– И вы надеетесь, что Бартоломью удастся осудить по другому обвинению. – Король задумчиво покивал головой. – С вашей стороны это очень умно. Я же вижу одну-единственную проблему: придется провести очень тщательное расследование. Надо привлечь бухгалтеров, а им потребуется немало времени. И все же…

– Да, государь?

– Памятуя о нападении на леди Амелию, я предлагаю безотлагательно послать стражу, чтобы арестовать Бартоломью по обвинению об уклонении от уплаты налогов. Пусть адвокат лезет из кожи вон, пытаясь доказать его невиновность, а мы между тем получим необходимое время для сбора доказательств. Бюрократы умеют затягивать дела такого рода. Не исключено, что удастся вытащить на свет божий побольше улик – если мы предложим людям Бартоломью приличное вознаграждение за достоверные сведения.

– Я буду рад, если Бартоломью ответит за свои преступления.

– В таком случае можете быть спокойны, Ковентри. Я совершенно уверен в том, что правосудие восторжествует. Вам же я благодарен за то, что вы довели это происшествие до моего сведения.

– Примите мою искреннюю благодарность, ваше величество. – Томас встал и почтительно поклонился. – Я оставлю вашему секретарю адрес Бартоломью.


Приходить в сознание очень неприятно, решила Амелия. Боль в боку была невыносимой. А как болит голова! Боже милостивый, она еще никогда в жизни не испытывала таких мучений – до того, как погрузилась в благословенное забытье. Теперь же ей казалось, будто кто-то распиливает ее череп на части.

– Милочка!

Амелия узнала голос леди Эверли и попыталась открыть глаза. К счастью, шторы на окнах были плотно задернуты, комната погружена в полумрак, и глаза девушки не утомлялись от яркого света. Леди Эверли подошла ближе и взяла ее за руку.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовалась она.

Амелия заморгала, попыталась устроиться удобнее и тотчас же громко застонала от острой боли.

– Не лучшим образом. – Девушка со вздохом опустилась на подушку. – Что со мной?

– Какой-то злобный негодяй ударил вас ножом, – ответила леди Эверли дрожащим от волнения голосом. Она пожала руку Амелии. – Герцог привез вас сюда вместе с доктором Флорианом, который обработал и перевязал вашу рану. Доктор сказал, что ранение не слишком серьезное и полный отдых принесет вам быстрое выздоровление.

Амелия кивнула, показывая, что согласна с такой оценкой ее состояния.

– Где же они сейчас?

– Оба уехали часа три тому назад. Ковентри, впрочем, сказал, что наведается завтра, чтобы осведомиться о вашем состоянии.

При этом известии сердце Амелии радостно подпрыгнуло, но тут же снова упало, когда она припомнила слова, которыми они обменялись перед тем, как на нее было совершено нападение. Девушка сожалела о том, что говорила с герцогом столь холодно. Он этого не заслужил, как бы ни огорчали ее настойчивые уверения Ковентри в том, что у них нет иного выхода, кроме как сочетаться браком. Эта мысль и теперь раздражала Амелию, но сейчас ей было о чем подумать, кроме этого. Например, о том, что брат может вернуться домой и застать ее в таком состоянии. Одна мысль о том, что придется все ему подробно объяснять, казалась ей невыносимой.

– С ним все хорошо? – спросила Амелия у леди Эверли. – Насколько я помню, он не пострадал…

– Если и пострадал, то при мне ни разу не упомянул об этом. Все его внимание было сосредоточено на вас, Амелия. – Отпустив ее руку, леди Эверли налила стакан воды и помогла девушке сделать несколько глотков. – Я вполне понимаю ваши колебания в том, что касается замужества, но полагаю, что вам следует подумать об этом еще раз и пересмотреть свое решение.

– Об этом необходимо говорить прямо сейчас? – простонала Амелия.

– Да нет. Просто мне хотелось, чтобы вы знали мое мнение, ведь оно, похоже, отличается от мнения многих других. – Леди Эверли отставила стакан в сторону и присела на краешек постели. – Мне не позволили выйти за того, кого я любила. Пришлось покориться воле родителей. Наш брак, возможно, был не самым худшим на свете, но и идеальным его не назовешь. – Леди Эверли тяжело вздохнула. – Никто не в силах принудить вас выходить замуж за Ковентри, и если вы действительно этого не желаете, думаю, ваш брат поможет вам устроить свою жизнь иначе, подальше от большого света с его строгими суждениями. Достаточно вспомнить о том, что он сделал для Виктории, сестры Габриэллы. И все же… Мне думается, с вашей стороны это было бы ошибкой. Я знаю, как сильно вы любите Ковентри, а интуиция подсказывает мне, что и он любит вас не меньше.

