Он с восхищением заметил, как она отгородилась от него сумочками, превратив их в нечто вроде Иерихонской стены. «Строй же свои стены, сладкая Скай. Укрепляй их, как следует. Я люблю, когда мне бросают вызов».

Логан бросил взгляд на импровизированную Иерихонскую стену. Пока что музыка как следует не подействовала. Скай сидела, отодвинувшись от него как можно дальше, а правое плечо ее упиралось в стекло. Напрягшийся позвоночник говорил ему о многом — тело ее не безмолвствовало.

— Я думала, мы поедем по шоссе, — проговорила она, когда грузовик свернул с межевой дороги направо.

— Торопишься начать?

Она нервно задергалась.

— Да нет. Я просто подумала, что ты… А, неважно. Я заранее должна была бы ожидать, что ты сделаешь что-нибудь неожиданное. Ты всегда так вел себя с той поры, как мы впервые встретились у озера Тахоэ.

Так, значит, она помнит об их невадской встрече! Отлично. На это он и рассчитывал.

— Есть два девиза, которым я следую, когда имею дело с женщинами: «Женщина должна догадаться сама» и «Даме всегда надо помочь, когда она оказывается в трудном положении».

— Я не оказывалась в трудном положении.

Он едва подавил смех.

— Ну, конечно.

— Мне стало не хватать воздуха для дыхания. В Неваде из-за высоты так бывает со многими, кто приезжает на отдых. Я утомилась. В конце концов, я не занималась пешим туризмом почти год.

— И ты заблудилась.

— Просто потеряла ориентировку.

— Потеряла ориентировку и заблудилась.

Она скрестила руки на груди.

— Ты всегда должен быть прав?

— Если бы я не отвел тебя назад, к лагерю, ты бы до сих пор еще бродила по лесам.

— Я бы нашла дорогу назад… со временем.

— В темноте, одна в лесу? Ладно, Скай. Тут ты никого не обманешь. Я точно знал, куда ты шла, а двигалась ты в направлении, прямо противоположном лагерю. Ты и твои горячие розовые разводы от пота…

— Это был спортивный костюм! На мне был спортивный костюм.

— Называй его, как хочешь, но этот розовый наряд сразу же привлек мое внимание. Я шел за тобою полчаса…

— То есть? — Ноги ее дернулись по направлению к нему. Он решил, что она, должно быть, повернулась к нему всем телом, но ее удержал ремень безопасности. — Ты никогда не говорил мне, что так долго шел за мною следом.

— Мне надо было удостовериться что я не сделал ошибки, выбрав тебя. Я не мог позволить себе подцепить кого попало.

— Но ты же меня не подцепил!

— Верно, не подцепил, а спас. Как ты думаешь, зачем я купил тебе этот компас? — Он заметил, что крохотный латунный компас все еще болтается у нее на цепочке для ключей, когда она перед отъездом запирала дом.

— Я думала, что это свадебный подарок.

— Так и было.

— Что ж, он сработал. Больше я ни разу не шла по неверному пути.

Руки у него вцепились в руль.

«Что же произошло с нами? С любовью, которую мы испытывали друг к другу? Она, что, ушла навеки, Скай? Ты для меня потеряна, если я не сумею вернуть тебя на правильный путь. Почему бы, по крайней мере, не попытаться еще раз начать все сначала?» Так или иначе, он знал, что через семь дней у него будет на это ответ.

— Ты не хотел ехать в Огасту. Почему? — спросила она, выключая кассетник.

Он уже готов был рассказать ей об очередном ежегодном пау-вау рода Волка, которое состоится всего лишь в нескольких километрах от Огасты и где соберутся индейцы племени Осаге из Оклахомы и Миссури. Место для собрания уже было выбрано старейшинами племени, а территория арендована еще до того, как ему удалось привести в исполнение операцию «медовый месяц».

Господи, если бы она выбрала какое-нибудь другое место, а не Огасту. Он ведь так хотел, чтобы время, которое они проведут вдвоем, было использовано с толком и принадлежало им одним. А индейцы начнут приезжать со всех концов со своими трейлерами и палатками — типи. Ему же только не доставало нарваться на кого-нибудь из родичей.

— Я надеялся, что мы сможем договориться насчет какой-нибудь нейтральной территории, — заявил он.

— А винодельческое хозяйство и есть своего рода нейтральная территория. Оно же послужит в качестве обеспечения.

— Но оно принадлежит…

— Не бойся, говори, кому, — подначивала она его.

