Дженнифер Хеймор - Герцогиня-охотница

Саймон целовал ее лицо и страстно шептал:

– Боже, как я хочу тебя!

– И я, – Сара нежно провела кончиками пальцев по его груди, – очень хочу тебя!

Если она продолжит делать это, он, наверное, сойдет с ума. Саймон схватил край ее сорочки и медленно потащил вверх, попутно касаясь шелковистой кожи на ее ногах. Он чувствовал под пальцами мягкие, гладкие и в то же время мускулистые контуры ее бедер, переходящих в самое интимное место. Он оголил его и очень нежно накрыл своей ладонью. Сара была неподвижна. Только ее грудь быстро поднималась и опускалась вновь в коротком прерывистом дыхании. Он чуть надавил и провел пальцем между ее губ. Она выгнулась и застонала.

Так же как прошлой ночью, вся она была влажной от желания. Сара вцепилась в ткань рубашки на его спине, а он, помедлив немного, ввел палец глубже внутрь. Саймон чуть отодвинулся, чтобы взглянуть на ее лицо. Глаза Сары были плотно зажмурены, а рот открыт, как будто в немом крике.

Его естество затвердело как копье и настойчиво требовало занять место пальца. Но Саймон твердо решил, что не позволит ему командовать собой. Главное сейчас – это удовольствие Сары. Он хотел, чтобы она забылась от наслаждения.

Его палец гладил и ласкал ее, надавливая ладонью чуть выше. Саймон добавил второй палец. Сара стонала, выгибалась и горячо молила его:

– Пожалуйста! Еще! Пожалуйста!

О боже! Он очень захотел почувствовать ее вкус. Его губы начали спускаться по ее телу. Он пососал каждый сосок через тонкий хлопок сорочки, продолжая работать пальцами. Затем он сразу переместился на колени, поцеловав тонкий шрам, оставленный ежевичным кустом. Поцелуи Саймона медленно перемещались выше, пока не достигли треугольника волос и источающего влагу центра ее женственности под ним.

Она вновь замерла.

– Что ты де?.. – Ее голос осекся.

– Сегодня, – шептал он между поцелуями, – я хочу, чтобы ты добралась до вершины другим путем.

С этими словами он резко развел ее ноги в стороны и опустил лицо между ними.

Бедра Сары дрожали, а влага буквально сочилась из нее. Она уже словно зависла над краем пропасти и готова была потерять контроль и ринуться вниз. Саймон делал все, для того чтобы это произошло. Он хотел, чтобы Сара забылась от удовольствия.

Он целовал ее холмик, а затем провел языком между губ, чувствуя ее ни с чем не сравнимый вкус, свежий и сладкий, с оттенком луговых трав. «Какая же ты вкусная, Сара!»

Ее ноги вздрагивали, а руки беспорядочно метались по постели. Саймон схватил ее за руку, и их пальцы плотно переплелись. Крепко держа Сару за бедра второй рукой, его язык повторял движения, каждый раз вызывая в ее теле мощные импульсы, которые отдавались и в нем самом.

Прижавшись плотнее губами, он начал сосать маленький узелок, скрытый в ее складках, при этом направив свой язык глубже внутрь. После каждого движения губ и языка он чувствовал волны, проходившие сквозь ее тело.

Пальцы Сары крепче вцепились в его руку, а ноги сдавили плечи. Саймон продолжал целовать и лизать ее, чувствуя и глотая ее сладкий вкус. Все мышцы ее тела напрягались сильнее и сильнее. И тут она достигла пика. Ее тело забилось в конвульсиях, и тишину ночи разрезал резкий крик.

Саймон с трудом сохранял контроль, удерживая ее на кровати. Казалось, в своем экстазе она готова вывернуть ему пальцы.

Когда Сара немного пришла в себя и ослабила хватку, его губы начали обратный путь вверх по ее телу, и закончили его нежным касанием ее губ. Он отодвинулся и посмотрел на нее.

Глаза Сары были полуприкрыты веками, мягкие и податливые губы приоткрыты, и на щеках блуждал румянец. Саймон улыбнулся.

– Ты выглядишь сейчас как абсолютно удовлетворенная женщина.

– Я?

Саймон кивнул.

Она потянулась вверх и обхватила его шею.

– О да! Но теперь я должна удовлетворить тебя!

Он еще раз нежно коснулся ее губ.

– Нет, Сара. Не сегодня.

– Но почему? – Она изумленно подняла брови.

– Потому что сегодняшняя ночь была только для тебя.

– Но ты же говорил, что хочешь меня. Разве женщина не должна сделать что-то, чтобы удовлетворить это желание?

Саймон засмеялся.

