— Господи, почему ты ему ничего не сказала?

— Потому что я не знаю, как он себя поведет. — Катарин сжала губы и поморщилась. Именно это мучило ее уже много дней. Тусклым голосом она произнесла: — Он даже не знает о моей беременности.

— О, Кэт!

Франческа выпрямилась. На ее лице промелькнуло испуганное выражение.

— Боже мой! Ты обязана ему сказать! Немедленно! Эта ужасная ноша слишком тяжела для тебя одной. В любом случае какая-то доля ответственности приходится и на него. Ты должна ему сообщить, чтобы он имел возможность помочь тебе, облегчить твое положение, поддержать тебя.

— Спасибо тебе за понимание, я очень тебе благодарна…

Слезы снова навернулись на глаза Катарин, и она смахнула их рукой.

— Жалею, что не рассказала тебе обо всем раньше, но я не сделала этого потому, что не знала, как ты все это воспримешь. Я думала, что ты станешь презирать меня. Кроме того, я знаю о твоем отношении к Киму, о том, как ты заботишься о нем. Хотя мне нет прощения за все, что я натворила, мне все-таки хочется, чтобы ты знала, что я вовсе не так неразборчива в своих связях и что я…

— Я никогда так не думала!

— …не сплю с кем попало, — понизив голос, продолжила Катарин. — Я хочу сказать, что никогда не сплю с двумя мужчинами одновременно. За все время нашего знакомства у нас с Кимом ничего не было.

— Я в этом не была уверена, но в любом случае это не мое дело. Кроме того, ты должна знать, что я ни в коем случае не стала бы заниматься морализаторством и тем более осуждать тебя, Кэт.

— Спасибо тебе, дорогая! Благодарю тебя за то, что ты неизменно по-дружески ко мне относишься.

— И как твоя подруга, считаю своим долгом сказать тебе кое-что еще, — нерешительно начала Франческа. — Я не могу понять твоего поведения. Не хочу досаждать тебе расспросами о том мужчине, но все-таки почему ты не хочешь рассказать ему о своих трудностях?

— Потому что не вижу в этом никакого смысла. Зачем зря беспокоить его по тому делу, с которым я могу справиться сама? Вполне достаточно того, что пострадаю я.

Франческа с трудом скрыла охватившее ее раздражение.

— Это так характерно для тебя — думать о других больше, чем о себе самой! Но не очень умно с твоей стороны. Вполне может статься, что он не согласится с твоими намерениями. Тебе не приходило в голову, что он вдруг захочет на тебе жениться, пожелает сохранить ребенка от тебя? А ты? Ты бы согласилась выйти за него, если он попросит тебя об этом?

— Он не попросит, так как уже женат.

— О нет!

Катарин потупилась, остро сожалея о том, что затеяла этот разговор. Она вовсе не собиралась заходить так далеко и рассказывать Франческе столь много. Она хотела только объяснить причины разрыва с Кимом, может быть, поделиться своими тревогами по поводу беременности. Неожиданно для себя самой, она нырнула слишком глубоко, возможно, потому, что не ожидала столь настойчивых расспросов со стороны всегда сдержанной Франчески.

— Он мог бы получить развод, не так ли, Кэт? — предположила Франческа.

— Не знаю, но, честно говоря, я не хочу этого. Я не хочу выходить за него замуж, и он, я в этом убеждена, думает точно так же. Мы не настолько влюблены друг в друга, хотя, конечно, очень нравимся один другому.

Катарин энергично помотала головой из стороны в сторону, подкрепив этим жестом упрямую решимость, написанную у нее на лице.

— Брак — серьезное дело, и для того чтобы быть удачным, должен покоиться на более серьезном основании, на более глубоких чувствах, нежели наши.

Она устало вздохнула.

— Так что замужество вряд ли может быть решением проблемы, это несомненно.

— Понимаю.

Франческа не знала, что сказать еще, что еще предложить. Она зашла в тупик с Катарин, чья несгибаемая воля граничила с упрямством. Она встала с места, подошла к бару и, наливая в стакан лимонад, еще раз быстро продумала все услышанное. Франческа была убеждена в том, что в рассуждениях Катарин есть серьезные изъяны и что она обязана посвятить в свое положение того мужчину, с которым она состоит в связи, хотя бы затем, чтобы получить от него моральную поддержку, если ничего более серьезного. Торопливо вернувшись на место, Франческа села и принялась снова лихорадочно просеивать сквозь сито своего сознания свои беспорядочные мысли. Наконец она ухватилась за одну из них.

— Ты боишься сказать ему, Кэт?

Очнувшись от оцепенения, в котором она пребывала, Катарин вскинула свою темноволосую голову и отрицательно покачала ею.

— Конечно же, нет. Почему ты это спросила?

— Мне пришло в голову, что, возможно, есть какие-то веские причины, по которым ты не можешь рассказать ему о своем положении. Может быть, я тебе уже надоела, но он действительно должен все знать. Я готова сама переговорить с ним, если ты…

— Нет! — почти закричала Катарин, встревоженная столь неожиданным предложением. — Это абсолютно исключено!

Франческа отпрянула, озадаченная таким резким отпором. Заметив это, Катарин мягко сказала:

— Прости, дорогая, я не хотела тебя обидеть. Очень мило с твоей стороны вызваться мне помочь.

Она заметила еще кое-что, промелькнувшее, как ей показалось, в устремленных на нее глазах Франчески, и еще внимательнее взглянула на нее.

— Ты сердишься на меня за то, что я скрываю его имя от тебя, не правда ли?

— Нет, Катарин, вовсе нет! Хотя я и удивлена немного. Ты уже рассказала мне столько всего, что я не могу себе представить, чтобы ты мне не доверяла целиком. Все же…

Франческа пожала плечами.

— Я вовсе не из любопытства предложила тебе поговорить с ним. Я хотела помочь.

— О, Франки, я это прекрасно понимаю, — задумчиво проговорила Катарин. Она твердо решила никому не открывать его имени. Хотя бы в целях самозащиты. Она должна сама распоряжаться своим будущим, своей судьбой. Бог его знает, какие эмоции могут выплеснуться наружу, если он обо всем узнает. Она не должна давать ему такую власть над собой, возможность диктовать ей, как жить. — Как бы размышляя вслух, Катарин добавила: — Он странный человек. Понять его порой бывает непросто.

Она откинулась назад, погрузившись в раздумья. Ее прекрасное тонкое лицо стало отчужденным, слабая улыбка блуждала на ее губах.

— Как я уже тебе говорила…

Но она не успела досказать фразу до конца. Смущенная Франческа вдруг переспросила:

— О чем ты говорила? Я что-то не поняла…

Катарин вздохнула и смиренно заметила:

— Я говорила, что Вик забавный мужчина, такой одинокий и…

— Вик?! Почему ты вдруг заговорила о нем?

Покачав головой, Катарин тихо произнесла:

— Я не хотела называть его имени, но раз ты сама его назвала, то, видно, ты сама о многом догадываешься. Ну, ничего, я уверена, что могу рассчитывать на твою скромность, Франки. Вик — отец ребенка.

Франческа оцепенела. Оглушенная, не в силах ничего понять, она испуганно уставилась на Катарин. Что такое она только что сказала? Вик — отец ребенка? Это невозможно! Только не он. Катарин и Виктор? На долю секунды Франческе показалось, что она ослышалась. Она растерянно заморгала.

— Ты имела в виду Виктора Мейсона, я правильно поняла?

Как только это имя было ею произнесено вслух, Франческу обуял ужас. Ее мозг отказывался принимать столь чудовищное предположение.

— Ну конечно же, его самого, — с неожиданной грустью подтвердила Катарин. — Ты, кажется, удивлена, но кому, как не тебе, лучше других известно, как мы с ним сильно привязаны друг к другу.

Голос Катарин громом отдавался в голове Франчески. Нет, не может быть! Этого не может быть! Широко раскрытыми от постигшего ее удара и страшного разочарования глазами она неотрывно смотрела на Катарин. Она безмолвно открывала рот, но из него не выходило ни звука.

Катарин с умоляющим видом перегнулась к ней через стол.

— Ты должна мне обещать, что ничего ему не скажешь. Он ничего не должен знать о ребенке. Ни за что на свете! Обещай мне Франки, дай мне честное слово. Поклянись мне честью Каннингхэмов, — настаивала Катарин. О том же молили ее глаза, ставшие сейчас синее обычного.

— Д-да, — простонала Франческа, почти теряя сознание от боли, терзавшей ее сердце, — я обещаю, даю честное слово.

Ей казалось, что она сейчас упадет в обморок. Невидимая рука клещами сдавила ее грудь, сердце бешено забилось, будто стремясь вырваться наружу из-под ребер. «Это не может быть правдой! Катарин лжет. Но зачем ей лгать? Зачем ей упоминать Виктора, если отец ребенка — не он? Чтобы просто ужалить меня из ревности? Нет, Катарин не станет вредить мне, она меня любит. И потом, она же ничего не знает про нас с Виктором, из-за чего ей тогда ревновать? Это Виктор настаивал на том, чтобы все держать в тайне. Конечно, у него были к тому основания. Из-за Катарин. Он спал с нами обеими одновременно. О Боже! Вик, Вик! Как ты мог! Зачем? И почему именно с Катарин, моей лучшей подругой? Ты предал меня, Вик! Нет, вы оба меня предали, и так вероломно! Нет, Катарин тут ни при чем. Она ничего про нас не знала. Мне надо сказать ей. Нет, подожди, ничего ей не говори. Вначале выясни все о ней и Викторе. Нет, я не хочу ничего знать! Ты должна! Я не вынесу этого. Ничего, ты обязана узнать обо всем, хотя бы ради того, чтобы сохранить рассудок». Эти хаотические мысли метались в голове Франчески, сталкиваясь и причудливо переплетаясь, сопровождаемые бившимся в ее ушах беззвучным криком боли и гнева. Она сцепила на коленях дрожащие руки и, впиваясь ногтями в ладони, изо всех сил старалась восстановить самообладание, принудить себя продолжать этот страшный для нее разговор.

— Я никак не могла даже предположить, что он… что это был он, — услышала откуда-то издалека свой собственный голос Франческа, показавшийся ей хриплым скрежетом.

— Мне казалось, что это ясно как дважды два, — ответила Катарин.

Теперь Франческа заставила себя задать самый трудный вопрос:

— Как долго, я хотела сказать, как давно это у вас началось?

Она страшилась услышать ответ. Ей безумно хотелось одного — бежать отсюда и поскорее. Бежать прочь от этого ослепительно красивого лица, прочь с этой террасы, прочь из этого дома. Бежать, бежать, куда глаза глядят. Но она молча сидела и ожидающе смотрела на Катарин. Она обязана знать правду, какой бы болезненной, какой бы разрушительной для нее она ни была.

— Это давно у вас? — переспросила она.

— Нет, не очень, — с отсутствующим видом ответила Катарин, глядя на море и вновь погрузившись в свои переживания. Очнувшись, она добавила: — Как тебе известно, мы всегда были близки с ним, но не в сексуальном смысле этого слова. Это случилось в мае, на натурных съемках. Все произошло так внезапно, что мы сами не сразу опомнились. Оглядываясь назад, я теперь понимаю, что это было неизбежным. Мы оба были так захвачены работой над фильмом, теми волнующими любовными сценами, в которых снимались. И потом, в Викторе, конечно, есть нечто, делающее его неотразимым — сила, мужественность.

Катарин вздохнула и грустно покачала головой.

— Даже помня о Киме, я не в силах была перед ним устоять, хотя в глубине души понимала, что со стороны Вика глубокого чувства ко мне не было. Он привык к тому, что женщины сами падают к его ногам. Ты же знаешь, какой он бабник. И на самом деле, мне не потребовалось много времени, чтобы понять: наш с ним роман рассосется так же быстро, как и возник. Совершенно ясно, что он для него ничего не значит. — Она еще раз тихо вздохнула. — На свой лад, он даже нежен и внимателен со мной. В сложившихся обстоятельствах мне не остается ничего иного, как смотреть на все философски. К сожалению, я не была готова к возможным последствиям.

Франческа не способна была промолвить хотя бы слово.

«Для него не имеет значения! Но не для меня! О, нет, Вик! Она называет его — Вик. Он никому не позволяет так обращаться к себе, только самым близким людям. Мне, Никки и, очевидно, Катарин. О Боже, это случилось на съемках в Йоркшире. Должно быть, он спал с нею в тот уик-энд, который они провели у нас в замке Лэнгли. Он тогда еще отказался прийти ко мне, якобы из-за папы, из-за того, что это мой дом. Он сказал тогда, что это будет нечестно. Нечестно! О, Вик, ты врал мне, ты обманывал! Ты был нечестен со мной».

Перед мысленным взором Франчески вдруг предстали они вместе. Картина получилась удивительно четкой, живо воспроизводящей мельчайшие подробности. Вот Катарин в объятиях Вика, целует его, дотрагивается до его тела. А вот Вик отвечает на ее поцелуи, ласкает ее, овладевает ею. Неужели он занимался любовью с ней точно так же, как со мной? Говорил ей то же самое, все те нежные, любовные, интимные слова? Это непереносимо! Крепко зажмурив глаза, она прогнала это видение. Неожиданно на нее нахлынул приступ дикой ревности, и бурлящий в ней гнев сменился столь же неистовой ненавистью к Катарин. «Это она во всем виновата! Она соблазнила его, околдовала, обольстила. Да, вот в чем правда! Вик по собственной воле никогда бы не предал меня, не изменил бы нашей любви».