– Ты очень верный друг, – воскликнула Хлоя, взяв Элен за руку.

– Да-да, – подтвердила Пэнси. – И ты единственная из нас, у кого есть разум. Дарси – совершенно очаровательный человек, и он тебя боготворит.

«Он тебя боготворит»… Эти слова эхом прозвучали в ушах Элен, и Венеция исчезла. Она увидела Дарси: он стоял на лугу в Мере и улыбался ей.

– А ты что, не знала? – донесся до нее вопрос Хлои.

Элен сделала над собой усилие и вернулась к реальности.

– О нет, знала, – она торопливо посмотрела на подруг и решительно сменила тему разговора. – Но почему мы сидим тут и болтаем о мальчиках, словно школьницы? Нам что, больше не о чем поговорить?

Они снова рассмеялись.

– Ну, конечно, есть о чем! Например, для начала о «Камнях Венеции».

– Как вы думаете, может, нам стоит заказать еще коньяку прежде, чем Пэнси сделает критический разбор этого произведения?

– Да, я уверена, что без коньяка нам не обойтись!

Гораздо позже, вернувшись в Палаццо Кроче, они увидели, что Мейсфилд и Ким ждут их в гостиной. На одутловатом лице Мейсфилда читалась явная, искренняя озабоченность. В руках он держал серебряный поднос, на котором лежал маленький квадратный конвертик.

– Вот, мы только что получили… Это для вас, Элен.

Сомнений быть не могло: это была международная телеграмма.

Радость от приятно проведенного вечера мгновенно улетучилась, и Элен похолодела от страха.

«О Господи! – взмолился ее внутренний голос. – Только не мама!.. Пожалуйста, Господи, не отнимай у меня еще и маму!..»

Она взяла дрожащими руками конверт с хорошенького подноса и неловким жестом надорвала его.

– Надеюсь, это не плохие новости, – проговорила Ким.

Элен уставилась в телеграмму и не сразу поняла, что там написано. Она нахмурилась, шепотом перечитывая короткое сообщение. Наконец напряжение спало, и Элен почувствовала такое огромное облегчение, что даже тихонько рассмеялась. Телеграмма выскользнула из ее пальцев и отлетела в сторону.

– Да в чем же дело, Элен? Ради бога, скажи!

– Ничего. То есть, не совсем ничего… Это Дарси. Пэнси подняла телеграмму и вложила ее Элен в руку.

– Ну, читай! – живо попросила она.

Элен снова взглянула на бумажку и медленно прочитала текст, словно он был написан на каком-то трудном иностранном языке.

– Тут говорится: «Элен! Выходи за меня замуж. Дарси» – Раздались невнятные восклицания. Элен вдруг заметила, что до сих пор смеется немного истерическим смехом.

– Это так на него похоже! – воскликнула она, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Он не мог прямо сказать. Или позвонить по телефону. Это так на него похоже… совершенно в его стиле!

Ким ошарашенно поглядела по сторонам.

– Может быть, кто-нибудь мне объяснит, кто такой Дарси?

– Ким, – сказала Пэнси, – это старший брат Оливера Мортимора.

У Ким отвисла челюсть.

– СТАРШИЙ брат?

– Так точно. А значит, среди нас сейчас находится та, что, вполне вероятно, станет графиней Монткалм, – Пэнси повертела в руках телеграмму. – Ответ уже оплачен. Он знает свое дело, Элен.

Хлоя ласково взяла Элен за руки.

– Может, нам надо уйти и оставить тебя одну?

Элен вздрогнула.

– Нет! Не уходите, пожалуйста! А что… что надо сделать, чтобы ему ответить? Он ведь ждет.

Мейсфилд протянул ей радиотелефон.

– Хотите позвонить?

Элен покачала головой.

– Нет. Я хочу просто послать телеграмму.

Она протянула ему скомканную бумажку.

– А что вы там напишите?

Элен посмотрела на его тяжелые веки, потом перевела взгляд на потрясенную Ким. Стоявшие за спиной Ким, Хлоя и Пэнси с нежностью смотрели на Элен. А за окном с распахнутыми ставнями чернела благоуханная ночь… Элен подумала о том, как Венеции удалось завладеть ее душой и телом, и о том, что в этом томном городе все кажется простым и милым.

Воспоминания о последних месяцах ее жизни мучительно контрастировали с этими впечатлениями, гам была сплошная борьба и печаль… Она безнадежно влюбилась в Оливера и очень переживала его утрату.