– Что ты знаешь о том, чего хотят мужчины и что для них делают женщины?

– Любовницы угождают своим мужчинам, а те за это их вознаграждают.

– Ты хочешь вознаграждения? – ошеломленно спросил он.

– Нет! – Сара округлила глаза.

– Только скажи, и я с радостью сделаю это. – Саймон нежно поцеловал ее в нос. – Все, что пожелаешь!

Хотя он прекрасно знал, что материальные блага Сару не интересуют.

– Нет! – сказала она более твердо. – Но я ведь не просто твоя любовница?

– Ты же знаешь, что нет!

Ему было неприятно, что Сара могла подумать так об их отношениях. Хотя, чувствуя холодок внутри, Саймон признал, что фактически так и было. Она стала его любовницей.

– Саймон, – прошептала Сара, – позволь мне попробовать. Наверное, я буду все делать глупо и бездарно, но я хочу попробовать…

– Нет, Сара, не сейчас, – ответил он мягко. – На сегодня хватит. Мне нравится видеть удовлетворенную женщину. Я получаю удовольствие, удовлетворяя тебя.

– Но я хочу…

– Что? Что ты хочешь сделать?

Она выразительно посмотрела на его естество, а затем, прикусив губу, снова взглянула ему в глаза.

– Я хочу доставить тебе удовольствие, – прошептала она.

– Ты уже его доставила, любимая.

Шлюха.

Утром Сара, лежа в постели, обдумывала смысл этого слова. Если бы всем стало известно, как она вела себя вчера и позавчера ночью, наверняка ее бы обозвали этим ужасным словом.

И все же она не чувствовала себя шлюхой. Никакая божья кара не настигла ее, пока она спала. Не было никаких угрызений совести. Она по-прежнему была Сарой Осборн, и мир вокруг не изменился. Только ее чувство к Саймону стало еще сильнее.

Никаких сожалений. Сара говорила Саймону, что не пожалеет, и не солгала.

Она лежала в его объятиях до рассвета. Горечь от утраты Бинни потихоньку притупилась, и она успокоилась. Саре было хорошо. Рядом с ним она чувствовала себя защищенной. Он заботился о ней и оберегал ее. Никто и никогда раньше не относился к ней так.

Сара, кажется, уснула под тяжестью его руки. Когда небо начало светлеть перед рассветом, он тихонько отодвинулся и уткнулся носом в ее волосы.

– Мне пора уходить, – прошептал Саймон. – Спи, любовь моя.

И она снова уснула. Сон был глубоким и спокойным. Истома от полученных ласк и удовлетворения разливалась по всему ее телу даже спустя несколько часов.

Судя по яркому свету, заливавшему спальню, теперь Сара проснулась гораздо позже, чем обычно. Но это не имело значения. Она выскользнула из постели, чувствуя себя бодрой и довольной.

Саймон, наверное, уже уехал. Жаль, что не удастся позавтракать с ним, ей всегда это нравилось. Она сидела за своим туалетным столиком и внимательно рассматривала себя. В зеркале отражались ее яркие голубые глаза. Но под ними были явно видны темные круги, выдававшие недавние слезы. Бедная Бинни!

Когда Сара расчесывалась, руки плохо слушались. Она вспоминала, как крепко обнимал ее Саймон, когда она плакала.

Впереди ждал трудный день. Сара должна будет рассказать эти ужасные новости Эзме и всем остальным. Им следует написать письмо миссис Хоуп и семье Бинни.

Но ничего. Она справится. Память об объятиях Саймона поддержит ее.

Саймон сидел в одиночестве в гостиной, ожидая приезда лорда Стенли. Дамы были в магазине. Они не знали, что он здесь, так как обычно герцог не появлялся дома сразу после обеда. Однако на прошлой неделе отец мисс Стенли подошел к нему и попросил о личной встрече. Саймон согласился, хотя у него не было никаких сомнений в том, о чем пойдет речь: Стенли хотел, чтобы Саймон женился на его дочери.

Саймон согласился на эту встречу из вежливости и еще потому, что хотел объяснить Стенли, что ему приятно танцевать с его дочерью и сопровождать ее на званые ужины, но никаких дальнейших шагов в этом направлении он совершать пока не планировал. В другое время и при других обстоятельствах Саймон, возможно, мог бы всерьез рассматривать кандидатуру мисс Стенли. Если задуматься, она идеально подходила на роль жены герцога. Но после двух ночей, проведенных в постели с Сарой, планы Саймона изменились. Сейчас он не имел ни малейшего желания обременять себя браком, по крайней мере в этом сезоне. Он еще слишком мало вкусил наслаждений с Сарой, чтобы так скоро разорвать эти отношения.