– Вовсе нет. Если бы любил, так бы и сказал.

– Мужчины бывают так неуклюжи в выражении своих чувств, – улыбнулась леди Эверли. – Только скажите им слово «любовь», и у них мурашки побегут по спине. Но то, как он вел себя, когда привез вас сюда: отчаяние в голосе, неуверенная походка, – очень много говорит о том, что он испытывает в глубине души.

Амелия закрыла глаза, пытаясь справиться с головокружением. Радость готова была вот-вот охватить все ее существо. Она не допустит, чтобы несколько сказанных слов так сильно на нее подействовали, внушили ей несбыточные мечты – ведь тогда разочарование станет еще горше.

– Даже если то, что вы говорите, справедливо, мы не можем с ним соединиться. Герцогу Ковентри нужна жена, которой он сможет гордиться. Женщина, которая будет соответствовать своему титулу.

– Милочка. – Губы леди Эверли тронула слабая улыбка. – Вам давно пора понять, что именно вы можете стать такой женщиной. Но для этого вам нужно позабыть о своем прошлом, перестать носить его, как камень на шее. Учтите, люди во многом воспринимают вас такой, какой вы сами себя воспринимаете. Если вы считаете себя недостойной, то и прочие станут относиться к вам так же.

В дверь постучал Пирсон.

– Прибыл герцог, – сообщил он. – Просить его сюда?

Леди Эверли краем глаза уловила неуверенный кивок Амелии.

– Просите, пожалуйста, – распорядилась вдовствующая графиня. Она дождалась, когда дворецкий удалится, и лишь потом обратилась к Амелии: – Думаю, вам с Ковентри есть что обсудить. Я готова оставить вас с ним наедине.

С этими словами леди Эверли хотела выйти из комнаты, но Амелия взяла ее за руку.

– Вы же не хотите сказать, что оставите нас вдвоем в моей спальне! – Она вдруг сильно разволновалась, и ей захотелось во что бы то ни стало удержать леди Эверли при себе. – Это же нарушение приличий!

– Не думаю, чтобы в этом было что-то дурное. В конце концов, вы помолвлены, дверь будет открыта настежь, а вы, милочка, не в том состоянии, чтобы заниматься чем-то еще помимо беседы. – Вдовствующая графиня ласково пожала руку Амелии, и девушка с неохотой ее отпустила. – Если я вам понадоблюсь, я буду в гостиной, – добавила леди Эверли, имея в виду маленькое обособленное помещение на верхнем этаже. Оно находилось не так близко от спальни, чтобы можно было услышать беседу и быстро вмешаться. Достаточно далеко, ведь Амелии предстояло сражаться с решительно настроенным герцогом.

Еще один стук в дверь – и Ковентри вошел в комнату. Он поздоровался с леди Эверли, которая, проскользнув мимо него, покинула спальню. Томас остался наедине с Амелией, и мрачное выражение его лица не прибавило ей уверенности в себе. Его взгляд, казалось, пронзал ее насквозь, пока она не ослабела окончательно от одолевающей ее страсти. Ах, если бы ей удалось научиться защищаться от его влияния, которому она не могла противиться! Всякий раз, когда Амелии казалось, что она сумела воздвигнуть вокруг своего сердца неприступную стену, Ковентри с легкостью разрушал эту оборону одним своим присутствием и девушка устремлялась к нему, словно бабочка на огонь.

– Рад, что вы очнулись, – проговорил он, подходя к ее кровати. – Как вы себя чувствуете?

– Так, будто меня пронзили ножом.

Вздрогнув, он замер на месте, и Амелия поспешила добавить:

– Мне больно, но я жива. Возблагодарим за это Бога.

Герцог плотно сжал губы и протянул руку, словно хотел ощупать ее раненый бок. Амелия сделала глубокий вдох, ожидая его прикосновения. Оно последовало через мгновение – Томас нежно погладил пальцами ее щеку.

– Простите меня, – произнес он. – Это я во всем виноват. Этого не должно было случиться. Я…

– Тсс… – Его страдания заставили Амелию позабыть о собственных мучениях. – Вас нельзя винить в том, что случилось.

Герцог убрал руку, и девушка ощутила прохладу в том месте, к которому он прикасался.

– Я должен был предвидеть это нападение, Амелия. Я должен был его предотвратить.

– Каким образом? Никто из нас этого не ожидал.

– Но ведь были же знаки: пожар, несчастный случай с рабочим, исчезновение мистера Горрелла. Я обязан был удержать вас, не позволить возвращаться туда после всех этих происшествий, но я…

– Тебе это не удалось бы, Томас. – То, что она перешла на «ты», вывело герцога из состояния растерянности и подавленности, в которое он сам себя вверг. – Я не из тех женщин, которыми легко повелевать.

