– Я имею в виду то, что я уезжаю. В Америку. Меня пригласили немножко поработать, – Пэнси отвела взгляд, и на мгновение Стефану показалось, что ей неловко. – Я пришла поблагодарить тебя, Стефан. И сказать, что мне очень жаль… Ну, и, конечно, попрощаться.

Стефан недоверчиво взглянул на Пэнси. Он протянул к ней руки, но тут же опустил их.

– Поблагодарить? – переспросил он. – Поблагодарить меня и уйти? Просто взять и уйти после того, как мы столько месяцев были вместе? После того, как у нас было столько общего?

Наступило молчание, затем Пэнси сказала:

– Ты точно так же поступил с Беатрис, только ты с ней был не месяцы, а годы.

Стефан побледнел. Как так получилось, что вместо послушной, сексапильной Пэнси перед ним оказалось это хладнокровное юное создание?

– Я оставил ради тебя свою жену!

– Я тебя никогда об этом не просила, Стефан. И никогда этого не хотела. Послушай, пожалуйста, выслушай меня! Мы были какое-то время счастливы, но теперь это прошло. Пожалуйста, отпусти меня спокойно, не устраивай сцен!

– Сцен?.. Господи боже ты мой! Не устраивать тебе сцен?.. – Стефан задрожал. Больше того, он вдруг почувствовал, что сейчас заплачет. Такого с ним не было с детства. Глаза жгло, потом по щекам заструились горячие слезы.

– О нет! – прошептала, глядя на него, Пэнси. – Пожалуйста, не надо.

Стефан вытянул вперед руку, словно слепец, нащупал спинку стула и сел.

Пэнси неловко подошла к нему и обняла за голову. Она глядела на него потрясенно, но он этого так никогда и не узнал.

– Не плачь из-за меня. Я этого не стою. Стефан отстранился и произнес непослушными губами:

– Я не из-за тебя плачу, губительница сердец. Я плачу из-за того, что все так… ничтожно.

– Да, – пробормотала вслед за ним Пэнси. – Все так ничтожно.

Она добрела до двери и вышла на лестницу. Вышла – и бросилась бежать, бежать, не разбирая дороги и не обращая внимания на восхищенные, любопытные взгляды студентов, видевших, как она заходила в общежитие.

Внезапно у нее закололо в боку, и Пэнси тут же привычно отгородилась от неприятных впечатлений.

«Отбрось эти мысли, – приказывали ей стучавшие о мостовую каблучки. – Загони их вглубь. Дело сделано. Уже ничего не изменишь. Может быть, в другой раз все будет иначе. Может, ты когда-нибудь и научишься чувствовать, как все остальные люди. А пока думай о том, что тебя ждет впереди. Думай о том, что тебе предстоит и чем ты хочешь заниматься. Это ведь все оправдывает, не так ли?»

Лицо ее при этом приняло такое упрямое выражение, что уже не казалось хорошеньким.

А Стефан долго-долго сидел, обхватив голову руками. Потом встрепенулся, выдвинул ящик письменного стола и, криво, страдальчески усмехаясь, заглянул в него. Схватив фотографию Пэнси, он яростно скомкал ее и закинул глянцевый комок в другой угол комнаты.


На следующий вечер Элен сидела в своей комнате перед неудобно поставленным маленьким квадратным зеркалом. До чего же нелепо, что она наряжается, собираясь на этот праздник!

Ей нечего было праздновать.

Однако пальцы ее продолжали укладывать волосы. Оставив несколько локонов, чтобы они обрамляли лицо, Элен мрачно уставилась на свое отражение. Лицо ее, как обычно, было бледным, однако сегодня она слегка нарумянилась. Серые глаза ярко, тревожно блестели. Элен заколола пучок двумя элегантными перламутровыми гребнями, которые одолжила ей Хлоя. Она была уже готова. Платье висело на дверце шкафа – белое, вышитое, с накрахмаленными оборками, Элен в нем была сама невинность. Ей оставалось только надеть его, но Элен все сидела перед зеркалом, пытаясь унять бурю в душе.

Через несколько минут сюда придет Дарси. Она должна будет подыскать нужные слова и сказать ему, что она не может выйти за него замуж. От одной лишь мысли об этом ей становилось дурно.

Но, с другой стороны, она ведь наряжается для того, чтобы пойти на вечер, где будет Том. Ей, конечно же, не следует туда идти, даже наверняка не следует, но она все равно собирается туда с превеликой тщательностью, потому что знает: она это делает для него, ей не терпится его увидеть. В ее взгляде, когда она в очередной раз посмотрелась в зеркало, сквозило удовлетворение: Элен знала, что она сегодня хорошо выглядит. Ради Тома. Тревога, страх и чувство вины при мысли о Дарси боролись в ее душе со счастливым ликованием. Они никогда еще не была в таком смятении. У нее голова шла кругом. Все расплывалось перед глазами, словно она опьянела или была одурманена наркотиками.

Элен подалась вперед и начала машинально красить глаза так, как ее много месяцев назад научила в Монткалме Пэнси. Элен вдруг вспомнилось, как она стояла в розово-голубой спальне, надев взятое напрокат потрясающе красивое платье. Тогда все ее мысли были заняты Оливером. Ради Оливера ей хотелось хорошо выглядеть. Даже сейчас, вспомнив о своих наивных, бесплодных мечтаниях, Элен улыбнулась. Теперь уже Оливер не имел над ней такой власти: и времени прошло немало, и столько воды с тех пор утекло. Однако она никогда не забудет те мимолетные дни, когда они были вместе, и страстность своей первой любви. Она жила этим чувством с момента их встречи почти всю зиму. А потом, когда ослепительный красавец Оливер переключился на Пэнси, любовь к Оливеру подтолкнула Элен к Дарси. Порой в его облике мелькали черты Оливера, и когда он впервые поцеловал ее в Мере, она слабо потянулась ему навстречу. И потом он был полной противоположностью своему брату: Дарси такой надежный, а Оливер – олицетворение ветренности.

«Как же может все изменить один-единственный год!» – мысленно воскликнула Элен. И подумала, что она сама с трудом узнала бы в себе ту робкую, нерешительную девушку, которой она была год назад.

«Если бы только, – прошептала она, – если бы только я, новая, не повторяла старых ошибок!

Я не хочу больше страдать. И причинять страдания другим. Никогда, больше никогда!»

Кто-то постучался в дверь.

– Элен!

– Погоди! Секундочку! – виновато откликнулась она.

Дарси уже тут, а она все еще сидит в длинной белой комбинации, глядя на свое до боли знакомое и все же чужое лицо, отражающееся в зеркале.

Она бросила расческу и потянулась к платью. Белые оборки шуршали, Элен надела платье, но оказалось, что она не может дотянуться до перламутровых пуговок на спине. Она от натуги еще сильнее покраснела.

– Входи, – наконец разрешила она, отчаявшись справиться самостоятельно.

Дарси замер на пороге.

– Ты выглядишь ошеломительно, – напрямик заявил он. И прибавил: – Давай помогу.

Дарси застегнул одну за другой маленькие пуговки, его обветренные руки смотрелись очень неуместно на тонкой ткани платья. Лицо его тоже покраснело. Когда последняя пуговка была застегнута, он нагнулся и поцеловал Элен в шею.

– Ты сегодня какая-то другая, – сказал он, и Элен почудилось, что в его голосе звучит грусть. – Наверное, потому что ты подобрала волосы? Элен, я так по тебе соскучился!..

Он повернул ее лицом к себе и снова поцеловал. Элен с болью и нежностью увидела, что его бесцветные волосы гладко причесаны, от чего лицо Дарси казалось круглее и моложе. Черный галстук был завязан очень аккуратно, а под нарядным пиджаком угадывались бугры мускулов.

– Дарси! Дарси… – начала было Элен.

Но печаль, которая сквозила в его взгляде – или это была лишь видимость? – уже куда-то подевалась. Теперь Дарси был похож на маленького мальчика, который больше не в состоянии хранить свою тайну. Он нетерпеливо посмотрел по сторонам.

– Ну, ты готова? Пошли, нам надо идти! Где твоя шаль или в чем ты там собираешься выйти на улицу?

Хлоя одолжила Элен свой бархатный черный плащ, Дарси набросил его Элен на плечи. Она смущенно спустилась вслед за ним по ступенькам. В галерее на втором этаже было пусто и темно, однако внизу горел свет и раздавались голоса. С лестницы Элен сперва показалось, что в холле полно народу. Она заметила пышные рыжие волосы Хлои, тоненькую, словно тростинка, Пэнси, некоторых других людей, знакомых ей по репетициям «Как вам это понравится». Были там и какие-то незнакомцы. Все до единого смеялись. Как только Элен и Дарси появились, все стоявшие внизу разразились аплодисментами и радостными возгласами. Трудно было даже представить себе что-нибудь более несообразное с настроением Элен.

– В чем дело? – озадаченно спросила она Дарси. Он лучезарно улыбнулся, но что-то, похоже, его тревожило.

– Мы хотим отпраздновать. И твои экзамены, конечно, и нашу помолвку. Мы с тобой ни разу не устраивали вечеринку. И сегодня я хочу сделать это в первый раз.