В дверь постучали, и Тремейн доложил, что прибыл барон Стенли.

Саймон встал, поздоровался со Стенли и предложил ему выпить. Когда они уселись в кресла с бокалами бренди в руках, Саймон перешел сразу к делу:

– Так для чего вы хотели встретиться, барон?

Стенли не спешил с ответом. Он сделал небольшой глоток бренди и подержал напиток во рту, смакуя его прекрасный вкус. Проглотив, он посмотрел на содержимое бокала и сказал:

– Я думал, вы выступаете против французских напитков.

– Только против тех, которые получены незаконно. Этот бренди был завезен в подвалы моего отца еще до войны.

– А я и не знал, что старый герцог был настолько предусмотрителен.

Саймон не ответил. В комнате повисла тишина. Затем Стенли осторожно поставил свой бокал на круглый стол из красного дерева.

– Я хотел поговорить по поводу моей дочери Джорджины.

Саймон вопросительно наклонил голову и изобразил на лице глубокое внимание.

– И?

Саймон заметил, как Стенли метнул на него острый взгляд своих соколиных глаз.

– Несмотря на то что вы очень мало посещали светские мероприятия до этого сезона, всегда, когда вы присутствовали, вы уделяли много внимания моей дочери.

Саймон пригубил бренди.

– Мисс Стенли всегда присутствовала там, где я появлялся. Приятно видеть в толпе знакомое лицо.

– Приятно? – Стенли невесело засмеялся, его узкие глаза сверкнули синей сталью. – Ну разумеется! Знакомое, да к тому же красивое лицо. Вам нравится моя дочь?

Саймон тщательно подбирал слова.

– Она, несомненно, очень мила и является приятным собеседником. Она хорошо образована. Придет время, и она составит отличную партию какому-нибудь джентльмену.

Стенли откинулся в кресле.

– Ну что же, теперь ваши намерения мне ясны.

– Уверяю вас, у меня нет никаких намерений относительно мисс Стенли. Кроме дружбы, конечно.

– Я вижу.

Стенли смотрел на герцога долгим взглядом, потом заговорил:

– Джорджина действительно отличная партия, как и вся наша семья… для вас, Трент.

Саймон молчал. Они оба знали, что Стенли говорит чистую правду. У барона было много земель и денег. Положение, занимаемое Саймоном, позволяло ему находиться на самой вершине социальной лестницы и иметь в своих руках немалую власть. При их союзе зародилась бы сила, способная поколебать королей. Саймон знал, что Стенли всегда стремился к этому. Да любой, кто знал барона, мог догадаться об этом. Честолюбие было написано у него на лице. И если бы его дочь вышла замуж за герцога Трента, и он, и его наследники получили бы гораздо больший доступ к власти.

– Думаю, вам тоже был бы выгоден союз с нами.

Саймон не стал спрашивать, чем именно выгоден. Сейчас это было не важно. Все «выгоды» для герцога, которые Стенли мог бы сейчас перечислить, не имели никакого смысла, так как он не собирался жениться на его дочери, несмотря ни на что.

– Возможно, вы правы, – сказал Саймон. – Поверьте, я польщен тем, что вы рассматриваете меня в качестве потенциального супруга для вашей дочери. Я знаю, как сильно вы ее любите.

Конечно, он не знал этого наверняка, но ведь отцы всегда обожают своих дочерей.

– Как я уже говорил, она станет кому-то отличной женой. И вы сможете, выдав ее замуж, составить выгодный для всех альянс.

– Очень жаль…

– Напротив. – Саймон натянуто улыбнулся. – Так будет лучше для нее. Уверен, союз со мной вряд ли будет идеальным.

Брови Стенли поднялись.

– Да? Вы думаете, моя дочь с вами была бы несчастна?

– Вполне возможно, – сказал Саймон. – Ведь вы же понимаете, Стенли, что она меня не любит? Я ей безразличен. По-моему, это очевидно.

– Не совсем. Когда вы вместе, мне кажется, она полностью увлечена вами.

Саймон нахмурился. Конечно, Джорджина оказывала ему знаки внимания и кокетничала с ним, иногда даже чрезмерно, но он рассматривал это как естественное поведение всех благородных девиц на выданье по отношению к нему. Стенли далеко не дурак и не мог принять это за выражение истинной привязанности.

Саймон знал, что значит быть привязанным к человеку по-настоящему. Сара показала ему, каково это.

Мысли о Саре заставили что-то внутри него сжаться и сделали этот разговор о женитьбе на Джорджине Стенли просто невыносимым.

Барон наклонился чуть вперед, сцепив руки на своем плоском животе, и произнес: