– Не уходи, хорошо? – попросил Оливер.

– Хорошо, если ты хочешь, чтобы я осталась, – я останусь.

В дверь снова просунулась голова рабочего.

– Пять минут. Оливер, пора на сцену!

Оливер встал и с такой силой ударил кулаком по столу, что тюбики и пузырьки раскатились в разные стороны.

– Ну, почему, черт побери, я должен это делать? Я не желаю идти туда, не желаю, чтобы на меня глазели! И я не хочу играть вместе с ней. Разве это возможно?

Элен тоже вскочила.

– Теперь уже некогда рассуждать. Зрители ждут.

– Ну, и пусть ждут! Я хочу выпить.

– Потом.

Элен почти насильно вытащила его из комнаты и поволокла за кулисы. У людей, толпившихся там, вырвался еле слышный вздох облегчения.

Возле выхода на сцену их поджидал старый Адам. Оливер почти поравнялся с ним и вдруг обернулся к Элен.

– А где Дарси?

Элен удивленно сказала:

– Не знаю. Дома, наверно.

– Жалко. Я хотел бы сейчас увидеть старину Дарси.

Оливер встал в позу. Он прижал ладони к вискам, словно пытаясь унять шум в голове. Из-за занавеса доносился гул толпы, он был тише, чем в прошлый вечер, но несравненно грознее.

Элен больше не могла на это смотреть и убежала.

Она прибежала в артистическое фойе. Как ни странно, там никого не было. Элен подошла к динамику, включила его и стала ждать.

Раздалось потрескивание, а затем голос Оливера произнес начальные фразы. Элен насильно заставляла себя слушать, критически оценивая его игру. Но он играл хорошо. Голос его был еще немного тусклым, но звучал твердо. Постепенно Элен расслаблялась. В игре Оливера не было вчерашнего очарования, но хотя бы спектакль не сорвался. Оливер играл кое-как, но все же он был на сцене, а это уже хорошо.

Затем настал черед Пэнси. Даже сидя в фойе и слушая ее искаженный голос, Элен встрепенулась. Оливер был, как деревянный, а Пэнси, наоборот, блистала. Она никогда еще не играла так потрясающе.

Ни в зале, ни за кулисами, ни даже в ложе осветителя никто не шевелился. Том сидел на своем месте, на его напряженном лице застыла полуулыбка. А Стефан Спарринг сидел в гримерной Пэнси и, не веря своим глазам, смотрел на свои руки, которые Пэнси перед выходом на сцену осыпала поцелуями.

Кто-то зашел в фойе. Элен подняла голову и увидела Хлою. Она была тщательно накрашена, но лицо казалось безжизненным, глаза опухли. Хлоя с вызывающей улыбочкой взглянула на Элен, а затем, словно для того, чтобы просто не сидеть без дела, принялась прибираться в комнате. Выбросила пустые бумажные стаканчики в корзину для мусора, начала подбирать разбросанные газеты… Они выскользнули у нее из рук и рассыпались по полу. Хлоя на мгновение застыла, глядя на них, а потом из ее глаз потекли слезы.

Элен обняла ее и молча усадила рядом с собой, Хлоя отчаянно пыталась подавить рыдания.

– Послушай! – наконец выговорила она. – Ты только послушай ее!

Голос Пэнси журчал, обволакивал их, в нем появилась новая бархатистая теплота.

– Я даже не могу на нее сердиться, – с горечью произнесла Хлоя. – Они просто влюбились друг в друга – вот и все! Это как удар молнии. Я мечтала, чтобы он так влюбился в меня.

Ее плечи задрожали от рыданий, она уткнулась лицом в ладони.

Элен отчаянно думала, как бы ее утешить, но не могла подобрать нужных слов.

– Хлоя! Хлоя! – приговаривала она, покачивая се, словно маленького ребенка. – Ну, не плачь! Он этого не стоит.

– Нет, стоит, – всхлипнула Хлоя. – Во всяком случае, он пришел и признался. Он был хотя бы честен. Если бы ты видела его лицо, когда он о ней говорил! Словно это самая большая драгоценность в мире, и ему теперь на все остальное наплевать! Я спросила: «А как же Беатрис?» А он посмотрел ничего не выражающим взглядом, явно с трудом припоминая, кто это такая. Я никогда не видела, чтобы человек так влюблялся.

– А что насчет Пэнси?

– С Пэнси тоже что-то произошло. Ты ведь помнишь, как она порхала, словно бабочка, гоняясь за еще более яркими впечатлениями? Ну так вот, теперь она успокоилась, притихла, все время улыбается. Я видела, что она смотрела на него вчера вечером с выражением искреннего, ликующего счастья. Элен, я хочу ее ненавидеть, но не могу!