«О боже мой, нет!» – хотелось воскликнуть Элен, но Дарси уже увлек ее за собой в толпу.

Хлоя крепко обняла Элен. Она была в темно-зеленом шелковом наряде, в ушах болтались экстравагантные длинные серьги.

– Надеюсь, ты не возражаешь? – шепнула Хлоя. – Дарси так хотелось это устроить.

– Нет, – откликнулась Элен, чувствуя, что ее голос звучит откуда-то издалека – Конечно, я не возражаю.

Хлоя повернулась к своему спутнику Она была вместе с Дейвом Уолкером, «знаменитым красным» из колледжа Стефана Спарринга Элен вспомнила, что, хотя они с Хлоей не очень-то подходили друг другу, у них возникли дружеские отношения.

«Этот вечер полон сюрпризов», – подумала она.

Дейв ухмыльнулся, глядя на Элен. У него был насмешливо-вызывающий вид в кожаной куртке и небрежно прикрепленном галстуке-бабочке, это воспринималось как пародия на чинные черные костюмы всех остальных мужчин.

– М-м… Ты молодец! – Пэнси театрально расцеловала Элен в обе щеки. Рядом с ней стоял коренастый рыжий человечек.

– Это Скот Скотни, – представила человечка Пэнси с таким видом, будто Элен обязана была знать, кто он такой. – Ты не возражаешь, если он пойдет с нами?

– Нет, нисколько, – Элен была совершенно ошеломлена.

В дальнем конце холла она увидела Оливера. Он стоял со скучающим, отрешенным видом, но, когда их глаза встретились, послал Элен воздушный поцелуй и решительно приблизился к ней.

– Привет, крошка, – пробормотал он и взял ее пальцем за подбородок, чтобы поцеловать в губы. – Харта тоже пригласили. Но он решил, что в сложившейся обстановке тактичней будет отказаться.

Элен отпрянула.

– Оливер! Если ты посмеешь… или уже посмел сказать что-нибудь Дарси…

– Ой, ну что ты?! Да не пугайся ты так! Это не мое дело, правда же? Но твоя скромность обманчива. По-моему, Дарси этого совершенно не понимает.

Элен задрожала. С Оливером было что-то не в порядке. В его поведении чувствовалось какое-то неистовство, и это напугало Элен, напугало, хотя она была в полном смятении и ей было не до чего.

– Сегодня наш последний оксфордский вечер, – напомнил ей Оливер. – Пора прекратить притворяться и устраивать маскарад, – он дотронулся пальцем до своего костюма. – Надо сделать так, чтобы этот вечер запомнился.

Оливер был в униформе членов его любимого аристократического клуба. Зеленый бархатный пиджак с позументами, жилет, отделанный атласом, накрахмаленная манишка, черные брюки в обтяжку и туфли с пряжками.

– Какой у тебя экзотический вид! – усмехнулась Элен, стараясь говорить как можно беспечней.

– Не как у лакея из какой-нибудь пантомимы? Нет, на лакея он не походил. Скорее, эти уже поблекшие золотистые волосы и четко прорисованное лицо Плантагенетов могли принадлежать призраку, печальному духу, которому было позволено материализоваться всего на одну ночь… Элен встряхнулась. Что-то она фантазирует сегодня… но в облике Оливера сегодня не было ничего забавного.

Дарси повел всех к выходу. Высыпав гурьбой из Фоллиз-Хауса, веселая компания подбежала к стоявшим в ряд автомобилям. Дарси забронировал для праздничного обеда целый зал в шикарном ресторане, находившемся в Северном Оксфорде. Элен поняла, что это было ой как не просто, ведь на этой праздничной неделе все устраивали торжественные банкеты в ресторанах.

Она боялась, что не выдержит этого испытания, но, к счастью, обед прошел как в тумане. Она почти ничего не попробовала из тех блюд, что стояли перед ней. Ей было слишком больно видеть Дарси, который сидел на другом конце длинного стола и поднимал в ее честь бокал, мысленно произнося тост. Элен прекрасно понимала, как трудно ему было преодолеть свою застенчивость и устроить для нее этот банкет.

А она ему потом скажет… И он переменится в лице…

Официант снова унес ее тарелку с почти нетронутой едой. Элен едва прислушивалась к разговорам вокруг и улыбалась в ответ на веселые шутки своих друзей.

Пэнси, сидевшая рядом со своим рыжеволосым спутником, была очень оживлена. Такой очаровательной Элен ее еще не видела. Она надела платье из розового шелка, разрисованного вручную, с облегающим лифом и пышной юбкой, и ожерелье из розового хрусталя, искрившееся на свету. Она была похожа на девушек с картин Фрагонара.