглашение на чай, которым удостоила меня герцогиня, было связано с тем, что мне необходимо поскорее выйти замуж. Вероятно, она хотела получше узнать мои сильные стороны.

– Хм-м… Не думаю, что все так просто.

– Полагаете?

– Полагаю, – задумчиво протянула леди Эверли. – По-моему, герцогиня замыслила что-то другое, например, женить на вас своего сына.

У Амелии даже рот открылся от удивления.

– Что?

Леди Эверли кивнула:

– Да. Должно быть, так оно и есть. Герцогиня явно испытывает к вам симпатию; к тому же ее дочь умерла, и мать Ковентри надеется каким-то образом удержать вас рядом с собой. А это станет возможным, если вы выйдете замуж за герцога.

– А по-моему, это скоропалительный вывод, основанный всего лишь на одном приглашении и моем знакомстве с Джереми.

Леди Эверли улыбнулась:

– Ну уж нет! Насколько я знаю, никто этого мальчика в глаза не видел. Его охраняют как зеницу ока, и тем не менее вам удалось настолько сблизиться с ним, что вам разрешили побыть с Джереми с глазу на глаз.

Не желая говорить о том, что ей позволено было увидеть мальчика только потому, что она понимает причины его поведения и не осуждает его, Амелия отвернулась и стала смотреть в окно.

– Вы ошибаетесь насчет намерений матери Ковентри, мадам. Ей прекрасно известно, что герцогини из меня не получится. Думать иначе – ошибка.

– Если вы действительно верите в то, что говорите, у вас просто нет самолюбия! Потому что, на мой взгляд, вы достойны сами выбрать себе мужа. Даже если он – герцог.

На следующий день, входя в шатер, который установили в саду, Амелия подумала о том, что сегодня прохладно. Однако благотворительная лотерея, которую помогала ей устроить леди Эверли, похоже, имела успех. Большинство приглашенных гостей уже прибыли; многие привезли с собой корзины с подарками, которые разыграли в лотерею. В конце Амелия подсчитает выручку; за несколько предметов уже удалось выручить более сотни фунтов, поэтому результат ее, скорее всего, не разочарует.

Поежившись от прохладного ветра, девушка плотнее закуталась в шаль. Светило солнышко, но ветер был довольно резким, и Амелия пожалела, что не надела шерстяной жакет.

Она потянулась за кувшином с лимонадом.

– Позвольте мне, – послышался низкий голос у нее за спиной.

Амелия обернулась и увидела, что к ней приближается мистер Лоуэлл. Она отошла в сторону, предоставляя ему возможность поухаживать за ней.

– Как ваши дела? – спросил он, протягивая девушке полный бокал.

Сделав глоток, она рассказала ему о пожаре и несчастном случае – он просто обязан был знать об этом как человек, вложивший деньги в предприятие.

На лице мистера Лоуэлла появилась тревога.

– Слава богу, вы в добром здравии! Все могло быть значительно хуже…

– Да, ваша правда.

Воцарилось молчание. Наконец мистер Лоуэлл спросил:

– А как Ковентри? Здесь все без изменений?

Амелия отвернулась и стала разглядывать нарядных людей, которые прогуливались группками по лужайке. Ковентри разговаривал со своей матушкой. Амелия поздоровалась с ними, когда приехала, но вскоре извинилась и вошла в шатер – сбежала от герцога, но не от своих чувств.

– Да, без изменений.

Лоуэлл сунул руку в карман и обвел взглядом собравшихся.

– Очень жаль.

Амелия не ответила ему, и он продолжил:

– Я не из тех мужчин, которые будут желать вам зла только потому, что вы мне отказали. Наоборот, вы оба мне нравитесь и я надеюсь, что все сложится удачно. Ковентри очень хороший человек. Он заслуживает счастья.

Амелия нахмурилась и взглянула на герцога. К нему и его матушке присоединились лорд и леди Уилмингтон. Ковентри смеялся в ответ на какую-то шутку.

– Он никогда не казался мне несчастным.

– Это потому, что вам не с чем было сравнивать. Раньше он был гораздо более… – Казалось, мистер Лоуэлл не мог подобрать подходящее слово и в конце концов сказал: – Беспечным.

Амелия пожала плечами:

– Многие люди с годами меняются.

– Согласен. Но Ковентри изменился за одну ночь. Из беспечного повесы, души общества он внезапно превратился в затворника.