— Ладно. Винодельческое хозяйство принадлежит твоему отцу.

— Принадлежало. Теперь оно принадлежит мне.

— А как насчет доли Алисон?

— Папа оставил ей кооперативное владение в Аспене.

— Мило.

— Не придумывай. Она продала землю сразу же после смерти папы.

— Что у тебя осталось непроданным?

Скай слегка ссутулилась.

— Дом. Дома конца девятнадцатого века в стиле барокко — товар неходовой. Никто сегодня не хочет обзаводиться экзотическим белым слоном. Слишком накладно обогревать такое здание и охлаждать. Спросом пользуются новенькие домики, по крайней мере, так мне говорили агенты по продаже недвижимости.

— А ты пыталась продать дом?

Она подняла вверх три пальца.

— Помогло то, что я воспользовалась многовариантной системой реализации. Наша древняя белая слоновая шкура оказалась на рынке не нужна, зато сильно понадобилась антикварная мебель.

Потрясающе. Несмотря на случившееся, она не лишилась чувства юмора. Ну и женщина!

— Мы так часто открывали дом, что наш последний агент по недвижимости намекнул мне, что я сама могла бы получить лицензию: торговца в розницу…

— Ты продала так много мебели?

— Высвободила весь чердак и подвал. Ты забыл, что один из членов семьи Маккензи — любитель всякого барахла?

— Ага. — Он не забыл. Он не забыл, как он таскал ящики с сокровищами в только что купленное ими после свадьбы пожарное депо двадцатых годов. Он не забыл пространство на стене, где когда-то борцы с огнем вешали свои шлемы. Пространство, которое она заполнила старинными американскими гравюрами и ворохом сиреневых цветов. Он не забыл, как пожарное депо пахло настоящей весной даже после того, как яркие, крошечные цветочки увяли, а лепестки у них опали.

Он не забыл ничего, даже того, как она развеселилась, когда обнаружила, что там все еще оставались настоящие пожарные столбы; и как они пристроились к этим столбам на втором этаже и с криком и смехом скользнули на уровень улицы. Они катались так часто, что медная обшивка ни разу не потребовала полировки.

— Я не забыл, как ты торговалась с бедным старичком по поводу викторианского сундучка.

Она хлопнула в ладоши.

— А я про него позабыла.

— Этот торговец антиквариатом не имел ни малейшего шанса устоять против тебя, раз уж мы решили приобрести и этот сундук.

Она погрозила пальчиком.

— А ты оказался трусом. Ушел в тень и тихо дождался, когда он сбавил цену.

— Какой там еще трус? Просто я решил уйти подальше с линии огня. Ты была неутомима, о, женщина.

— Потому, что я знала, как великолепно будет выглядеть этот сундук перед нашим диваном.

— Я пытался внушить тебе, что мы не нищие, когда мы рассчитались по закладной за это пожарное депо.

— Ты хочешь сказать, ты рассчитался по закладной, — сказала она. — А я и понятия не имела, что вышла замуж за человека со средствами.

— И все равно нечего было так трястись над ценой.

— Схватка — половина удовольствия, — поддразнивала она его. — Помнишь, старичок сказал, что уже много лет так не веселился.

— Ты права, он, действительно, это сказал.

— Кроме того, — продолжала она, — я хотела, чтобы ты знал, что женился не на мотовке.

Она и мотовка? Она родилась в богатой семье, но теперь все переменилось. Теперь она сражается с финансовыми трудностями.

— Я думаю, — проговорил он.

— Не надо. Ты уже сделал больше, чем я имела право просить. Ты спас «Голую суть». Этого довольно.

Он быстро окинул взглядом ее профиль. Она внимательно следила за вьющейся перед ними проселочной дорогой. Судя по вздернутому подбородку, вопрос денег закрыт. Скай взяла у него взаймы последнюю для себя монету. Самую последнюю.

В голове у него вертелись названия городов, которые попадутся им по пути: Дифайенс, Мэтсон, сама Огаста, после которой надо было подняться на несколько километров в горы, на виноградники. Приятно. Он чуть-чуть сильнее нажал на акселератор. Мотор легко его слушался. Нечего тратить время. Чем скорее они доберутся до Огасты, тем скорее начнут осуществляться его планы относительно «медового месяца».

Они опустили стекла, и ветерок, несший запахи леса, наполнил ими кабину грузовика.

Она высунулась из окна и зажмурилась от ветра. Спиною она прижалась к сиденью, а ртом жадно ловила воздух.