Даже потом, медленно приходя в себя, она не смогла обрести спокойствия, ибо оно омрачалось тем, что Оливер становился все несчастней и несчастней… Теперь же она испытывала к нему нежность, и в ее заботах и тревоге проскальзывали искорки былой любви. Даже здесь, в Венеции, далеко-далеко от Оливера, она, держа в руке телеграмму Дарси, видела лицо его младшего брата и слышала его горький смех.

И все же именно Дарси изменил ее жизнь. Он спас ее от одиночества и почти совсем развеял печаль, снедавшую Элен. Дарси, конечно, не был Оливером. Он был самим собой, и она вдруг поняла, насколько это для нее важно… «Элен! Выходи за меня замуж. Дарси».

Элен вспомнила, как она прощалась с Оксфордом и как ее руководительница спросила, чего же она на самом деле хочет от жизни? Ответ Элен изумил их обеих. «Я хочу выйти замуж и иметь детей». Мысль о совместной жизни с Оливером была мучительно-нелепа. А вот с Дарси – другое дело. Он был верным, без закидонов, и она знала, что он ее любит.

Придя в гости к Стефану Спаррингу, Элен позавидовала Беатрис, позавидовала уютной неразберихе, царившей у них на кухне. Теперь она тоже сможет так жить, и ее мужем будет Дарси, очень хороший человек, тут двух мнений быть не может.

Она вернется в Оксфорд, и ее будут там ждать Дарси, невысокий серый дом на пригорке и горячая любовь… А знаменитая фамилия – хотя он так мало ей соответствует – придаст ей несокрушимую уверенность в себе. За Дарси она будет, как за каменной стеной, и сможет быть счастлива. И она это сделает не только ради себя. Маме и Грэхему больше не придется ни о чем беспокоиться. Элен не сомневалась, что Дарси позаботится о них.

Пэнси, Хлоя и Уоррены все еще смотрели на нее и нерешительно улыбались. За окнами по-прежнему раздавалась негромкая музыка, как обычно, ночью в Венеции. Жизнь была здесь простой и милой. И сердце Элен бешено забилось в груди, когда она осознала, что и ее жизнь тоже может быть теперь очень простой…

«А ты-то сама любишь Дарси? – спросила она себя и без колебаний ответила. – Да».

Ну, а если она и не любит его так, как любила когда-то Оливера, то что с того?.. Та любовь сперва ее душила, а потом чуть не убила. Такого явно следует избегать.

Элен медленно подняла голову и посмотрела на подруг. Они ободряюще улыбались. Мейсфилд ждал у порога.

– Я хочу ответить: «Да. Элен».

– Что ж, я сейчас это устрою, – сказал он. Все было решено.

Ей больше не нужно будет бороться с собой, не нужно будет убегать от Дарси. Все, что от нее требовалось, уже сделано. От нее требовалось лишь принять решение.

Но затем перед ней неожиданно предстало другое лицо. Элен увидела скептически нахмуренные брови Тома Харта и еле заметную усмешку, которая так часто ее бесила. Том удивится ее решению… Однако она отогнала подальше неприятную мысль и смутный страх, засевший где-то глубоко внутри. Если Том – ее друг, значит, он будет рад ее счастью. А если даже и не рад, то какое ей до этого дело?

Том Харт не имеет ко всему этому никакого отношения.

Все столпились вокруг Элен.

– Поздравляем! – послышался чей-то голос. Ее целовали в щеки, обнимали за плечи.

– Это надо отметить, – заявил Мейсфилд. Он откупорил бутылку шампанского, и их обдало серебристой пеной.

– За виконтессу Дарси! – провозгласили друзья.

– Нет! Просто за жену Дарси, – запротестовала Элен.

Она вдруг увидела перед собой Монткалм: он горделиво высился на горизонте, со всеми своими башнями и куполами…

Затем она увидела лорда и леди Монткалм: они натянуто улыбались, глядя, как она и Пэнси садятся в «роллс-ройс» Мейсфилда.

Интересно, они знают? Что они подумают, когда узнают?

Ладно, сейчас нечего об этом беспокоиться… Ты просто вспоминай Дарси… ласкового, любящего Дарси и широкие просторы Мера.

Элен обхватила обеими руками бокал и сделала такой большой глоток, что пузырьки шампанского, казалось, забурлили у нее в голове.

Все были готовы веселиться, но не успела Элен допить свой бокал, как ее охватила безумная усталость.

Она нетвердой рукой поставила бокал и, моргая, посмотрела по сторонам.

– Мне нужно лечь. Я вдруг так утомилась… Сон манил ее, казался самой чудесной перспективой, какая только может быть.

– С тобой все в порядке? – в голосах друзей звучала явная озабоченность.