Хлоя выпрямилась и прижала пальцы к щекам.

– Мне нельзя тут оставаться. Я могу понадобиться Тому. И мне не хочется, чтобы меня кто-нибудь увидел в таком состоянии.

Хлоя решительно пыталась взять себя в руки.

– Спектакль все равно продолжается, не так ли? – на ее лице промелькнуло подобие искренней улыбки, и Элен улыбнулась ей в ответ, выражая подруге свое восхищение и стараясь ее подбодрить.

Она поняла, что Хлоя не пропадет, потому что в ней очень много жизнелюбия. А вот Оливер – это другое дело. Элен, правда, не совсем понимала, в чем тут дело, и уж тем более не знала, как ему помочь. Элен задумчиво спустилась вниз, к телефону-автомату, стоявшему на улице у входа в театр, и набрала номер Дарси.

К концу третьего акта он сидел рядом с ней.

Элен быстро ему все рассказала.

– Оливер хотел меня увидеть? – переспросил он. – Где он?

Они нашли его в перерыве в гримерной, он был один.

– Дарси? – удивился Оливер. – Ты здесь? Как странно… Знаешь, произошла удивительнейшая вещь. Я вдруг подумал: а здорово было бы, если бы мы снова сыграли с тобой в шахматы! Как мы когда-то играли дома, да? Помнишь, это было единственное, в чем ты меня побеждал.

Элен с радостью поняла, что Дарси прекрасно осознает, чего от него ждут.

– А я и сейчас смогу тебя победить, – спокойно заявил он. – Где шахматы?

Элен вышла из комнаты, оставив их вдвоем за шахматной доской. Выйдя в коридор, она столкнулась с Томом, который взбегал по лестнице, перешагивая через две ступеньки.

– Не мог раньше вырваться, – сказал он. – Ну, что там у нас?

– Все прекрасно. Он играет в шахматы с Дарси. Том взял Элен за руки и поцеловал в щеку. Элен поспешно покосилась на крутую винтовую лестницу.

– Вы с Дарси, – ласково произнес Том, – мои настоящие друзья, на вас можно положиться.

– Ты тоже, – весело откликнулась Элен. – Оливер рассказал мне, как ты с ним нянчился.

– О, но я-то это делал из чисто эгоистических побуждений, – Том вдруг ухмыльнулся еще язвительней, чем обычно. – Я только что был в кассе. Представляешь, все билеты проданы до конца сезона!

– Не может быть, – воскликнула Элен, но имела в виду совсем не пьесу.

Однако Том в ответ только насмешливо хмыкнул.


В тот вечер Элен вернулась домой очень поздно. Она ждала, попытается ли Оливер утопить свое горе в вине после того, как в последний раз опустится занавес. В гримерной была бутылка виски, и Оливер потянулся к ней, еще не сняв грим и белую рубашку Орландо, которая в последних сценах намокла от пота и прилипла к спине. Элен сразу сообразила, какой оборот может принять сегодняшний вечер.

Однако Дарси вмешался, не дав Оливеру осушить первый бокал. Не слушая шутливых жалоб Оливера, он настойчиво твердил, что брату следует поехать вместе с ним в Мер. Оливер неожиданно согласился, он слишком устал, чтобы бороться с решениями, которые принимались за него.

Элен и Том наспех попрощались.

– До завтра, – сказал он. – Ты придешь?

Элен кивнула.

– Да.

И пошла домой одна. Ей вдруг стало тяжело переносить свое одиночество. Но как только за ней захлопнулась массивная дубовая входная дверь, Элен почувствовала, что по ее спине пробежали мурашки. Она еще не успела ничего разглядеть в полутемном коридоре, но явственно ощутила напряжение, витавшее в воздухе. Впереди что-то шевельнулось… Пэнси стояла под галереей, словно призрак. В темном пальто и берете, прикрывавшем ее пепельные волосы, она была еще больше похожа на мальчика. В одной руке Пэнси держала шикарный кожаный чемодан, другую сжимала в кулачок. Лицо ее было повернуто кверху.

Элен проследила за ее взглядом.

Наверху стояла, перегнувшись через резные перила, Хлоя.

Соперницы долго, очень долго смотрели друг на друга.

Затем Хлоя Тихо спросила:

– Почему ты хотя бы мне не сказала? Ты ведь уходишь к Стефану, да?

Пэнси еще крепче сжала свой беленький кулак.

– Я должна быть с ним, Хлоя. Ведь это все равно лучше, чем привести его сюда, не так ли?

Хлоя опустила голову и рыжие волосы упали ей на лицо, словно занавес.

– Хлоя, – торопливо проговорила Пэнси, – я ничего не могу тут поделать. Совсем ничего. Не надо меня ненавидеть. Даже если ты не в состоянии простить меня.