— Как будто пахнет яблоками, верно?

Он глубоко вздохнул. Она оказалась права. Запах яблок ни с чем не спутаешь.

— Не будешь против, если мы остановимся в Дифайенсе и попьем яблочного сока?

— Ты еще спрашиваешь?

— А ты все еще предпочитаешь яблочный сок апельсиновому?

Он знал, что ей больше всего нравится и из еды, и не из еды. Почти все, что она любит есть, лежало в коричневых пакетах рядом с «Харлеем». Три бутылки ее любимого белого вина «Ла Рустика»; сыр и равиоли со шпинатом, свеженатертый сыр «романо», который он добавит в томатный соус с травами, составленный им самим, как приправа к равиоли. Во рту стало влажно. Он надеялся, что и остальное меню на вечер окажется для нее столь же привлекательным.

Но десертом, конечно, явится она сама. О, естественно, в сфере романтики он будет продвигаться медленно, по крайней мере, первые два дня. Они будут устраивать себе долгие прогулки, как это было всегда, когда они приезжали на виноградники в выходные. По ночам они будут разводить небольшой костер и устраивать пикник у очага с фруктами и сыром. Может быть, они даже отважатся на поздний ужин при свечах в ее любимом ресторане «Мальмезон» в Сент-Олбенсе.

Он все запланировал заранее. Запланировал великолепнейшим образом, до того самого мгновения, когда он сделает свой ход и рискнет поцеловать ее.

Грузовик сделал широкий поворот, и Логан вынужден был тотчас же нажать на тормоз, ибо перед носом у него очутился замерший желтый жучок-«фольксваген». Он нахмурился, увидев, что перед ним стоят еще четыре машины.

— Откуда они взялись? — спросил он.

— Понятия не имею.

— Для четверга рановато. — Он бросил взгляд через зеркало заднего обзора. И у него сразу же отвисла челюсть, когда он увидел вереницу машин, пристроившуюся ему в хвост. Он так восторгался собой и придуманными им романтическими планами, что ему даже в голову не пришло проследить за ситуацией на дороге.

— Похоже, публика сегодня встала рано, — показала она на заднее окошко.

Смотреть было незачем. Он уже понял, что случилось самое худшее.

— За нами машин девять или десять.

— Одиннадцать, — уточнил он. — Я никогда не видел столько машин на этой дороге, за исключением…

— «Октоберфеста»? — В тембре ее голоса прозвучала неприкрытая радость.

В голове настало просветление, словно во время Второго пришествия. «Понял, дурень, почему она выбрала Огасту?» Она-то помнила, что в начале октября у немцев празднуется сбор винограда.

А он-то думал, что они остановятся в Дифайенсе и выпьют в тишине по стакану яблочного сока. Как же, в тишине, черт бы их всех побрал! Да все эти виноградные места будут кишмя кишеть продавцами и покупателями! И он скрючился на сиденьи. Его беспокоило, что он наткнется на родичей из племени Осаге. А что такое несколько родственников по сравнению с сотнями чужаков?

Продвигаться вперед можно было только ползком.

«Будь снисходителен, человек из племени Осаге. Она побила тебя в игре по выбранным тобою правилам».

— О, женщина, как ты хитра и изобретательна!

— Лишь в силу необходимости.

— Сидя на своем месте, я вижу, что у тебя эти качества отточены до совершенства.

— У тебя свой план, у меня свой. «Октоберфест» в мой план вписывается прекрасно.

— А конкретно, Скай, каковы твои планы?

— Зависит от многого.

— От чего?

— От вас, мистер Вулф, и от того, как вы будете себя вести.

— Обещаю, что буду хорошим. Хорошим-прехорошим.

— Вот этого-то я и боюсь.

— Не надо. Ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы бояться.

— Раз уж мы заговорили о страхе, то вот это зрелище напугает кого угодно. — И она указала на очередь машин, выстроившихся у поворота.

— Там ждет своей очереди на парковку машин двадцать, — заметил он.

— Представь себе, как будет это место выглядеть к полудню.

Прощай, поздний обед в «Мальмезоне». Он перевел автоматическую коробку передач на малые обороты. Он до того сосредоточился на плане проведения «медового месяца», что позабыл, что такое октябрь в этих местах штата Миссури. Будут играть немецкие оркестры, а в ларьках на тротуарах станут торговать традиционной немецкой едой. А у виноделов все будет открыто для посетителей и дегустаций.