– Это просто от волнения, – успокаивающе проговорила Ким. – Надо как следует выспаться, а завтра мы поедем в магазин и выберем вам в подарок какую-нибудь красивую вещь из венецианского стекла. Хотя я думаю, в Монткалме полно красивого стекла.

В ее интонациях проглядывала тоска. Элен подошла к порогу.

– Спокойной ночи! – заплетающимся языком пробормотала она. – Желаю всем спокойной ночи!


Элен знала, что она кого-то ждет. Она была уверена, что он придет, и знала, что торопиться некуда. Поэтому она терпеливо сидела на солнышке, ощущая под собой нагретую каменную стену и поглаживая кончиками пальцев грубую, шершавую поверхность. Перед ней открывался вид на старинное английское пастбище, на котором росла сочная, молочно-спелая трава и кое-где высились дубы; дело происходило ранним летом.

Затем она заметила, что по кочкам к ней кто-то идет. Это был не тот человек, которого она ждала, но Элен не удивилась. Больше того, она спрыгнула со стены и подбежала к нему. Трава щекотала ее голые лодыжки.

Том протянул к ней руки.

Она уткнулась лицом в его плечо и подумала, что слышит, как бьются их сердца. Потом открыла рот, собираясь что-то сказать, но он остановил ее.

– Тише! Послушай!

Над их головами пел жаворонок, заявляя свои права на место под синим небом.

Том поцеловал ее. Он дотронулся губами до ее ресниц, до щек… казалось, он их пробует на вкус… а потом его губы отыскали ее. В его темных глазах сквозила страсть, которая так часто маскировалась циничной усмешкой. Пальцы Тома перебирали пуговицы на ее платье, беленькие пуговки на платье, которое она носила только летом.

Он их расстегивал одну за другой.

Глаза его были теперь закрыты, на лице резко выделялись черные полосочки ресниц. Том провел кончиком языка по ее ключицам и прикоснулся к маленькой белой выемке на горле. Он провел руками по ее бокам, талии и остановился на бедрах.

«Цыганка Элен, – тихо-тихо произнес он. – Моя дорогая цыганочка…»

Луг уже исчез. Они лежали, повернувшись лицом друг к другу, на белой постели в полутемной комнате. Элен почувствовала, как его тело на мгновение прикоснулось к ее телу. Затем в распахнутое окно задул ветер и тонкие занавески взметнулись вверх. Элен слегка обернулась и посмотрела в ту сторону. Ей было очень приятно, она ни в чем не сомневалась. Не было ни спешки, ни страха, ее ничто не разделяло с любимым человеком, лежавшим рядом. Занавески снова затрепетали, она повернулась обратно к Тому, потянула к нему руки и губы…

Ее пальцы схватили пустоту.

Она была одна. Все в той же комнате – в своей венецианской спальне со сводчатым потолком и окном, выходящим на канал. Но она никогда тут ни с кем не спала! Сон был еще очень внятным, Элен все еще чувствовала рядом нагретую вмятину на матрасе, но это был лишь сон. И не больше того! Ощущение счастья, оставшееся у нее при пробуждении, сменилось разочарованием, а потом ужасом.

Элен села на постели. Она уже проснулась, но все равно поглядела на подушку, лежавшую рядом с той, на которой она спала. Подушка была гладкой и пышной – точно такой же, какой ее оставила служанка.

Мысли постепенно прояснялись, возвращая ее к реальным образам. Она искала не Тома, а Дарси.

Ведь вчера вечером она согласилась выйти замуж за Дарси!

Элен встала с постели и вышла на балкон. Было еще очень рано. Под мостом Риальто плыла одна-единственная гондола, и мимо нее прозаично проплывала баржа с мусором. Над водой курился туман.

Элен наспех оделась и выскользнула из спящего дворца. На улице было холодно, она поежилась в своем тонком свитерке, а потом решительно пошла вперед. Теперь уже Элен хорошо знала расположение узеньких переулков и уверенно шагала по стертым каменным плитам, то поднимаясь на маленькие мостики, то спускаясь вниз. Мысли ее мелькали так же лихорадочно быстро.

Она отогнала досадную эротическую фантазию и воспоминание о Томе Харте. Это было слишком взаимопереплетено и наложилось на чувственность, которую в ней пробудила Венеция, так что Элен вдруг овладело такое жгучее желание физической любви, которого она никогда еще не испытывала.

Она начала думать о Дарси и о своем сокровенном обещании. Элен радовалась, представляя, как она его осчастливила своим согласием, но все омрачала какая-то тень сомнения.

Она никогда не думала о том, что ей хочется выйти за Дарси, но, когда он предложил ей, согласилась, не колеблясь.