Герцог тяжело вздохнул и неожиданно опустился на краешек кровати, словно придавленный невыносимо тяжким бременем. Амелия ощутила, как глубоко просел под его телом матрас.

– Да уж, тобой не покомандуешь. – Томас развернулся, чтобы лучше ее видеть. – И все же мне кажется, что я тебя подвел, так же как и…

– Хватит, – перебила его Амелия так решительно, что он вынужден был замолчать. – Тебе нужно привыкнуть к тому, что у каждого человека есть собственная воля, ты не можешь всеми управлять, от тебя не зависят все причины и следствия. Случившееся с твоей сестрой – трагедия, но она искренне считала, что любит этого человека, а раз так, сомневаюсь, что ты сумел бы помешать их тайным свиданиям. Особенно если учесть, что ты даже не догадывался о ее планах, пока не стало слишком поздно. – Похоже, Томаса ее слова не очень-то убедили, и Амелия взяла его за руку. – Если говорить обо мне, ты мало что мог сделать. Разве что запер бы меня в моей спальне, да и то я уверена, что нашла бы способ поступить наперекор твоей воле.

Он что-то пробормотал чуть слышно – несомненно, ругательство, – и посмотрел ей прямо в глаза.

– Ну почему женщины так дьявольски упрямы?

Амелия попыталась пожать плечами, но сразу же пожалела об этом: движение растревожило рану, и острая боль отдалась во всем теле. Лицо девушки исказилось, и она громко застонала.

– Быть может, потому, что нам надоело во всем слушаться мужчин?

Томас схватил ее за руку:

– Тебе нельзя напрягаться, Амелия. Твоя рана еще опасна.

– Я и сама это чувствую. – Она слегка улыбнулась, преодолевая боль.

– Ну еще бы. Я ведь не то хотел сказать. Просто я… Я очень сильно волнуюсь за тебя. Такой уж у меня характер.

Раньше Амелия не задумывалась об этом. Это чувство ей самой было хорошо знакомо. Она всю жизнь переживала за Джульетту и Рафа. И за Бетани, когда та была жива. Эта тревога объяснялась тем, что, кроме них, у нее никого не было. И все же…

– И это волнение тебя доконает, если только ты не перестанешь мной командовать.

– Боюсь, – хмыкнул Томас, – это легче сказать, чем сделать.

– Особенно если учесть, что тебе никогда не удавалось мной повелевать. – Амелия сжала его руку. – Чем раньше ты с этим смиришься, тем легче тебе будет жить.

Герцог нахмурился и стал разглядывать их переплетенные пальцы. Большим пальцем он ласково поглаживал ее кожу, и от этого чувства Амелии обострились до предела.

– Сделать это очень трудно. Особенно если учесть, что кое-что мне хотелось бы надежно спрятать и всегда иметь при себе. – Он снова вгляделся в ее глаза, пытаясь выразить нахлынувшие на него чувства. – Будь моей женой, Амелия.

– Нет. – Она невольно отпрянула от него.

Несомненно, леди Эверли ошиблась в своих предположениях.

– Когда же ты прислушаешься к голосу разума?

На лице Томаса была написана сильнейшая душевная мука. Все говорило о том, что в его душе бушует искреннее глубокое чувство. И все равно – когда он заговорил, он не сказал главного…

– То есть к тому, чем является разум в твоем понимании? Разум, который подсказывает тебе перевоспитать меня, не отпускать от себя и заставить жить в клетке? Я не потерплю ничего подобного, Томас. Ни один мужчина от меня этого не добьется.

– Чего же ты тогда хочешь? Скажи, и я сделаю, как ты пожелаешь.

Амелия закрыла глаза, сдерживая слезы.

– Не важно, чего я хочу. Ты еще не готов дать мне это. – Внезапно она ощутила огромную усталость; силы окончательно покидали ее. – Тебе пора уходить. Мне нужно отдохнуть.

Оба немного помолчали.

– Мы не закончили разговор, Амелия. Мы с тобой непременно поженимся. Уж в этом ты можешь не сомневаться.

У нее не осталось сил, чтобы отвечать, но то, что внизу отворилась и снова закрылась дверь, Амелия услышала отчетливо. Сюда, в спальню, долетели приглушенные голоса, потом на лестнице послышались тяжелые шаги, которые замерли на площадке. Леди Эверли что-то произнесла. Затем прозвучал еще один знакомый голос. Раф. Амелия метнула встревоженный взгляд на дверь, и как раз вовремя – брат уже входил в комнату. Ковер несколько приглушал его уверенную поступь. Раф с мрачным выражением лица прошел через всю комнату и остановился прямо перед Томасом, который поднялся, чтобы поздороваться с хозяином дома.