Ответа не последовало. Пэнси отвернулась и промчалась мимо Элен, словно той вообще не было. В дом резко ворвалась струя холодного воздуха, и Пэнси исчезла в темноте.

Когда Элен подняла глаза, она увидела, что Хлоя уже уходит с галереи. В тишине не раздавалось ни звука, слышно было только, как шаркают по голому дубовому полу ее шлепанцы.

9

Как и предсказывал Том, они нянчились – согласно предусмотренной системе – с Оливером день и ночь, пока продолжались спектакли.

Каждый вечер Дарси отвозил его в Мер. Оливер ворчал, что у Дарси непрезентабельная машина, и требовал, чтобы они сломя голову мчались в его черном «ягуаре» по темному загородному шоссе. Дарси рассказывал Элен, что, доехав до дому, они часами играли в шахматы. Оливер напивался до беспамятства, пока не валился с ног и не засыпал. Он забывался тяжелым сном и спал почти до полудня. Дарси же, как всегда, поднимался ни свет ни заря и, зевая, обходил свои владения. Проснувшись, Оливер ехал обратно в Оксфорд, Элен уговаривала его что-нибудь съесть и коротала с ним эти быстротечные, солнечные дни.

Оливер то вел себя кротко, то раздражался, то он уже смирился с необходимостью и дальше играть роль Орландо. Пил он по-прежнему много, но Элен считала, что это его поддерживает в форме. А когда его апатия внезапно сменялась яростным неприятием Оксфорда, спектакля и ее самой, Элен понимала, что он принимает и кое-что еще. А порой, когда Оливер стряхивал с себя циничное легкомыслие, они беседовали, и Элен видела, что он боится и ненавидит все, чему другие люди завидовали. И вспоминала, как когда-то ей показалось, что за блестящей внешностью Оливера скрывается чувствительная душа, и как она влюбилась в его двойника. Новый Оливер был ближе тому, о котором она мечтала, но он оказался сложнее и гораздо уязвимее придуманного Оливера.

Ее новое чувство не имело ничего общего с той, давней, романтической любовью, причинившей ей столько страданий. Но оно было не менее сильным. В нем были безграничная преданность, желание защитить и жгучая, постоянно растущая тревога.

Чувства Оливера тоже, очевидно, изменились. Однажды, когда они сидели в его комнате, глядя, как золотистый свет за окном постепенно сереет, Оливер посмотрел на нее и сказал:

– Мы, наверное, не будем с тобой так сидеть, когда спектакли закончатся и ты меня приведешь к Харту целым и невредимым в последний вечер?

– Почему не будем? – спокойно спросила Элен, глядя Оливеру в глаза.

– Я никого так хорошо не знаю, как тебя, – сказал ей тогда Оливер. – До чего же мы одиноки! Смешно, правда?

А в другой раз он пробормотал, словно разговаривая сам с собой:

– Дарси даже не подозревает, как ему повезло. А может, и подозревает…

Элен ничего ему не ответила.

Вечерами Оливером занимался Том. Он долго отшлифовывал его роль, умело сочетая суровость и похвалу. Элен же сидела в это время за своим письменным столом и пыталась наверстать упущенное.

И вот наконец наступил последний спектакль…

По традиции в этот вечер устраивался банкет для всех, кто так или иначе участвовал в постановке. Том воспринял это с энтузиазмом. Он упорно приглашал на банкет Дарси и Элен.

– Если бы не вы, мы бы ничего не сыграли после премьеры. Или же мне пришлось бы выйти на сцену и читать за Оливера его реплики. А это была бы катастрофа, – Том одарил их ослепительной улыбкой, так редко появлявшейся на его лице. – Я ведь отличный режиссер, но совсем никудышный актер. Так что приходите, пожалуйста! Оба.

К некоторому удивлению Элен, Дарси согласился. И предложил ей еще раз посмотреть спектакль.

Он заехал за ней в Фоллиз-Хаус, на сей раз его волосы были приглажены, Дарси нарядился в бархатный пиджак, который вполне прилично смотрелся бы и на самом Оливере, с кокетливым галстуком-бабочкой, и это ему очень шло.

– Дарси! – рассмеялась Элен. – Вы меня смущаете. Не забывайте, мы же идем на театральный банкет.

Дарси был счастлив, что Элен его поцеловала, и на какое-то мгновение блаженно застыл, держа ее в объятиях.

– Ну, иногда нужно ходить на подобные мероприятия, а не то можно пропустить что-то очень важное, – радостно сказал он. – И потом я хочу пойти туда из-за Оливера. Мало ли что… И, конечно, мне хочется пойти вместе с вами. Вы сегодня очаровательны, Элен. Еще немного – и я пожалею, что мы уходим, уж лучше бы мы остались здесь вдвоем.